Голицыным. Полку Ивана Михайловича Бутурлина приказано переместиться из Мшаги ближе к Новгороду. В Ржеве было приказано оставаться воеводам князю Михаилу Васильевичу Нозроватому князю Ивану Михайловичу Барятинскому Чермному.
1 октября Иван Грозный приказал собираться в Волоколамске рати царя Семиона Бекбулатовича Тверского. Рать должна была состоять из Большого полка Семиона Бекбулатовича и воеводы князя Ивана Константиновичи Курлетева, полка правой руки боярина князя Федора Ивановича Мстиславского и князя Романа Агишевича Тюменского, передового полка боярина князя Василия Ивановича Мстиславского и князя Василия Агишевича Тюменского, сторожевого полка боярина князя Василия Юрьевича Голицына и князя Романа Васильевича Охлябинина, полка левой руки князя Ивана Ивановича Голицына и князя Ивана Михайловича Щербатого[505].
Таким образом, несмотря на свои успехи, отряд Радзивилла не смог сорвать сосредоточение русского войска под Ржевом, Тверью и Новгородом, не сбил его с позиций и нанес ему лишь незначительные потери в конных стычках.
Блокада Пскова. Переговоры с солдатами
Отвод орудий и пехоты от псковских стен не означал, что польское командование решило прекратить боевые действия под Псковом. Не имея никаких шансов взять город штурмом, при исчерпании боеприпасов и ухудшении погодных условий, было решено впредь ограничиться блокадой. Король должен был вернуться в Речь Посполитую за деньгами, новыми войсками и припасами. Такое решение давно планировалось высшим командованием, но нужно было еще убедить в его целесообразности ротмистров и солдат.
4 ноября гетман Замойский провел совещание, на котором лишь некоторые из ротмистров заявили о своей готовности остаться у Пскова. Другие были полны решимости вернуться на родину, тем более узнав о планируемом отъезде короля. Однако все они требовали хотя бы частичного погашения задолженности по жалованью. Хотя в лагерь было доставлено 60 тыс. злотых, этого хватило только на венгров и немцев. Начались многодневные встречи и торг с армией о жалованье. Многие кавалеристы даже заложили оружие, поэтому не представляли себе дальнейшей службы без жалованья. Простые солдаты даже кричали: «Король мне денег не дал, я поеду за ним в Вильно». Ситуацию лучше всего описал отец Пиотровский, которого неоднократно цитировали: «Господи, это же польская война! Мы хотим воевать, а деньги получить не можем»[506].
Не последнюю роль в переговорах сыграл банкет, организованный для командиров великим гетманом Короны. Именно на нем многим обещали вакантную должность или королевскую должность, что, безусловно, увеличивало число сторонников блокады. Тем не менее, чтобы удержать людей на службе, королю и канцлеру приходилось использовать все свое красноречие. Баторий утверждал, что возвращение армии на родину повлечет за собой негативные последствия, «так как вновь приобретенные замки, не имея защиты, попадут в руки врага, и поэтому трехлетние усилия, труды и наши гарнизоны будут уничтожены, равно как и слава, которую мы завоевали, поэтому лучше подождать еще немного, немного пострадать, чем дойти до этих опасностей… Когда вы останетесь здесь, то сокрушите не только Псков, но и всю Ливонскую землю, так как это ворота к ней; Москве придется погибнуть там и самостоятельно, без крови войны они попадут в наши руки». Затем последовало своеобразное голосование, в ходе которого каждый из ротмистров должен был взять слово. Более богатые обещали остаться и даже поддержать солдат материально, более бедные, устыдившись этого, присоединились к ним, хотя ничего не могли предложить своим подчиненным.
Торг с солдатами продолжался еще несколько дней. В конце концов они пообещали остаться на службе, поддавшись не столько на аргументы стратегического характера, сколько на специальное письменное заверение короля. Им обещали выплатить жалованье в день святого Мартина 1582 года под залог доходов с королевских имений[507].
Первоначально часть армии хотели оставить под Псковом, а остальную разместить на территории Русского государства от Порхова до Старой Руссы. Менее опустошенные районы давали возможность легче перезимовать, а русские были бы обмануты возможностью второй осады крепости. В ходе подготовки к уходу на зимовку в лагерь прибыл царский гонец с информацией о готовности Ивана Грозного вступить в переговоры. В такой ситуации от плана отойти от Пскова пришлось отказаться, поскольку только пребывание в непосредственной близости от города могло повлиять на ход мирных переговоров. Продолжая блокаду крепости, можно было выторговать более выгодные условия мира. Армия осталась на прежних местах, а король также решил поддержать переговоры своим авторитетом и оставался в лагере до конца месяца.
