Однако в течение ближайших поколений основатели герцогства Нормандии утратили большую часть признаков своего скандинавского происхождения: язык, право, религию, обычаи, старые социальные порядки. Расселившись среди местного населения, в жилах которого текла кровь кельтов, римлян, франков и других германцев, норманны быстро смешались с ним. Уже второй герцог Нормандии должен был искать учителя датского языка для своего сына: в Руане больше никто не знал этого наречия. Датско-норвежская колония превратилась в образцовое французское феодальное герцогство, однако, с особой политической структурой и с необычайно сильной по тем временам герцогской властью.
Когда в 1066 г. нормандцы во главе с герцогом Вильгельмом Незаконнорожденным завоевали Англию, они уже не имели ничего общего со своими северными предками. Это были северофранцузские рыцари, говорившие по-французски, писавшие (кто умел) по-латыни, воспитанные в духе феодальной идеологии. Недаром после Нормандского завоевания в Англии утверждается ленная иерархия и сильная феодальная монархия. Классическое феодальное право, впервые развившееся во Франкском государстве, было распространено на Англию при посредстве нормандцев. Из островной державы Англия стала европейской лишь ценой ее норманизации, замечает один историк[88].
Правда, некоторые черты в жизни северофранцузских норманнов, напоминающие о живучести старой скандинавской традиции, можно обнаружить еще и в этот период. Так, на знаменитом гобелене из Байе[89]; изображающем в отдельных сценах всю историю завоевания Англии Вильгельмом, Наряду с многочисленными признаками феодально-рыцарского быта нормандцев (церкви, дворцы, конница, кольчуги, знамена, вооружение, щиты одежда и многое другое) имеются явные следы северного происхождения завоевателей. К ним относятся, например, рисунки боевых топоров, характерных для викингов, кораблей нормандцев — скандинавского типа, с висящими вдоль бортов щитами, украшенных изображениями голов драконов (на гобелене видно, как, высаживаясь на берег, нормандцы снимают эти резные фигуры со штевней). Но это лишь отдельные признаки устойчивости старинных обычаев. Все «нормандское устроение» Англии говорит об обратном; перед нами представители развитого феодального общества. Очевидно, скандинавские поселенцы в Северной Франции, оказавшие большое влияние на местное население и общественные порядки — о чем свидетельствуют географические названия Нормандии, имена собственные, отчасти словарь французского языка (в особенности морская терминология), — в свою очередь подверглись сильнейшему воздействию со стороны французов и растворились среди них, хотя, конечно, далеко не бесследно. Могучая герцогская власть, способная обуздывать своевольных и воинственных вассалов, — прямой плод завоевания начала X в.
В отличие от других западноевропейских государей того времени, герцоги нормандские пользовались исключительным правом чеканки монеты, контролировали постройку феодальных замков, назначали епископов и аббатов, сохраняли независимость по отношению к Папе, сдерживали кровную месть и усобицы среди баронов и располагали относительно дисциплинированным и организованным рыцарским войском. Контраст между нормандским герцогом и французским королем, который в тот период был фактически лишен власти на территории своего королевства за пределами личного домена, был разительным. Многие из этих особенностей управления Нормандией были после 1066 г. перенесены в Англию. В конце концов удача Вильгельма в завоевании Англии в большой мере объяснялась его могуществом как герцога Нормандии, пользовавшегося поддержкой своего рыцарства и баронов.
В XI в. нормандцы захватили, помимо Англии, Сицилию и Южную Италию, основав в начале XII в. «Королевство Обеих Сицилии». Они продолжали играть огромную роль в истории Франции и приняли немалое участие в Крестовых походах. В их военных предприятиях можно обнаружить боевой дух и жажду завоеваний их северных предков, но уже в феодальной оболочке. Любопытно отметить, что потомки скандинавов, дольше других народов Европы не переходивших к государственному строю, создали самые сильные и централизованные во всей тогдашней Европе королевства и герцогства!
Культура скандинавов IX–XI вв.
За последнее время ученые, прежде всего скандинавские, проделали значительную работу по выяснению и уточнению многих вопросов историй Северной Европы в VIII–XI вв. Накоплен огромный и интереснейший археологический материал; специалисты по рунологии дали более точные толкования надписей; большие успехи сделала нумизматика в деле систематизации все увеличивающегося количества найденных монет; обширная литература по истории древнескандинавской мифологии и религии пополнилась рядом новых исследований; критической проверке подвергнется сообщения о скандинавах, принадлежащие западноевропейским хронистам и арабским историкам. Однако вопрос о причинах походов викингов остается неясным. Некоторые историки полагают, что удовлетворительно объяснить этот взрыв активности и агрессивности скандинавских народов вообще невозможно[90]. Другие пытаются выйти из затруднения, всячески приуменьшая значение и масштабы походов викингов, которые они хотят свести к «нормальной активности эпохи раннего средневековья»[91]. Во многих книгах, посвященных походам викингов, об их причинах говорится вскользь; авторы обычно ограничиваются общими соображениями о роли торговли и мореплавания в жизни скандинавов в раннее средневековье, о нехватке земли у них на родине, об овладевшей ими жажде приключений и добычи[92]. Все эти соображения не лишены оснований, но простое нагнетание даже многих причин (или обстоятельств, которые принимают за причины) еще не объясняет полностью исторического явления.
