ровский подозревал, что навести орудия псковичам помог «бежавший от нас пушкарь»[540]. Учитывая, что лагерь находился в 3 км от стен, такая точность и дальность стрельбы вызывает удивление.
С 3 по 6 декабря псковичи атаковали как караулы перед главным лагерем, так и хоругви Белявского, находившиеся севернее Пскова. 5 декабря один из венгров, застигнутый врасплох утренней вылазкой псковичей, вызвал панику во всей армии, закричав, что русские в лагере. Гетман приказал трубить и бить в барабаны, подавая сигнал тревоги, но оказалось, что во всем виноваты перекупщики и лавочники, поднявшие ложную тревогу[541].
Поляки не оставались в долгу. Наибольшие потери полякам русские наносили на западном берегу реки Великой, где проходил путь к Псково-Печерскому монастырю. Поляки решили подловить русских. Здесь были пригорки, лощины и долины, в которых можно было укрыться, так что из города не было видно. 6 декабря Замойский приказал инсценировать поломку телеги с продовольствием, а неподалеку в засаде разместил польских и венгерских всадников. Гетман лично простоял в засаде целый день, но русские на приманку не польстились.
На следующий день противник вновь устроил засаду. Согласно Пиотровскому, события развивались следующим образом: «Русские погнались за Синявским, поручиком пана Прокопа, ехавшим сегодня к Белявскому, а он, убегая, навел их на засаду. Тут наши заскочили им в тыл со стороны крепости, а венгерцы ударили спереди, так они и попали между двух огней. Двадцать русских убито, девять взято в плен и раненых немало; с нашей же стороны у одного венгерца прострелена рука». Пиотровский был готов ручаться, что после этой неудачи гарнизон не будет производить вылазок на западный берег реки Великая[542].
Действительно, после вылазки 7 декабря защитники Пскова некоторое время не проявляли активности. Только спустя неделю, 14 или 15 декабря, когда наступила сильная оттепель с дождем, была предпринята вылазка со «значительным числом конницы и пехоты». Согласно Пиотровскому, стороны не понесли никаких потерь[543].
Пиотровский ничего не сообщает о месте вылазки. Судя по информации, содержащейся в книге Гейденштейна, Шуйский произвел вылазку, «чтобы раздражать наши караулы, стоявшие по сю сторону реки Плесковы (Plescovia) и завлечь их в засаду. Но когда Замойский, получив известие о вылазке неприятелей, сам с тремя эскадронами всадников переправился через реку…»[544] из ворот северной части Окольного города.
Вероятно, целью Шуйского был отряд Белявского, разместившийся у Снетогорского монастыря. В середине декабря положение отряда было сложным. По словам Пиотровского: «Нужно удивляться, как русские не прогонят его оттуда; правду сказать и то, что засел-то он в удобном местечке, как бы в окопах, и может легко выдерживать натиск, пока не подоспеет помощь. Этой причиной и сами русские объясняют стойкую засаду Белявского»[545].
Замойский в письме Баторию от 16 декабря подробно описывает вылазку. По словам Замойского, он ожидал, что, когда наступит оттепель, Шуйский произведет атаку на караулы, находящиеся за рекой Пскова. Замойского накануне предупредил об этом поручика Влодека и ротмистра Оборского[546].
Однако Шуйский смог удивить гетмана, так как вылазка была подготовлена «…с большей тщательностью и усердием, чем я предполагал. Ибо я думал, что он вдруг пошлет тех, кто попытается схватить кого-нибудь из фуражиров, но он сначала подвел несколько орудий к стене и башням и разместил их внизу, поставил в засаду тысячу пехоты, а также подготовил конницу, по крайней мере, он показал несколько всадников, чтобы привлечь наших. Две хоругви стояли в готовности, а третью я оставил в резерве у лагеря»[547].
После того, как хоругви переправилась через реку Пскова, Замойский остановил их. Против русских всадников были высланы несколько застрельщиков. Видя, что поляки не решаются атаковать большими силами, Шуйский выслал еще некоторое количество всадников из ворот. Вскоре Замойский приказал двум десяткам всадников отсечь русских. По мере развития событий Замойский указывал своим людям возможные места засад. Четыре самых быстрых всадника, за которым последовали еще два десятка, погнали русских на засаду. Прежде чем русские конники смогли прорваться, находившиеся в засаде стрельцы с громкими криками разрядили свои ружья и фактически остались безоружными перед неприятельскими всадниками. Только близость стен позволила им отступить почти без потерь. По оценке Замойского, «так что если бы перед стенами и рвом было какое-нибудь поле, то, учитывая силу натиска, вся пехота была бы разбита»[548].
Из источников неясно, где происходили события. Засаду против действующего с севера отряда Белявского было бы выгодней устроить ближе к реке Великая – где противника можно было прижать к обрывистому берегу. Можно предположить, что Шуйский подготовил засаду на участке от Варламовской башни до Ильинской башни. Замойский привел хоругви из королевского лагеря, находившегося на юге. Вероятно, в этом случае засаду оказалось легче обнаружить.
