Ван Доффер, улучив момент, подмигнул мне, мол, все в порядке. Я не сомневался в его работе и в том, что тело можно показывать матери, но выдержит ли она столкновение со смертью лоб в лоб, если до сих пор этого не произошло?
– Мистер Хэйзел, – твердо сказала она, заслонив мне проход. – Покажите мне дочь.
Вообще мы не водим в могильник людей.
Это негласное правило нашей конторы: живые не должны заходить дальше приемной, все остальное – вотчина мертвых. Время от времени оно нарушается, конечно, но я стараюсь придерживаться хоть каких-то формальностей в работе.
Это был явно не тот случай.
Миссис Дженкинс замерла у стола, на котором лежала маленькая Молли. С лица ее вмиг схлынули краски, бледные пальцы теребили шнуровку на груди.
– Доченька, – всхлипнула она. – Ну как же так…
Ван Доффера не зря звали гением танатопрактики. Молли выглядела так, словно спит и вот-вот проснется, даже румянец был на щеках.
И все же это был всего лишь труп.
Мне казалось, что миссис Дженкинс поняла это. Слезы навернулись на ее глаза. И вдруг она схватила девочку за плечи и начала трясти, причитая:
– Очнись, очнись, очнись…
Мы с мистером Дженкинсом вдвоем с трудом заставили ее отпустить тело. Трупное окоченение под руками разбивало все иллюзии, вызванные талантливо накрашенным лицом.
– Люси, Люси, – успокаивающе басил мистер Дженкинс, обнимая жену со спины. – Прошу, пойдем… Дай господам гробовщикам делать их работу…
– Вы ведь не простой гробовщик! – закричала вдруг миссис Дженкинс, глядя на меня безумными глазами. Зрачок ее был такой широкий, что уже не угадать было цвет радужки. – Вы медиум! Я знаю, знаю! Это вы! Вы помогли старику Финниану поговорить с женой! Я все про вас знаю!
Она с силой наступила каблуком на ногу мужа. Мистер Дженкинс охнул от боли и на миг ослабил хватку. Этого хватило, чтобы хрупкая миссис Люси вывернулась и бросилась на меня. Она вцепилась в лацканы моего сюртука и – откуда столько силы в столь хрупком теле! – впечатала меня спиной в дверь могильника.
– Вы не можете мне отказать! – прокричала она. – Вы должны мне помочь! Я хочу увидеть дочь! Я хочу увидеть Молли! Вы медиум, вы можете поговорить с ней, почему я не могу!!!
– Миссис Дженкинс, – я старался дышать ровно и говорить как можно спокойнее и увереннее. – Вы правы, во мне есть способность чувствовать души умерших, но я вас уверяю, вашей Молли здесь нет. Я бы не смог поговорить с ней для вас. Она на Небесах, Господь призвал ее…
– Будь проклят Господь! – вскричала она. – Вы должны помочь мне вырвать ее из его лап! Ее здесь нет? Вызовите! Вы, медиумы, для этого и нужны, вы вызываете духов! Пожалуйста! Я так хочу поговорить с ней…
Отчаяние сломило ее.
Она беспомощно осела на пол и зарыдала, закрыв лицо руками.
Мы с мистером Дженкинсом беспомощно переглянулись.
Положение спас – или окончательно испортил, смотря с какой стороны посмотреть, – просунувший в дверь голову ван Доффер.
– Вы правы, мэм. Мистер Хэйзел – истинный медиум, и он сможет исполнить вашу просьбу.
Пока я взглядом обещал ему, что следующий гроб сделаю по его меркам, он бессовестно подмигнул мне и ушел в приемную.
Когда мы привели туда чуть успокоившуюся миссис Дженкинс, ван Доффер уже устроил необходимые декорации. И когда успел? Черные свечи горели по углам, зеркало повернуто так, чтобы отражать бесконечный коридор огней, а на столе лежал серебряный колокольчик.
Я давно не участвовал в спиритических сеансах и понятия не имел, как сейчас призывают духов умерших. Но раз ван Доффер заставил меня участвовать в этом спектакле, пусть он и командует.
– Сядьте сюда, пожалуйста, – расшаркивался Элис, рассаживая гостей по кругу. Мне он оставил место на кресле Валентайна и дал в руки свечу.
– Миссис Дженкинс, – я внимательно посмотрел на нее. Она уже не рыдала, но плакала молча и страшно – крупные слезы катились по ее лицу, падая прямо на пол. – Вы должны понимать, что, скорее всего, не сможете поговорить с Молли сами. Я буду говорить с вами от ее лица.
Она нервно кивнула.
– Вы готовы услышать то, что она скажет? – уточнил я.
Она снова кивнула, и мистер Дженкинс ободряюще сжал ее ладонь.
По комнате поплыл аромат ладана. Ван Доффер! Это-то он где взял? Но на миссис Дженкинс это оказало нужный эффект. Она прикрыла глаза и протянула руки вперед.
Я клянусь, это должен был быть спектакль. Ничего, кроме спектакля, для того, чтобы несчастная женщина не сошла с ума от горя! Призрака Молли не было здесь и быть не могло.
Но стоило нам начать призывать ее душу, как воздух вокруг отчетливо завибрировал.
– Молли, Молли! Моя доченька, это ты! – воскликнула миссис Дженкинс и тут же, опомнившись, принялась повторять: – Приди, дух Молли Дженкинс. Приди, дух Молли Дженкинс.
