[89] Из Шотландии пришел и Константин, с войском из пиктов и скоттов; другое войско явилось из Камберленда, и все присоединились к ирландскому королю и его норманнскому войску на гибель Ательстану и уничтожение его усилившейся власти.
Против союза такого множества могучих врагов он собрал все силы своей страны. Лучшую часть их составляли уэссекцы, мерсийцы и. скандинавские норманны, потому что, кроме жителей Нортумберлендии и Восточной Англии, державших сторону английского короля, он принял к себе на службу многих вождей викингов с их полками; они искали дела и войны и встали под знамена великого известного государя, где легко было получать почести, славу и щедрые подарки.[90]
Между прочим, два храбрых исландца, братья Торольф и Эгиль, сыновья Скаллагрима, долго ездившие и пытавшие свою силу в морских набегах, отправились наконец в Англию и поступили на службу к Ательстану с 300 викингами. Они были великие вожди, и Ательстан сделал их полководцами войска, собранного в северной части страны, а сам поспешил на юг для набора еще больше людей и умножения своих сил. Эгиль и Торольф разбили стан на равнине и для удержания ирландского короля от грабежей в стране послали сказать ему, что Ательстан отдает ему на волю обнести орешинами место для поединка рядом с виноградным лесом. Кто первый явится туда, должен дожидаться противника целую неделю: победившему достанется Англия. По предписанию древнего северного обычая, если боевое место будет таким образом назначено, никто из соперников, не навлекая на себя позора, не смеет опустошать страну до начала поединка.
Казалось, что Олаф был не прочь, оттого переговоры шли своим порядком, пустая болтовня занимала ирландского короля до тех пор, пока не пришел Ательстан с превосходящим по численности войском. Тогда переговоры кончились; Ательстан не принял никаких мирных условий, предлагая только одно: чтобы Олаф удалился из его страны, возвратил всю набранную добычу, подчинился ему, как подвластный король, и чтоб впредь никто из них не начинал войны с другим.
Для разузнания положения Олаф, всегда отважный и дерзкий, переодевшись арфистом, шел в неприятельский стан. Ательстан с гостями сидел за столом. Незнакомец потешал их музыкой и пением. Они дали ему денег, которые, однако ж, он бросил незаметно для гостей. Но это видел один из слуг Ательстана, служивший прежде у Олафа и наблюдавший за всеми его движениями, Когда Олаф ушел, слуга рассказал все Ательстану. Этот спросил его, почему он не сказал об этом при Олафе. «Я недавно принял присягу в верности тебе, — отвечал слуга, — но прежде присягал я также и Олафу, и если б изменил ему, ты мог бы подумать, что я и с тобой поступлю так же». Он советовал королю передвинуть его отряд и разбить стан в другом месте, пока не соберется все войско. Он знал, что Олаф, молодой человек, не привык терять время даром. Ательстан послушался совета и вскоре узнал его пользу. На другую ночь Олаф напал на то место, где прежде стоял шатер Ательстана. С вечера, перед нападением, поместился там Верстан, епископ Ширбурнский, из Дорсетского графства, не зная ничего о случившемся: он пал со всем своим отрядом.
На рассвете того же утра 28 июня 937 года Олаф, не отдыхая, двинулся со всеми силами на англосаксонское войско, расположившееся за милю от него станом, он шел так поспешно, что англичане едва имели время вооружиться и построиться в боевой порядок. С одного крыла они прикрыты были рекой, с другого — лесом. Сам Ательстан начальствовал уэссекцами, которые составляли отдельный отряд английского войска, занимая открытое поле вблизи реки. Против него выстроился Олаф с норманнами. Константин с шотландцами, пиктами, кумбрами и оркадскими островитянами расположился в стороне, обращенной к лесу, против мерсийских и лондонских войск, составлявших другой отряд английского войска под начальством Туркейля, канцлера Ательстанова.
Последовавшее сражение — оно было при Брунанбурге и Нортумберлендии — английские летописи называют великим и кровопролитным, какого до тех пор никогда не бывало на острове: оно продолжалось с утра до вечера. Норманны сражались с норманнами: это обстоятельство было причиной упорности и жестокости боя. После того как употреблены были в дело стрелы и дротики, войска сошлись и началась настоящая битва. Сражались челом к челу, щит ударялся в щит, меч о меч, копье о копье. На стороне шотландцев и норманнов пало пять королей и семь ярлов, и Ательстан потерял много знатных людей, в том числе двух епископов, двух альтерманнов и двух принцев, Эльвина и Этельвина, сыновей его дяди, Этельварда.[91] На обеих сторонах лежало бесчисленное множество убитых. Прежде всего расстроен был боевой строй оркадских островитян и пиктов, потом шотландцев и кумбров, наконец и ирландец Олаф со своими норманнами вынужден был отступить и бежать на суда. Ательстан одержал совершенную победу. Немало помогло ему то обстоятельство, что Олаф и его войско, уставшие от ночного боя с епископом Верстаном, также и от второго марша, пришло в беспорядок на поле битвы.
Ательстан также много обязан победой норманнам, сражавшимся на его стороне, особо Торольфу и Эгилю. Они сражались очень храбро и покрыли себя великой славой. Торольф со своими норманнами и отрядом, которым начальствовал, двинулся для нападения в тыл неприятелю; для этого он пошел по опушке леса, велел людям левого крыла прикрыться щитами и обнажил таким образом правый, обращенный к лесу; в ту же минуту бросился из леса бретонский ярл, Адильс, стоявший в засаде со своим отрядом, и напал на открытое крыло Торольфа,[92] Торольф пал, пораженный дротиками; его знаменосец бежал. Шотландцы подняли победный крик, как обыкновенно делали при падении неприятельского вождя. Эгиль слышал эти крики; приняв начальство над отрядом брата и снова построив его, он бросился на неприятеля. Сильно размахивая острым мечом, добытым в Курляндии, он рубил по всем сторонам и погубил многих. Бой завязался жестокий, Эгиль и Адильс сошлись; последний, обменявшись несколькими ударами, пал; его норманны бежали; викинги в свою очередь подняли крик победы. Эгиль преследовал бегущих и никому не давал пощады. Когда же и шотландцы уступили поле сражения, он ударил в тыл королю Олафу. Норманны Олафа поколебались. Заметив это, Ательстан ободрил своих, подвинул дальше вперед свое знамя, и уэссекцы напали на неприятеля с такой силой, что он отступил с великим уроном.[93] Эгиль долго преследовал бегущих и убил многих, потом вернулся и отыскал труп погибшею брата. Велев построить огромный костер, он положил на него Торольфа в полном вооружении, надел ему на каждую руку по золотому кольцу и пел в память убиенного песню. После этого пошел искать Ательстана.
Тот сидел в королевской зале и пил со своими подручниками. Подошедший Эгиль приветствовал короля. В знак почести отвели ему место на нижней лавке, напротив Ательстана, самое почетное место после королевского. Эгиль сидел мрачный и задумчивый; у него были большие глаза, густые брови, широкий лоб, рыжеватые густые волосы, толстая шея и крепкие плечи, рост имел исполинский; он сидел и шлеме с мечом на коленях, то обнажал, то опять вкладывал в ножны; казался сердитым и мрачным, нахмуривал брови и снова поднимал их, толкал ногой щит, лежащий впереди, и не хотел пить.
Против него сидел Ательстан и наблюдал за движениями шотландца. Так сидели они некоторое время; потом король обнажил меч и, сняв с руки большой золотой перстень, надел его на острие, сошел с престола и через огонь подал перстень Эгилю, Исландец также встал с места и принял мечом поданный перстень. Оба опять уселись; Эгиль надел перстень на палец, потом налил рог и выпил его до дна; владея поэтическим дарованием, он тут же сочинил песню, выражавшую его печаль о павшем брате и утешение, которое принес ему королевский подарок. Король велел подать два сундука, наполненных серебром, таких больших и тяжелых, что каждый едва могли тащить двое людей: это серебро, по воле Ательстана, предназналось для отца и родных Эгиля в примирительный дар за гибель Торольфа. Самому Эгилю король предложил много своего имущества, много отличий и достоинств, если он останется в его службе и поселится в Англии. Эгиль благодарил короля, пробыл у него всю зиму со своими и воинами брата и пользовался великим почетом. Сочинив песню в честь Ательстана он в награду за это получил два золотых перстня, весом по фунту каждый, с дорогим плащом с королевского плеча. Он с наступлением весны вернулся в Исландию. Вскоре потом Ательстан умер в 940 году. Ему наследовал брат его, Эдвонд, 18-летний юноша.
При нем сильный Олаф вернулся из Дублина с большим войском, снова высадился в Нортумберлендии, взял много мест, овладел Йорком и, ворвавшись в южную Англию, имел виды на покорение всею государства. Однако ж архиепископы, Йоркский и Кентерберийский, успели примирить обоих враждовавших королей на том условии, что Олаф будет королем северной Англии, а Эдмунд — южной; кто из них переживет другого, должен наследовать государство умершего и быть единодержавным королем всей Англии. В следующем году Олаф умер. Другой Олаф, сын Сигтрюгга (Анлаф, или Аулаф, сын Сигтрюгга), и Регинальд, сын Гутреда (или Гутферта), объявили себя королями Нортумберлендии. Но Эдмунд разбил их обоих в 944 году, выгнал из страны и овладел всей Англией. Олаф Сигтрюггсон приходил и в другой раз, но был прогнан опять. Так на время пало владычество норманнов в Англии.
Король Эдгар, сын Эдмунда, держал флот из 4000 судов, который высылал ежегодно для защиты берегов, так что одни корабли прикрывали от викингов западные берега, а другие — восточные, прочие — южные и северные пределы Англии. Этот Эдгар имел в Честере свидание с королями Шотландии, Уэльса, Камберленда и островов; все они согласились жить в мире и дружбе с ним; при этом-то случае, по заключении мира, происходило славное в английских летописях катание по реке. Эдгар велел грести восьми королям, а сам правил рулем. В своих грамотах он называл себя государем Англии и островных и морских королей.