Замойский ожидал, что Шуйский не оставит титанических усилий по перемещению артиллерии и предпримет вылазки за рекой Пскова. Тем более что русские потеряли только одного убитого. Для предотвращения новых вылазок Замойский предполагал устроить засаду силой четырех хоругвей[549]. Однако в планы вновь вмешалась погода.
С 20 декабря начались такие сильные морозы, что нести караулы вокруг города стало крайне сложно. Болезни и простуды поразили почти треть армии, и «морозы были так сильны, что лишь только кто-нибудь выходил из палатки, как отмораживал все члены, в особенности же те, которые преимущественно открыты для действия воздуха: нос, уши, лицо, и затем умирал»[550].
Были даже случаи падения замерзших людей с лошадей, и врачам приходилось ампутировать обмороженные конечности. Количество дезертиров росло, удерживать солдат становилось все труднее. Гарнизон Пскова затих и 19–20 декабря ни разу не открывал стрельбы.
Гетман Замойский был вынужден изменить распоряжения относительно патрулирования. Он сократил количество патрулей до необходимого минимума и приказал менять их гораздо чаще, чем раньше. Теперь патрули должны были не отражать вылазки, а оповещать лагерь. Только по вечерам и утрам, т. е. в то время, когда гарнизон Пскова обычно совершал вылазки, высылались более крупные патрули, а заставы лично посещал ротмистр Станислав Влодко, исполнявший обязанности заместителя гетмана.
4 января защитники города произвели вылазку значительными силами. Гейденштейн, ссылаясь на показания пленных, приводит следующий замысел Шуйского: атаковать и захватить посты на западном берегу реки Великая и, дождавшись, когда «…другие, стоявшие на караулах с верхней стороны лагеря, как он имел основание рассчитывать, покинут свои места и переправятся по покрытой льдом реке для помощи своим, то лагерь таким образом будет обнажен и ему будет возможно ворваться в него неожиданно, не встречая никакого препятствия»[551].
В тот день караулы несла хоругвь Зборовского, насчитывавшая примерно 300 всадников. Из них около 40 всадников под командованием Фомы Оринского (Thomas Orinscius) находились на западном берегу реки Великая. Остальные под командованием Лаврентия Скарбека (Laurentius Scarbecus), временно возглавлявшего хоругвь, несли «караулы по сю сторону реки Плесковы выше лагеря…»[552]. Перевод соответствует оригиналу «… supra castra cis Plescouiam flume». Не очень понятно упоминание реки Пскова в этом контексте, вероятно, часть хоругви все-таки находилась в караулах на противоположном берегу реки Пскова, тем более что Гейденштейн далее пишет, что Скарбек держал «…караул на более отдаленном посту»[553].
Подробности произошедшего боя содержатся в письме Замойского польским послам, написанном 7 января 1582 года. В письме сообщается, что в конце декабря в Псков перебежало несколько солдат, сообщивших, что в понедельник армия должна отправиться в путь и в лагере очень мало людей. В течение 2 и 3 января 1582 года Шуйский выводил свои войска под стены. Несколько раз к стенам приближались небольшие группы венгров и поляков, но русские сразу отходили в город, подозревая, что противник хочет их выманить в поле. 4 января по льду реки Великая на западный берег переправился конный отряд, который атаковал со стороны Печор отряд Оринского, находившийся в прочном укреплении. Одновременно несколько сотен пехотинцев, под командованием стрелецкого головы Михаила Чудова, перешли Великую по льду и заняли самую высокую высоту, на которой находилась церковь, все высоты, а также все высоты до дороги, которая шла по долине вблизи их. Русские рассчитывали, что находившаяся у лагеря стража будет вынуждена идти на помощь, что позволит им атаковать незащищенный лагерь по льду реки и через поле. Действительно, хоругвь пана Скарбека ринулась по льду на помощь страже Оринского, которая ожесточенно сражалась с превосходящими силами русской конницы. Вместе со Скарбеком на помощь пришла резервная хоругвь пана Пшиемского. В ходе боя было убито 109 русских всадников[554].
По предположению автора, отряд Михаила Чудова занял Железную гору над Печищами, на которой располагалась церковь Симеона богоприимца и Анны пророчицы. Нужно отметить, что берега реки Великая у Пскова обрывисты и более всего доступны для подъема, а также спуска, в устьях рек и ручьев. Как раз под Железной горой ручей Симеоновский впадает в реку Великая, ширина долины в этом месте составляет около 30 метров. Выбирая место расположения стрельцов, русские воеводы предполагали, что польская конница будет двигаться по дороге, проходящей между обрывистых берегов рек Мирожка и Великая. Вероятно, воеводы предполагали, что поляки не будут мчаться на помощь прямо по льду из-за опасности фланкирующего огня со стен города.