Мистер Дженкинс басил ей в тон, и ван Доффер талантливо подыгрывал. Никто из них не заметил, что я замолчал, увлеченный призывом. Прямо передо мной стояла девочка в светлом, залитом кровью и изорванном платье.
– Мама, ты поздно пришла, – сказала она.
– Молли, – позвал я.
Ее имя звучало шероховато-неправильно.
– Молли, моя Молли, ты тут? Тут? – заволновалась миссис Дженкинс.
– Мама, ты опоздала! – закричала Молли. – Я звала, но ты опоздала!
– Вы слышите ее? – Люси подалась ко мне всем телом. – Что она говорит?
Мистер Дженкинс сильнее стиснул ее руку.
Я обмер, парализованный ненавистью, горящей в глазах ребенка. Я никогда еще не видел ничего подобного. Злоба, исходящая от нее, проникала мне под кожу, отравляла меня. Я чувствовал, как медленно ее яд начинает течь в моей крови.
Мы были с ней связаны.
Я не хотел, но невольно оказался действительно медиумом сейчас. Призвал отчаянного, злого духа, в котором не осталось ничего человеческого.
Я бросил панический взгляд на Люси. Одну ее руку крепко прижимал к своему колену мистер Дженкинс, другую она держала у сердца. В ее глазах отчаяние перемешалось с надеждой, и я отвернулся, не в силах выдержать ее взгляд.
– Молли, ответь мне, – снова попросила она.
– Мамочка, мамочка, хочешь меня увидеть? – издевательски взвизгнул призрак. – Тогда пойди и умри!
– Она что-то говорит? Что она говорит? – вскричала Люси.
Ярость призрака была настолько сильна, что вибрации могли уловить даже не чувствительные к потустороннему люди… Люси знала, что Молли тут, но не могла ее услышать, и я понимал, что жестокие слова девочки, которая уже не была ее дочерью, могут причинить ей такую боль… Я не был на это готов.
Если Люси вздумает наложить на себя руки, это будет только моя вина.
У меня оставался только один выход.
С трудом разлепив губы, я проговорил:
– Молли тут… Она говорит…
– Что? Что она говорит, я не слышу! Скажите же! – взвизгнула Люси.
– Спокойнее, дорогая, пусть мистер Хэйзел скажет, – пробасил мистер Дженкинс.
Я бросил на него благодарный взгляд.
– Пусть она умрет!!! – закричал призрак мне на ухо.
У меня начинала отчаянно болеть голова.
– Молли говорит, что она на Небесах, – выдавил я из себя. – И что ей там хорошо.
– Лжец, лжец! Пойди и покончи с собой! – зарычала Молли и бросилась на меня.
Оставалось только порадоваться, что не обладаю даром Валентайна ощущать призраков – а значит, получать от них урон.
– Правда? – лицо Люси смягчилось. – А как она умерла?
– Люси… – беспомощно выдавил мистер Дженкинс.
– Быстро, – тут же ответил я. – Ей было не больно.
– Мне было больно, мне было невыносимо больно!!! – закричала Молли. – Их было трое, они обещали купить мне сладостей, отвести в кондитерскую лавку!!! Я пошла за ними! Это было больно! Это не прекращалось! Они до сих пор здесь!
Я стиснул зубы. На глаза навернулись слезы, виски пронзила острая резкая боль. Я согнулся пополам, с силой втягивая воздух.
– Пойди и умри! – ярость в голове сменилась легким детским смехом. – Пойди и умри! Пойди и умри! Пойди и умри!
– Вы в порядке? – мистер Дженкинс коснулся моего плеча.
– Да, в полном, – не знаю, как я нашел в себе силы улыбнуться. – Молли скучает по вам. Передает, что любит.
– Умри, умри, УМРИ!!!
У меня потемнело в глазах.
– Прости меня, доченька, – Люси сложила руки на груди в молитвенном жесте. – Прости, если что было не так…
– Не прощу, будьте прокляты, будьте все вы прокляты, будьте…
Мне показалось, что меня вот-вот вывернет наизнанку. Мне ли не знать, что посмертные проклятия обладают ужасной силой.
Но в то же время проклятия, как и благословения, работают только тогда, когда человек, которого проклинают, слышал их и воспринял всем сердцем.
Тогда вся жизнь его начинает невольно выстраиваться так, чтобы пророчество рано или поздно исполнилось.
Я посмотрел на Дженкинсов, на исполненное надежды и радости лицо Люси, на мягкий заботливый взгляд ее мужа, обращенный на нее, и понял, что не желаю им такой судьбы.
Даже если они в самом деле виноваты – пусть и косвенно – в смерти своей дочери, не уследили, не обучили… Молли мертва, а живые должны искупать грехи живых.
Визг призрака превратился в вой, слов было уже не разобрать, и вся эта какофония была только в моей голове.
Я зажмурился и быстро произнес:
– Она прощает вас.
И со всей силой, на которую был способен, обратился внутрь себя к призраку с одним-единственным приказом:
– УХОДИ.
Ван Доффер проводил Дженкинсов и пообещал, что мы свяжемся с ними по поводу финальной части траурной церемонии.
С трудом дождавшись, пока за ними закроется дверь, я сполз с кресла на пол и улегся лицом вниз. Во рту чувствовался стальной привкус крови. Меня мутило, голова готова была, кажется, расколоться на две половины. Кровь шумела в ушах, и сильно ныло что-то в груди.
– Дориан, Дориан! – ван Доффер обеспокоенно опустился возле меня на колени.
– Все… в порядке… – прохрипел я, не замечая, как пальцы отчаянно стискивают короткий ворс ковра, царапая ногтями узор.