– Я просто идиот и подлец! – бледнея, сказал Лагир.
XXV
Между молодыми людьми воцарилось молчание, но его сейчас же прервал повторный вопль Лагира:
– Я просто подлый идиот!
– Полно! – сказал ему Ноэ. – Ты просто увлекся вследствие неопытности, молодости и пылкой южной крови!
– Но ведь я дал клятву, а так как не могу исполнить ее, то я заранее обесчещенный человек!
– Ну вот еще! Однажды герцог Крильон тоже дал неосторожную клятву, которую никак не мог выполнить. Тогда он нашел средство устроиться так, что и клятву ему не пришлось сдерживать, и обесчещенным он не стал.
– Как же он устроился?
Послышался стук в дверь.
– Я потом скажу тебе это, а сейчас пройди вот в этот кабинетик и не шевелись! Это стучит король!
Ноэ втолкнул Лагира в соседнюю комнату и затем открыл дверь, в которую раздался стук. Действительно, это был Генрих Наваррский.
– Ты все еще не расстаешься со своей мрачностью? – сказал он, увидев грустное лицо Ноэ. – Эх, друг мой! Прошло то время, когда мы с тобой только и делали, что соперничали в веселости. Я начинаю думать, что супружество дурно подействовало на твой характер!
– Нет, ваше величество, тут виной политика, в которую я ушел с головой ради блага моего государя!
– Как тебе не стыдно, Ноэ! – с упреком сказал Генрих. – С каких это пор ты и наедине начал звать меня «государем» и «величеством»? Разве я не по-прежнему твой добрый друг Анри?
– О, конечно, но…
– Полно, мой друг! То положение, которое занимаю в настоящее время я, слишком ничтожно для таких церемонных, громких титулов. Погоди лучше сначала! Вот когда настанут дни торжества и этот титул будет уже не одним только пустым звуком, тогда можешь титуловать меня как тебе угодно!
– Я боюсь, что мне придется слишком долго ждать этого, – ответил Ноэ, – ведь так часто не сбываются самые лучшие мечты!
– Как, ты начал сомневаться в моих силах?
– Ну вот еще! Просто я думаю, что королевская кожа не прочнее кожи простого смертного и шпага так же легко пронизывает ее, как и последнюю!
– Что ты хочешь сказать этим?
– То, что в данный момент вопросом о вашем устранении с лица земли заняты особенно серьезно!
– Полно! Ты вечно твердишь одно и то же. Но я не верю этому. Конечно, теперь, когда Рене снова удалось спастись…
– Я имею в виду вовсе не Рене!
– Я отлично знаю, что королева-мать…
– Королевы-матери следует опасаться, но дело не в ней!
– Как? Значит, ты опасаешься не Рене или Екатерины Медичи, а кого-то другого? Но кого же?
– Государь, – ответил Ноэ, – в настоящее время я боюсь гасконского дворянина, давшего в любовном угаре клятву убить вас!
– Да ты с ума сошел! – ответил Генрих, покатываясь со смеху.
– Не смейтесь, Анри, а лучше выслушайте! – сказал Ноэ и в кратких словах передал наваррскому королю все случившееся с Лагиром.
Генрих, спокойно выслушав его рассказ, пожал плечами, а затем спросил:
– Кто же эта язвительная пташка?
– Но я уже сказал вашему величеству: это хрупкая, красивая блондинка с голубыми глазами.
– Постой, ты скажи мне сначала: у меня было с нею что-нибудь?
– Нет, здесь дело не в ревности.
– Так в чем же?
– Тут, главным образом, играют роль старые личные счеты, а кроме того, нежная преданность человеку, которому ваша смерть может пойти на пользу.
– Именно?
– Герцогу Гизу!
– Да полно тебе! Герцог спокойно сидит у себя в Нанси и даже не думает обо мне!
– Нет, ваше величество, герцог очень беспокойно сидит в Париже у Ла-Шенея, мнимого суконщика, а на самом деле банкира и агента лотарингских принцев!
– Вот если бы это знала королева-мать!
– Она отлично знает, так как Рене спасли приверженцы герцога Гиза. Ну а что касается голубоглазой блондинки…
– Это, конечно, герцогиня Монпансье?
– Ну конечно.
– Ну а что это за неосторожный гасконец?
Ноэ открыл дверь соседней комнаты и крикнул:
– Лагир!
Лагир вошел и бросился к ногам Генриха.
– Так вот как! – добродушно сказал наваррский король. – Вы дали клятву убить меня?
– Нет, ваше высочество, я лишь дал клятву убить человека, которого мне укажут, а так как Ноэ доказал мне, что этим человеком можете быть только вы, ваше величество, то по данному моей красавицей знаку мне придется проткнуть ваше величество шпагой!
– Ну, – заметил Генрих, – в данный момент вам незачем торопиться. К чему вы будете платить долг до срока? Погодите, пока опять увидитесь с герцогиней! А потом, вообще будет недурно, если сначала вы придете ко мне посоветоваться. Знаете ли, мне приходят иногда в голову совсем недурные мысли! Кстати, расскажите-ка мне все это происшествие пообстоятельнее!
Добродушие короля так успокоительно подействовало на Лагира, что он вскоре совершенно оправился и с истинным гасконским юмором передал королю подробности своих забавных приключений.
– Ну-с, – сказал король, обращаясь к Ноэ. – Что ты думаешь об этом, мой ворчун?
