Незнакомец повиновался. Тогда королева постучала в дверь потерны, которая немедленно открылась, причем во тьме коридора слабо вырисовался какой-то мужчина. Это был герцог Франсуа, во тьме и одиночестве поджидавший мать.
– Это вы? – спросил он. – А кто с вами?
– Это Асти, – спокойно ответила Екатерина, причем незнакомец молча поклонился герцогу.
– Следуйте за мною, – сказал тогда Франсуа. – Но осторожнее: здесь приступочка!
Екатерина тихо рассмеялась.
– Полно, сын мой, – сказала она, – я лучше тебя знакома с этим замком и с завязанными глазами пройду, не споткнувшись, куда угодно. Я ведь долго жила здесь с твоим отцом, когда он был еще герцогом Анжуйским! Скажи мне только, что помещается в кабинете покойного короля?
– Я оставил там свой кабинет!
– Отлично. А кто живет над кабинетом?
– Никого. Я не выношу, чтобы над моей головой ходили!
– Совсем хорошо! Ну, так проведи меня в эту верхнюю комнату. Ступай вперед, я знакома с лестницей!
Герцог запер дверь потерны и пошел наверх в сопровождении королевы-матери и незнакомца.
У дверей комнаты Екатерина спросила:
– Надеюсь, герцог в кабинете у тебя?
– Нет еще, но он должен сейчас прийти, чтобы решить со мною вопрос о наваррском короле. Впрочем, может быть, он уже пришел и ждет меня…
– Ну, так ступай к нему, сын мой!
– А вы останетесь здесь?
– Да.
– Без света?
– Без света.
– Когда мне прийти за вами?
– Когда услышишь сверху три удара.
– Хорошо, матушка!
Герцог ушел, а Екатерина с незнакомцем вошли в комнату. На пороге королева приказала своему спутнику сесть у самого входа в кресло, а сама на цыпочках пошла к противоположной двери стене. Здесь ее рука стала ощупывать тайную пружину. Наконец она нашла искомое, и вдруг из стены вырвался яркий луч света.
– Что это? – с некоторым испугом спросил незнакомец.
– Подойди, и увидишь сам! – ответила Екатерина.
Незнакомец осторожно подкрался к светящемуся отверстию и увидел, что там виднеется какая-то сверкающая наклонная пластинка.
– Здесь применено старинное изобретение, которое, наверное, знакомо тебе, – сказала Екатерина, – в потолке кабинета имеется отверстие, над которым тайно прикреплено в наклонном положении зеркало из полированной стали так, что в нем отражается вся комната. Системой дальнейших зеркал это отражение передается сюда, так что, глядя в отверстие, можно видеть все происходящее в кабинете. А вдобавок еще, благодаря системе слуховых труб, можно также и слышать все, что там говорится. Ну-ка, взгляни!
Человек в маске приблизил лицо к отверстию.
– В самом деле! – воскликнул он.
– Что ты видишь?
– В кабинете перед столом сидит какой-то мужчина; его лица не видно; он нетерпеливо переворачивает страницы книги.
– Это герцог Гиз. Он один?
– Да, но дверь отворяется… и… вошел герцог Франсуа!
– А! Ну, так уступи мне теперь место!
Королева прислонилась к стальному зеркалу. Герцог Анжуйский и Гиз молча раскланялись друг с другом, но не говорили пока еще ни слова. Однако вскоре в глубине кабинета открылась вторая дверь, и вошла женщина. Это была Анна Лотарингская.
– Ого! – пробормотала королева-мать. – Раз в дело вмешалась очаровательная Анна, положение становится серьезным. Надо внимательно слушать, что там происходит! – И она приникла ухом к слуховому отверстию.
XXXV
– Милый кузен, – сказала Анна Лотарингская, войдя в кабинет, – разрешите мне резюмировать создавшееся положение!
– Прошу вас, очаровательная кузина! – галантно ответил Франсуа.
– Наваррский король в нашей власти…
– О да, и я отвечаю вам за то, что стены его темницы достаточно прочны, чтобы он не мог выйти из нее без посторонней помощи!
– Да, это так. Но самое лучшее во всем этом то, что он доставлен в Анжер ночью, его никто не видел и, кроме нас, моего брата и меня, никто не знает, что он привезен сюда. Что же касается видама де Панестера, то за него я вполне отвечаю – он болтать не будет. Следовательно, можно считать, что пленение наваррского короля состоялось в полной тайне.
– Но что же тут такого? И что за преимущество видите вы в тайне, окружающей пленение наваррского короля?
– Огромное преимущество, кузен. Католическая религия, герцогство Лотарингия и королевство Франция не имеют более злого врага, чем этот королишка. Его смерть будет встречена с чувством большого облегчения, но если мы самовольно казним его, то вся Европа поднимется на нас, и даже сам французский король потянет нас к ответу. Но зачем нам оповещать об этом весь мир? Наверное, в Анжерском замке найдется какая-нибудь подземная темница, где мрак и сырость быстро насылают смерть и избавляют узника от мук жизни…
– Гм… если поискать, то, пожалуй, найдется! – ответил Франсуа.
Анна очаровательно улыбнулась.
– Я вижу, что мы столкуемся, – сказала она.
– А уж это смотря по обстоятельствам, – невозмутимо ответил герцог.
Эта фраза заставила Анну Лотарингскую поморщиться, но она промолчала, ожидая пояснений со стороны герцога Анжуйского. Однако Франсуа недаром был сыном Екатерины Медичи, недаром в его жилах текла итальянская кровь, и недаром он был воспитан на принципах великого политического хамелеона Макиавелли. Поэтому он стал исподтишка и издалека показывать зубы.
– Вы все предвидели, все учли, прелестная кузина, – начал он, – но не затронули тут одного обстоятельства. Генрих Бурбонский, король Наварры, имеет после меня наибольшие права на французский трон…
– Мы с ним находимся на одинаковом положении в этом отношении! – поспешил заметить Генрих Гиз.
– Ну уж извините: он ближе к трону на одну степень! А ведь у моего царственного брата нет детей, значит, если он опочиет в Бозе, то…
– Вы наследуете ему, кузен!
– Как знать? Эх, Господи! Жизнь человеческая зависит от таких пустяков!.. Какая-нибудь маленькая пулька, острие стилета, падение с лошади или… зернышко тонкого яда, и нет человека!
Генрих Гиз невольно вздрогнул и переглянулся с сестрой при этих словах.
– Так вот-с, – продолжал Франсуа, – выслушайте меня как следует, дорогой кузен и прелестная кузина. Вы овладели особой наваррского короля… это было очень политично, но… вы сделали большую ошибку, упустив из виду кое-что…
– Именно?
– Да вы привезли его в Анжер, а не доставили в Нанси! Там, видите ли, господами его судьбы стали бы вы и могли бы сделать с ним все, что вам угодно, не считаясь ни с кем…
– То есть, иначе говоря, – с раздражением произнес Гиз, – вы хотите сказать, что здесь мы не властны над судьбой своего пленника?
– Разумеется. Тут судьба наваррского короля гораздо более зависит от меня, чем от вас.
– Значит, мы совершили ошибку, доверившись вам?
– Ну, это смотря по тому, как… Видите ли, если я помогу вам стереть с лица земли наваррского короля, то устрою ваши дела, но никак не свои. Я только приближу вас на одну степень к французскому трону, только и всего!
– Да что же из этого? Разве мы когда-нибудь будем царствовать?
– Гм… Как знать?
– Да ведь вам нет и тридцати лет, а королю только тридцать два!
– И я, и король – люди, которым так легко умереть!
При этих словах герцог Гиз снова обменялся с Анной взглядом, в котором заключалась целая политическая программа.
– Дорогой кузен, – сказала затем герцогиня Монпансье, – мы предвидели это возражение с вашей стороны! Но благоволите выслушать теперь и нас тоже. Варфоломеевская ночь была только началом ожесточенной борьбы католичества против протестантства; эта борьба временно замерла, так как у католической партии нет достаточно энергичного и талантливого вождя. Ныне царствующий король Франции никогда не станет таким вождем. Он слишком впал в порок и изнеженность, чтобы серьезно преследовать государственную задачу первой важности; к тому же его престиж падает с каждым днем. Мы имеем верные сведения, что папа собирается отлучить его от церкви. Если это совершится, вся Франция отвернется от него и выберет себе другого короля. Но в таких случаях народ не имеет свободного выбора, а избирает лицо, указанное папой. Ну а папа всецело стоит за интересы Лотарингского дома. Значит, кого укажет наша семья, тот и будет королем!
– Ну… а ваша… семья?
– Укажет на принца, который сумеет к тому времени доказать свои союзнические чувства.
– И… этот принц?
– Вам стоит только захотеть, чтобы стать им! – сказала Анна и, в то время как герцог Анжуйский, словно ошеломленный, откинулся назад, торжественно прибавила: – Ваше высочество, Франсуа Валуа, герцог Анжуйский и наш кузен! Угодно ли вам через шесть месяцев от сего числа стать французским королем?
– О-го-го! – пробормотала Екатерина Медичи. – