Польская батарея долгое время не могла сделать пролом, так как польские позиции находились в худшем положении, чем венгерские. Они подвергались не только лобовому обстрелу со Свинузской башни, но и фланговому – с участка стены, больверков и Великой башни. Сначала поляки открыли огонь по верхним частям этих укреплений, чтобы оттеснить от них защитников, и только потом сосредоточились на участке вокруг Свинузской башни, ведя огонь по нижним частям стены.
Королевские пушки продолжали обстрел в течение всего дня, до самого вечера. Башни, по которым велся огонь, были разрушены, в стенах были проделаны бреши – путь в город был открыт[402].
Один из гайдуков пробрался к пролому с целью произвести разведку препятствий. Вернувшись целым и невредимым в шанцы, гайдук доложил, что за брешью не было ни рва, ни туров, только множество бревен лежало на земле[403].
Штурм 8 сентября
Рано утром 8 сентября королевская артиллерия возобновила огонь. За ночь защитники города заделали бреши, установив в них туры. Однако ядра венгерских и польских пушек снесли эти импровизированные заграждения[404].
Пиотровский подтверждает, артиллерийский обстрел каменных стен и башен в течение 7–8 сентября оказался результативным: «Как венгерцы, так и поляки своими выстрелами разбили по одной башне и около каждой из них пробили в стене проломы такой ширины, что через них можно было удобно идти на приступ»[405].
Согласно «Повести…», Покровская башня была разрушена «до земли», а прилегающая стена была разрушена на участке протяженностью около 50 метров. Также была разрушена «до земли» половина Свинузской башни. Прилегающий к ней захаб был полностью разрушен. Стены были разбиты во многих местах, общая протяженность разрушенных участков достигала 190 метров. Создавалось впечатление, что путь в город был открыт[406].
Направленный к Баторию гайдук из отряда Борнемиссы сообщил, что он подкрался и осмотрел брешь, сделанную орудиями венгерской батареи, и обнаружил, что стена обрушилась наружу и по ней легко ворваться в крепость. Баторий по совету своих соотечественников желал начать штурм с полудня. Замойский, Вейхер, Фаренсбах и другие считали, что условия для успешного штурма еще не сложились[407].
С другой стороны, высказывались опасения, что каждый день промедления позволит псковичам закрепить брешь, а истощение запасов пороха не позволит разрушить исправленные стены. Было решено штурмовать сегодня. Тем не менее командование армии Батория действовало осторожно и отправило разведать «не встретятся ли какие рвы и препятствия после прохода чрез пролом» пять десятков немецких солдат, которые имели опыт штурма городов. Остальные роты должны были расположиться в окопах и ждать возможного сигнала к штурму, который должен быть подан только после возвращения разведчиков.
Весть о планируемом штурме молниеносно распространилась по всему лагерю. Ротмистры кавалерии Пенионжек, Анджей Ожеховский, кравчий Мнишек, Стадницкий и Бокей немедленно прибыли к королю, с просьбой разрешить им действовать с пехотой во главе добровольцев из числа кавалерии. Баторий охотно согласился, и ротмистры вывесили знамена перед своими палатками, записывая добровольцев в специальные списки. «Живительное дело, – отметил в дневнике Пиотровский, – как много набралось охотников записаться в реестр! В белых рубахах, надетых сверх вооружения, держа в руках обнаженные мечи и кинжалы, они ходили друг к другу прощаться и писали завещания. И грустно и весело было смотреть на это!»[408].
Около полудня Баторий покинул лагерь и, подъехав к самому берегу реки Великая, где заканчивались венгерские окопы, он короткой речью воодушевлял солдат, приготовившихся к штурму. После этого король остался здесь в ожидании исхода штурма.
Замойский приказал двум десяткам легковооруженных польских пехотинцев подобраться по поперечному рву к стенам и выяснить возможность ворваться в город в этом месте[409].
Около 13.00 разведывательный отряд направился к пролому. Пиотровский сообщает интересную подробность: «Немного спустя открыт был огонь из наших пушек и ручного огнестрельного оружия по той части стены, которая оставлена между проломами, с целью отвлечь внимание русских стрельцов, стоявших на бланках, и тем дать возможность нескольким десяткам наших охотников подойти под выстрелами к проломам»[410].
«Blank» – на польском языке означает зубец стены. Зубцы каменных стен псковской крепости располагались на расстоянии 5 метров от друг друга, что едва давало возможность вести плотный огонь из стрелкового оружия. В записи за 29 сентября Пиотровский сообщает о том, что в поиске средств для обогрева «солдаты сдирают алебардами дерево с зубцов на стенах и часто получают за это в лоб»[411]. В польском оригинале это записано так «ze blanki, со na murzech, halabardi zdzieraią dla ognią, у często w łeb biorą»[412].
