Немцы же направились к более широкому пролому, сделанному напротив венгерских окопов, который должны были атаковать венгры. Венгры, видя приближение немецких солдат, а также успехи поляков, по сигналу короля бросились по обломкам стены в Покровскую башню, и вскоре Фома Держек и Матвей Керекеш подняли над ней знамена. За ними уже со знаменем в руках в пролом бросился Гавриил Бекеш, возглавляя своих людей. Спустя незначительное время над башней было водружено много других знамен. Согласно Гейденштейну, венграм не удалось развить успех, так как им неожиданно помешал ров и несколько деревянных укреплений, сооруженных защитниками позади каменной стены[420].
По версии Пиотровского, которая представляется польскими историкам более близкой к истине, первыми в атаку пошли венгры и немцы. Они быстро подбежали к Покровской башне и стали взбираться на нее по обломкам. Венгры и немцы быстро захватили башню, подняв над ней четыре хоругви и открыв огонь по русским. И только через четверть часа после этого из польских шанцев началась атака, возглавляемая Стадницким и Пенионжеком, у Свинузской башни[421].
Анонимный автор «Дневника…» сообщает, что штурм начался в период с 18 до 19 часов. Из венгерских шанцев под барабанный бой к Покровской башне ринулись гайдуки и кнехты. В течение нескольких минут башня была захвачена, и на ней были подняты венгерская и немецкая хоругви. Столь стремительный штурм застал врасплох не только польское командование, но и защитников. Однако вскоре защитники пришли в себя и оказали ожесточенное сопротивление стрельбой, и особенно камнями, которые были заранее подготовлены. И в это же время все жители города, включая женщин и мальчиков, стали носить камни на стену[422].
Интересно отметить, что Фаренсбах датскому королю Фредерику II доносил о штурме следующее: «…он первый со своими наемниками оказался на высокой башне города, но был отбит с большим уроном…»[423]
Согласно «Повести…», в пятом часу дня все (sic!) градоемцы и гайдуки пошли на штурм. Гарнизон своевременно увидел выход войск противника из лагеря и занятие ими исходных позиций в траншеях. Поняв, что штурмующие идут к проломным местам на приступ, воеводы приказали бить в осадный колокол, находившийся в Среднем городе на крепостной стене у церкви Василия Великого на Горке, дав сигнал о начале штурма. Дети борярские и стрельцы заняли позиции, артиллеристы изготовились и начали стрелять из многих орудий. Непрерывным огнем из орудий они наносили противнику большой урон: «Бесчисленных литовских воинов побив, они устлали ими поля». Однако воины Батория продолжали упорно, дерзко и уверенно идти к городу[424].
Главный приступ начался в шесть часов, когда «все бесчисленное войско, закричав, устремилось скоро и спешно к проломам в городской стене, щитами же и оружием своим, и ручницами, и бесчисленными копьями, как кровлею, закрываясь»[425].
«Повесть» сообщает, что первыми на стену взошли хорошо вооруженные и закованные «крепко в железо и броню» воины, очевидно спешенные гусары. Участок стены, разрушенный ядрами, был довольно велик и удобен для прохода, даже на конях можно было въезжать на городскую стену. В местах пролома, у Покровских и Свиных ворот, не осталось никакой защиты и укрытия, за которыми можно было бы стоять. Согласно «Повести…», деревянная стена со множеством бойниц у проломов внутри города еще не была закончена из-за бесчисленной и беспрестанной пальбы орудий, только основание ее было заложено[426].
Добровольцы Стадницкого и Пенионжека быстро захватили разрушенную Свинузскую башню, а проломы были заполнены солдатами. Над башней взвилось несколько королевских знамен. Наблюдателям, оставшимся в королевском лагере, казалось, что Окольный город уже в руках поляков. Однако их радость была преждевременной. Хотя поляки овладели Свинузской башней и проломами в стене рядом с ней, пробиться дальше в город им никак не удавалось. Нападавшим было достаточно легко попасть в башню по каменным глыбам, свалившимся наружу, но спуститься с башни в город было невозможно, «так как нужно было спрыгнуть со стены на полтора копья». Венгр, проводивший разведку, об этом ничего не сказал. Тем, кто толпился у пролома в стене у башни, повезло еще меньше. Здесь спуск тоже был крутым и настолько опасным, что атакующие вынуждены были остановиться[427].
На втором участке штурма ситуация была аналогичной. Хотя пролом у Покровской башни был значительно шире, дальнейшему прорыву венгров «против всякого ожидания помешал ров, который уже раньше был выкопан неприятелем, и несколько деревянных укреплений»[428].