– Ваше величество, – ответил Ноэ, – я возвращаюсь к тому, что уже неоднократно повторял: король чувствует себя лучше всего только в своем государстве, а никак не в чужом!
– Полно, другой мой! – воскликнул Генрих. – Неужели ты до такой степени не веришь в предопределение? Нет, а вот я так твердо верю в свою звезду, а вследствие этого и в то, что никакие ухищрения всей этой низкой клики не смогут устранить меня! – Он повернулся к выходу и, закрывая за собой дверь, сказал: – Я в Париже и останусь здесь, пока это будет возможно!
Когда король ушел, Ноэ сказал:
– Ну что же, раз король не желает принимать никаких мер к ограждению своей безопасности, то этим должны заняться мы! Нашим первым шагом на этом пути должно быть следующее: раз герцог Гиз скрывается у Ла-Шенея, то надо узнать, что он там делает!
– Ну что же, узнаем! – ответил Лагир.
Вечером того же самого дня Лев д'Арнембург, выходивший из маленького домика на улице Ренар-Сен-Савер, где у него, очевидно, было какое-то таинственное дело, столкнулся нос с носом с каким-то дворянином, который приветствовал его:
– Здравствуйте, господин Лев!
Арнембург был так поражен, что отступил на шаг и схватился за эфес шпаги.
– Как, вы меня знаете? – спросил он.
– О да, – вежливо, но с явной насмешкой ответил незнакомец, – я имел честь дважды видеть вас. Во второй раз…
– Позвольте, вы начинаете с конца!
– Я имею для этого свои основания. Итак, во второй раз я видел вас в Медонском лесу, в маленьком белом домике, выстроенном на лесной полянке и обитаемом…
– Довольно! – раздраженным голосом крикнул Арнембург. – Вы знаете такие вещи, которые не доведут вас до добра!
– Полно! – ответил Лагир (потому что это был, конечно, он). – Сначала я расскажу вам, где я вас видел в первый раз.
С этими словами он подошел к фонарю и показал Арнембургу свое лицо.
– Черт! – пробормотал тот, узнав лицо гасконца, которого он благословил ударом приклада. – Я готов был бы поклясться, что убил вас!
– Да нет же, – ответил Лагир. – Хозяйка белого дома приняла все меры к тому, чтобы выходить меня!
От изумления Лев д'Арнембург вторично отступил на шаг. Можно было бы сказать, что его поразила молния, – так он был растерян и удивлен.
XXVI
Несколько оправившись от волнения, Арнембург сказал:
– Меня удивляет спокойствие, с которым вы нагло лжете!
– Полно! – ответил Лагир. – Согласитесь, что мы сошлись с вами не для обмена словами, а потому позвольте не отвечать вам в данный момент так, как вы того заслуживаете. Лучше соблаговолите выслушать те детали, которые я сообщу вам относительно белокурой особы, являющейся хозяйкой белого домика! Вчера ночью вы были там. Вы долго ждали на полянке, пока паж Амори не передал вам позволения войти в дом, а вскоре после того, как вы вошли туда, вы уже мчались обратно в сопровождении самой герцогини!
– Так вы, значит, просто шпион! – крикнул Лев.
– Ну вот еще! Просто я иногда люблю подсмотреть в щелку, что делается в таком таинственном доме!
– И вы, дворянин, хвастаетесь тем, что тайком забрались в чужой дом?
– Тайком? Ну вот еще! Меня доставили туда с помпой, в носилках, с пажами и конюшими. Часть дороги я даже пролежал в обмороке, потому что, надо признаться, вы наградили меня здоровенным ударом!
– Кто же доставил вас туда?
– Слуги герцогини, по ее приказанию!
– Вы лжете! Почему ей пришло в голову…
– Почему? Но это очень просто! Накануне я имел счастье провести там с вечера до утра несколько восхитительных часов… Знаете ли, когда человек молод, хорошо сложен и не урод с лица, то понравиться женщине вовсе не такая уж хитрая история!
– Это слишком! – крикнул Арнембург, задыхаясь от ревнивого бешенства. – Вы лжец!
Он обнажил шпагу, Лагир последовал его примеру и произнес:
– Ну что же, здесь так здесь! Фонарь светит премило, и я, по крайней мере, убью вас при полном освещении! Ну а пока мы занимаемся фехтованием, не хотите ли, чтобы я для развлечения рассказал вам о всех приятностях, испытанных мною в беленьком домике?
Эта фраза вырвала у Арнембурга крик неизъяснимого бешенства.
– Ты лжешь! – крикнул он, отчаянно наступая на Лагира. – Ты лжешь! Негодяй! Негодяй!
– Ну конечно, – ответил Лагир, искусно парируя бешеные удары люксембуржца, – я понимаю, что вам трудно поверить в это! Недаром же герцогиня так заботливо приказывала пажу Амори не рассказывать о происшедшем между нами вам и вашим товарищам!
– Ты лжешь, негодяй!
– Ну еще бы! Конечно! Наша белокурая, стройная герцогиня способна втереть очки всем святым, а не то что такому влюбленному дураку, как вы!
Арнембург с рычанием сделал страшный выпад, но Лагир, бывший настороже, успел отскочить в сторону и избежать страшного удара.
– Несчастная любовь плохо действует на вас! – насмешливо заметил он.
Новое рычание бешенства было ему ответом.