После молитвы подразделения, назначенные для штурма, в полдень вышли из лагеря и направились в шанцы. Русская артиллерия открыла мощный огонь, однако не смогла нанести никаких потерь королевским воинам, которые продвигались к крепостному рву по апрошам[413].
Перед рвом, согласно Гейденштейну, по просьбе вызвавшихся на разведку, в полной готовности разместились национальные отряды – венгерские у Покровской башни, польские и немецкие у Свинузской башни. За ними были польские добровольцы, как из конных, так и пехотных подразделений: Юрия Мнишка, начальника Саноцского, Станислава Стадницкого, Прокопия Пенионжека и Андрея Оржеховского. Впереди всех Замойский поставил Пенионжека и Оржеховского с их копейщиками, затем Уровецкого с аркебузирами, затем хоругвь Станислава Стадницкого, далее стояли роты Выбрановского и Сирнея, на самом последнем месте и отдельно от других находилась хоругвь Юрия Мнишка, часть войска осталась при орудиях и окопах[414].
По сведениям Папроцкого, более 150 шляхтичей вызвались участвовать в штурме, большинство из них пришли с оруженосцами или слугами. Первым отрядом добровольцев, насчитывавшим около 300 человек, командовал Пенионжек, член ордена рыцарей Иерусалима, поэтому отряд шел в бой под белым флагом с голубым крестом. Добровольцы Пенионжека должны был поддерживать штурмовой отряд, состоящий из польской и немецкой пехоты под командованием Уровецкого. За ним должны были следовать другие добровольцы с огнестрельным оружием или гусарскими копьями.
Венгры Яна Борнемиссы и Габриэля Бекеша были аналогичным образом разделены и выстроены напротив пролома у Покровской башни. Согласно анонимному автору «Дневника осады…», венгров сопровождали немецкие добровольцы из аркебузиров Собоцкого, Гостынского и Фаренсбаха, а также добровольцы Ганса фон Редера из Силезии и Фабиана Донау из герцогства Пруссия. В общей сложности в штурме должны были участвовать до 5 тысяч человек (в том числе около 1500 добровольцев из кавалерии).
Часть кавалерии была размещена позади войск, предназначенных для штурма, а остальная – на путях, ведущих в город. Кроме того, на укрепления на левый берег Великой было перевезено еще несколько орудий меньшего калибра для усиления трехорудийной батареи. Так как тяжелые орудия уже разрушили верхнюю часть укреплений у Покровской башни, это дало возможность обстреливать внутреннюю часть крепости со стороны реки из орудий меньшего калибра[415].
Разведчики выяснили, что за стеной находится ров, через который переброшен мост. Хотя он был поврежден, по нему, тем не менее, без труда можно было переправиться через ров[416].
Информация о первых минутах атаки противоречива. Источники сходятся в том, что штурм начался самовольно и несколько беспорядочно, и королю и его командирам ничего не оставалось, как поддержать рвение солдат. В одних источниках неповиновение приписывается полякам и немцам, которые шли за разведкой к пролому у Свинузской башни, в других – венграм, которые увлекли за собой поляков и немцев.
Согласно Гейденштейну, Замойский за разведчиками отправил вышеупомянутых 50 немецких солдат, чтобы они подошли ближе к пролому и в случае возможности продвинулись по обломкам вперед и там, подав условный сигнал, ожидали подхода остальных сил. Если бы проход в крепость не был возможен, они должны были вернуться, не опасаясь упреков[417].
Немцы бросились к пролому, пытаясь выполнить приказ гетмана. Вырвавшийся вперед Иван Гарон был сражен, остальные столпились у рва, так как сочли пролом слишком узким для успешного прорыва в крепость. По словам Гейденштейна: «Поляки, напиравшие сзади, видя, что для них нет места, прошли чрез середину их[немцев] и прогнали неприятеля с деревянной башни и укрепления, которое они, в углу башни, образуемом ею при соединении со стеною, выстроили из бревен вышеуказанным способом и покрыли дерном». Продолжая атаку, в упорном рукопашном бою, поляки ворвались в Свинузскую башню, над которой Выбрановский и Сирней подняли свои знамена[418].
Таким образом, прежде Свинузской башни, поляками была захвачена деревянная башня и деревоземляной больверк. Латинский оригинал работы Гейденштейна упоминает именно деревянную башню – turri lignea: «Poloni qui a tergo vrgebant; cum non dari sibilocum viderent, per medios illos penetrant: hostes turri lignea, munitioneci quam tignis in angulo turris, quem cum muro coiens effciebat, ea de qua supra dictum est, ratione contabulauerant, cespite que vestiuerant, deii ciunt: in turrim magno ipsi labore euadunt, principesq: Vibranouius ac Syrneus in summa turri signa figunt»