Полковник Шредер подошел к Швейку и сказал:
— На три дня под арест, идиотина! По отбытии наказания явиться к поручику Лукашу.
Таким образом Швейк встретился опять с вольноопределяющимся в том же помещении; поручику же Лукашу должно было, вероятно, доставить большое удовольствие, когда полковник вызвал его к себе и сказал:
— Господин поручик, приблизительно с неделю тому назад прибыв в полк, вы подали мне рапорт о предоставлении вам денщика в ваше распоряжение, так как ваш прежний денщик пропал у вас по дороге. Но ввиду того что денщик ваш возвратился…
— Господин полковник… — с мольбою подался к нему поручик.
— …я велел посадить его на три дня, после чего пошлю его к вам, — твердо сказал полковник.
Потрясенный Лукаш шатаясь вышел из кабинета полковника.
Три дня, проведенные Швейком в обществе вольноопределяющегося Марека, протекли незаметно. Каждый вечер они организовывали патриотические выступления. Сначала из темницы раздавалось: «Храни нам, боже, государя»[43], потом: «Принц Евгений, храбрый рыцарь»[44]. Затем следовал целый ряд солдатских песен, а когда приходил профос, его встречали кантатой:
Ты не бойся, профос, смерти,
Не придет тебе капут.
За тобой прискачут черти
И живьем тебя возьмут.
Над нарами вольноопределяющийся нарисовал профоса; и под ним написал текст старинной песенки:
За колбасой я в Прагу мчался,
Навстречу дурень мне попался.
Тот злобный дурень был профос —
Чуть-чуть не откусил мне нос.
Пока оба дразнили профоса, как дразнят в Севилье алым плащом андалузского быка, поручик Лукаш с тоскливым чувством ждал, когда к нему явится Швейк и доложит о своем вступлении в должность.
Глава IIIПриключения Швейка в Кираль-Хиде
91-й полк переводили в город Мост на Литаве — в Кираль-Хиду[45].
Швейк просидел под арестом три дня. За три часа до момента, когда он должен был выйти на свободу, его вместе с вольноопределяющимся отвели на гауптвахту, а оттуда под конвоем отправили на вокзал.
— Давно было ясно, что нас переведут в Венгрию, — сказал Швейку вольноопределяющийся по дороге. — Там будут формироваться маршевые батальоны, а наши солдаты тем временем наловчатся в стрельбе и передерутся с мадьярами, после чего мы с песнями поедем на Карпаты. В Будейовицах же разместят мадьярский гарнизон, и наступит смешение племен. Существует такая теория, что изнасилование девушек другой национальности — лучшее средство против вырождения. Во время тридцатилетней войны это проделывали шведы и испанцы, при Наполеоне — французы, а теперь то же самое будут проделывать мадьяры в Будейовицком краю. Но, конечно, это не будет носит характера грубого изнасилования. Все выйдет само собой. Произойдет простой обмен: чешский солдат будет спать с венгерской девушкой, а бедная чешская девушка примет к себе венгерского гонведа. Глядишь, через несколько столетий возникнет интересный для антропологов вопрос: каким образом у народа, живущего на берегах Мальши, появились выдающиеся скуловые кости?
— Занятная вещь — перекрестное спаривание, — заметил Швейк. — Живет в Праге кельнер — негр, по имени Христиан. Отец его был абиссинским королем; в Праге, на Штванице[46], в цирке его показывали. В этого короля влюбилась одна учительница, которая писала в журнале «Лада» стишки о пастушках и ручейках. Учительница пошла с ним в меблированные комнаты и «предалась блуду», как говорится в священном писании. Каково же было ее удивление, когда у нее потом родился совершенно белый мальчик! Однако не прошло и двух недель со дня рождения, как мальчик начал сереть. Серел, серел, а через месяцы начал чернеть. Через полгода был мальчишка черен, как отец — абиссинский король. Мать пошла с ним в клинику кожных болезней просить, нельзя ли как-нибудь с него краску вывести, но ей сказали, что у мальчика настоящая арапская черная кожа и что тут делу не поможешь. Учительница от всего этого рехнулась и начала посылать во все журналы, в отдел «Советы читателям» вопросы, какое есть средство против арапов. Ее отвезли к Картежнику[47], а арапчонка поместили в сиротский дом. Вот была с ним потеха, пока он воспитывался! Потом он выучился на кельнера и выступал с танцами в ночных кафе. Теперь от него успешно родятся чехи-мулаты, но уже не такой черной краски, как он сам. Однако, как объяснял нам фельдшер в трактире «У Чаши», дело с окраской обстоит не так просто: хотя дальнейшие поколения мулатов уже не отличаются от белых совершенно, но через несколько поколений может вдруг появиться негр. Представьте себе такого рода скандал: вы, например, женитесь на какой-нибудь барышне. Белая, сукина дочь, абсолютно, и в один прекрасный день, на-те! рожает вам негра. А если за девять месяцев до этого она была разок без вас в варьете и смотрела французскую борьбу с участием негра, то ясно, что подобное обстоятельство поставит вас некоторым образом втупик.