Некоторое время гонцы курсировали между Новгородом, где находился Иван Грозный, и лагерем под Псковом. Наконец, 25 ноября было получено письмо от Поссевино, в котором он сообщал, что царские посланники, уполномоченные заключать договоры, покинули Новгород. Местом переговоров было выбран Ям-Запольский, находившийся на полпути между Великими Луками и Псковом. Через два дня были отправлены депутаты: брацлавский воевода Януш Збаражский, литовский придворный маршал Альбрихт Радзивилл и секретарь Михал Харабурда. Их сопровождали хоругви Николая Зебжидовского и неутомимый папский посредник Антонио Поссевино[508].
Экспедиции за продовольствием и фуражом
Исход похода и войны во многом зависел от налаженного снабжения продовольствием и фуражом, что было особенно трудно из-за длительности осады, большого количества людей, которых надо было кормить, и действий русских, уничтожавших продовольствие и нападавших на фуражиров.
Независимо от реквизиций, продовольствие в лагерь поставляли многочисленные торговцы, которым старались обеспечить его доставку. Однако уже 28 августа 1581 года, в самом начале осады, ксендз Пиотровский записал: «Немцы жалуются, что четыре дня не ели хлеба; но и у нас его нет: небольшой хлебец, за который в Познани платим полгроша, стоит здесь пять грошей, а какой гадкий – страх! Большие беспорядки. Шинкари, перекупщики дерут немилосердно. Бог знает, что потом будет с нами, служащими без жалованья; особенно бедные кони терпят нужду. То верно, что назад придется идти пешком»[509].
Сначала этот вопрос решался в индивидуальном порядке, но затем, когда с середины сентября стало необходимо организовывать все более длительные фуражировки и рисковать большими потерями, Замойский попытался урегулировать этот вопрос, издав в конце октября специальный подробный приказ на эту тему. В частности, каждая хоругвь должна была высылать вооруженный эскорт для фуражиров, набиравшихся из обозной челяди, в виде одной пятой хоругви (из каждых 200 всадников – 40 на фуражировку, из 150—30, из 100—20), а те, в свою очередь, для обеспечения большей безопасности должны были объединяться в отряды сопровождения по 120 всадников (от каждых 600).
В это время особенно густо заселенными были районы вокруг Пскова в радиусе около 50 км, которые были частично опустошены и разрушены самими русскими еще в августе 1581 года, а остальные были разграблены армией Батория в сентябре. К ним относились районы к востоку от Воронича, откуда реквизировали продовольствие, несмотря на сопротивление венгерских гарнизонов, которые относились к русским крестьянам как к королевским подданным. С начала октября фуражиры были отправлены в район Порхова, а затем все дальше и дальше на восток, вплоть до Старой Руссы. В то же время внимание было обращено на район Гдова, также богатый продовольствием и фуражом. На заключительном этапе осады, когда в близлежащих районах ощущался сильный недостаток продовольствия, фуражиры, вероятно, переместились и в отдаленный район у Холма (к Великим Лукам и Торопцу).
Наконец, в середине января 1582 года король приказал подготовить централизованные запасы продовольствия, которые затем должны были быть распределены между ливонскими замками и польским войском под Псковом. Для этого были назначены специальные «кураторы» в лице Локницкого и Шпиля (королевских придворных), которым выдали деньги и поручили сделать закупки: одному – в Риге и окрестностях, другому – в Дисне и Динабурге. Вышеуказанные мероприятия действительно были осуществлены, но результатов пришлось ждать до февраля – марта 1582 года, когда армия уже ушла из-под Пскова, но снабжение в Ливонии еще продолжалось[510].
Чтобы дать приблизительное представление о трудностях снабжения армии в ходе похода 1581–1582 годов, автор приводит таблицу «Расстояния до районов реквизиций», в которой даны примерные расстояния, на которые надо было отправлять фуражиров в определенный месяц осады Пскова. Основанием для составления такого списка служат многочисленные заметки Пиотровского, например, 16 октября написавшего: «У нас уже нет провианта: только кое-что попадается около Порхова в 14 милях (около 70 км) расстояния»[511].
Расстояния до районов реквизиций
Средний темп марша можно определить по содержанию письма Збаражского к Яну Замойскому от 20 января 1582 года, где он писал, что фуражиры должны вернуться под Псков не раньше дня Мясопуста (т. е. 18 февраля 1582 г.). Поскольку они должны были преодолеть расстояние около 250 км (в одну сторону), то деление 250 + 250 = 500 на 30 дней дает примерно 15 км в день (их следовало только уведомить о необходимости немедленно вернуться)[512].
Столь длительные переходы за продовольствием затруднялись очень плохим состоянием дорог, особенно осенью, и довольно частыми и продолжительными оттепелями зимой. Конечно, очень сильные морозы и метели не облегчили задачу.