Мало того, под сильный огонь попали отряды, находившиеся на подступах к пролому. По словам Пиотровского, «тогда-то, о Господи, со стен посыпались как град пули и камни на всех тех, которые толпились внизу; из окопов стреляли по этим зубцам, но безуспешно… Те, которые сражались в проломе и оборонялись, сколько могли, от русских, занимавших зубцы и стрелявших оттуда, тоже принуждены были отступить»[429]. В польском оригинале упомянуты бланки: «Tam, o Iesus! toć kule, kamienie na wszitkie у со na dole w gromadzie stali sły, iako grad z blankow; bito s sańczow na te blanki, ale bes ich skodi»[430].
Очевидно, что стрелки вели огонь не только фронтальный огонь из-за деревянных укрытий, устроенных на каменных стенах, но и фланкирующий огонь из деревоземляных больверков. Противник, увлекшись огнем по каменным башням и стенам, рушившимся в клубах пыли, проигнорировал больверки, что стало его ошибкой.
Также защитники вели огонь из-за недостроенной деревянной стены. Дальность прицельной стрельбы из ружей и луков составляла около 50–70 метров. Вероятно, новая стена располагалось на таком расстоянии от Напольной стены окольного города. Можно предположить, что здесь были установлены орудия, свезенные 7 сентября с Покровской и Свинузской башен.
Автор «Повести…» пишет: «Государевы же бояре и воеводы, и все ратные люди, и псковичи с ними тоже крепко и мужественно бились: одни под стеною с копьями стояли, стрельцы стреляли по врагам из пищалей, дети же боярские из луков стреляли, другие же бросали в них камни, остальные, кто как мог, помогал спасению града Пскова, И из орудий непрестанно по врагу стреляли и никак не давали сойти в город. Литовское же воинство упорно и настойчиво со стен, и из башен, и из бойниц беспрестанно стреляло по русскому воинству»[431].
Псковские пушки были направлены на Свинузскую башню, среди них выделялась 24‐фунтовая (150‐мм) осадная пищаль «Барс». В «Повести..» говорится: «С Похвальского раската из огромной пищали «Барс» ударили по Свиной башне, и не промахнулись, и множество воинов литовских в башне побили»[432].
Пиотровский, признавая факт обстрела, сообщает только о нескольких раненых: «Затем русские открыли пальбу по башне, где засели поляки, ядром сбили ее щит и крышу (до сих пор державшуюся на ней), так что она обрушилась на наши войска, стоявшие внизу: только, к счастью, не убила никого, а ранила нескольких»[433].
Ряд псковских историков предполагает, что Похвальский раскат находился на Романовой горке у церкви Похвала Пресвятой Богородицы. Расстояние от Романовой горки до Свинузской башни составляет около 700 метров. На такой дистанции ядро теряло свою разрушительную мощь и вряд ли могло обвалить даже поврежденные стены башни. А вот крыша вполне могла быть сбита с такого расстояния. Возможно, орудие было перемещено с Похвальского раската и установлено на прямую наводку в 50—100 метрах от Свинузской башни и тогда могло проявить свои стенобитные качества.
Несмотря на артиллерийский огонь, поляки не собирались сдаваться, продолжая вести огонь с разрушенной башни. Тогда по приказу Шуйского несколько русских воинов подкатили к ней несколько бочек с порохом. Первый взрыв не дал должного эффекта, и защитники крепости предприняли еще две атаки на башню, используя и порох, и зажженные факелы. Несмотря на потери, они все-таки подожгли башню и заставили поляков отступить.
Гейденштейн сообщает, что, покинув башню, поляки продолжали отбивать контратаки, но «под конец же, когда стали сами терпеть большие потери под перекрестными выстрелами неприятельских пушек с больверка, находившегося над рекой Великой, которого не возможно было разрушить в столь короткое время нашими пушками, то принуждены были совсем покинуть свою позицию»[434].
В латинском оригинале действительно написано об артиллерийском огне с больверка Velikano: «Quo curri tandem correpta nostri ferre ignem diutius non valentes primuin descendere: ad extremum etiam cum ex propugnaculo Velikano, quod e nostris tormentis tam breui tempore sterni non potuerat, ipsi transuersis hostilium tormentorum ictibus ferirentur, recipere se coacti fuerunt»[435]. Вероятно, речь идет об упомянутом ранее больверке, находившимся между Свинузской и Покровской башнями. Больверк, находившийся за Напольной стеной Окольного города, был бы вне досягаемости осадных батарей.
В документе «Распоряжения на случай приступа и краткий о нем отчет» приводятся следующие обстоятельства боя за Свинузскую башню: «…из которой был только один узкий ход в город, русские дважды подбрасывали порох, а в третий раз развели у самого основания такой огонь, что стали гореть все деревянные балки и связи: вследствие этого дан был сигнал к отступлению, причем и погибло до 50 человек»