— Ваш случай с негром Христианом необходимо обсудить с точки зрения мировой войны, — сказал вольноопределяющийся. — Предположим, что негра этого призвали и он, как пражанин, попал в 28-й полк. Как вы слышали, 28-й полк перешел к русским. Представьте, как удивились бы русские, взяв в плен негра Христиана. В русских газетах наверное бы написали, что Австрия гонит на войну свои колониальные войска (которых у нее нет) и что Австрией пущены в ход чернокожие резервы.
— Помнится, говорилось, что у Австрии колонии есть, — проронил Швейк, — где-то на севере. Какая-то там Земля императора Франца-Иосифа.
— Бросьте лучше, ребята, — вмешался один из конвойных. — Нынче вести разговор о Землях императора Франца-Иосифа опасно. Самое лучшее — не называйте имен.
— А вы взгляните при случае на карту, — сказал вольноопределяющийся. — Существует действительно Земля нашего всемилостивейшего монарха императора Франца-Иосифа. Согласно данным географической статистики, там одни только льды, которые и вывозятся оттуда на ледоколах, принадлежащих пражских холодильникам. Наша молодая ледяная промышленность завоевала себе и за границей надлежащую оценку и чрезвычайный интерес, так как предприятие это весьма доходное, хотя и опасное. Наибольшую опасность при экспортировании льда из Земли Франца-Иосифа представляет переправа льда через полярный круг. Представляете себе, конечно?
Конвойный пробормотал что-то неясное. Начальник конвоя, капрал, подошел ближе и стал слушать объяснения вольноопределяющегося. Тот с глубокомысленным видом продолжал:
— Это — единственная австрийская колония, которая может снабдить льдом всю Европу, и является крупным экономическим фактором. Конечно, колонизация подвигается медленно, так как колонисты частью вовсе туда не едут, а частью замерзают там. Тем не менее с проведением в жизнь новых лучших климатических условий, в которых очень заинтересованы министерства торговли и иностранных дел, есть надежда, что обширные поверхности ледников будут надлежащим образом использованы. Путем оборудования нескольких отелей будут привлечены туда массу туристов. Необходимо будет, конечно, для удобства проложить тропинки и дорожки между льдинами и накрасить на ледниках туристические знаки, показывающие дорогу. Единственным затруднением являются эскимосы, которые тормозят работу наших местных органов…
Капрал с интересом слушал. Это был солдат сверхсрочной службы, бывший до военной службы батраком, человек крутой и недалекий, который старался нахвататься всего, хотя ни о чем не имел никакого понятия. Идеалом его было дослужиться до фельдфебеля.
— … не хотят, подлецы, учиться немецкому языку, продолжал вольноопределяющийся, — хотя Министерство просвещения, не останавливаясь перед расходами и человеческими жертвами, выстроило для них школы, причем замерзло пять подрядчиков и…
— Каменщики спаслись, — перебил его Швейк. — Они отогревались тем, что курили трубки.
— Не все, — сказал вольноопределяющийся — с двумя случилось несчастье. Они забыли затягиваться, трубки у них потухли, и пришлось их закопать в лед. Но школу в конце концов все-таки выстроили. Построена она была из ледяных кирпичей с железобетоном. (Получается очень прочно!) Тогда эскимосы развели вокруг всей школы костры из обломков затертых льдами торговых судов и осуществили свой адский план. Лед, на котором стояла школа, растаял, и вся школа провалилась в море вместе с директором и представителем правительства, который на следующий день должен был присутствовать при торжественном освящении школы. В этот ужасный момент было слышно только, как представитель правительства, находясь уже по горло в воде, крикнул: «Gott, strafe England»[48]. Теперь туда пошлют войска, чтобы они навели там у эскимосов порядок. Само собою, воевать с ними будет трудно. Больше всего нашему войску будут вредить ихние обученные белые медведи.
— Этого еще не хватало, — глубокомысленно заметил капрал. — И без того военных изобретений хоть пруд пруди. Возьмем, например, маски для отравления газом. Натянешь ее себе на голову и моментальна отравлен, как нас в учебной команде учили.
— Это только так пугают, — отозвался Швейк. — Солдат ничего не должен бояться. Если, к примеру, в бою упал в сортирную яму, оближись и крой себе дальше. А ядовитые газы для нашего брата дело привычное еще о казарм после солдатского хлеба да гороха. Но вот, говорят, русские изобрели какую-то штуку специально против унтер-офицеров.
— Какие-то там электрические токи, — дополнил вольноопределяющийся: — Путем соединения с целлюлоидовыми звездочками на воротнике унтер-офицера происходит взрыв. Что ни день, то новые ужасы!