Задумываясь над причинами норманнской экспансии в Европе, мы сталкиваемся с противоречием: с одной стороны, несомненно, что нападения викингов на другие страны были подготовлены задолго до IX в., с другой стороны, их начало производит впечатление внезапности. Мы видели выше, что походы, начавшись как экспедиции сравнительно немногочисленных отрядов, вскоре переросли в более широкое движение, захватившее и втянувшее в себя значительные группы скандинавского населения. Во всем существовании норвежцев, датчан и шведов походы и переселения произвели огромный переворот и наложили сильнейший отпечаток на жизнь нескольких их поколений в IX–XI вв.
Чтобы полнее оценить размеры этого переворота, вспомним, что во времена, предшествовавшие эпохе викингов, большинство населения Скандинавии жило крайне разобщенно, на отдельных хуторах, в оторванных от остального мира долинах и фьордах, на островах и в глухих углах, составляя неразрывное целое с природой своей местности, которая ограничивала круг их интересов и потребностей. Маленький мирок, в котором протекала из поколения в поколение жизнь скандинава, представлял для него весь известный ему и необходимый для жизни мир. Все находившееся за пределами его долины, херада или фюлька, казалось ему чуждым и враждебным. Даже в более позднее время скандинавы долго чувствовали себя не норвежцами, шведами, датчанами, но членами лишь своего племени, жителями той или иной обособленной области. Здесь они жили испокон веков, здесь находились их боги, курганы предков, и лишь здесь они могли быть уверены в себе и в удаче своей деятельности, заведенной раз навсегда, неизменной и подчиняющейся установленному природой ритму. Конечно, эта примитивная и замкнутая жизнь, несмотря на весь свой консерватизм, не стояла на месте, устои традиционного, рутинного общества постепенно подтачивались. В конце концов наступил момент, когда под воздействием ряда причин — оживления торговли и прогресса в кораблестроительной технике и мореплавании, недостатка земли и роста потребности в жизненных средствах, развития частной собственности, усиления воинственной знати и открывшихся новых возможностей для удовлетворения ее агрессивности — произошел перелом: началась широкая экспансия скандинавов. Она проявилась и в мирной колонизации, и в захвате чужих земель, и в пиратстве и разбое, и в бурном развитии торговли и мореплавания, и в наемничестве. Викинги первыми объехали на кораблях вокруг всей Европы и посетили четыре части света.
Важно подчеркнуть одно: в жизни скандинавов в конце VIII в. — в первой половине IX в, произошел резкий сдвиг — перерыв в медленном, постепенном развитии. Среди них появляется новый тип людей — смелые мореплаватели, искатели добычи, приключений и впечатлений, имеющие связи в разных странах.
Таков, например, швед Гардар. Его усадьба находилась в Зеландии, женился он в Норвегии, поселился на Гебридских островах; штормом его прибило к неведомой тогда Исландии. К тому же времени, к концу IX в., принадлежат первые поселенцы в Исландии и Оттар — хавдинг из Халогаланда, плававший в Данию и Англию. На недавно найденной на Готланде кольчуге викинга выбиты рунами названия стран, в которых он побывал: Греция, Иерусалим, Исландия, Сёркланд (страна сарацинов). Руническая надпись на памятном камне в Швеции упоминает членов одной семьи, павших в походах: двое погибли в Греции, один на Борнхольме, еще один в Ирландии.
Скандинавы снимались с насиженных мест, бросали родину, искони привычный образ жизни и вместе с семьями, близкими и зависимыми от них людьми, со скарбом, скотом, священными символами отправлялись за море, в новые для них, а то и вообще никому неведомые страны. Другие все оставляли дома и примыкали к дружинам, окружавшим знатных хавдингов, сражались под их предводительством в дальних землях, завоевывая добычу и славу. Третьи уплывали в торговые поездки и среди чуждых им народов обменивали продукты своей родины и богатства Востока и Запада. Короче, прежний и привычный для них строй жизни был сломан, сделался невозможным, — и это не для единиц, не только для изгоев или поставленных вне закона людей, которым поневоле, как, например, Ингольфу Арнарсону или Эйрику Рыжему, приходилось искать нового места жительства, возможно дальше от дома, но для множества знатных и бондов.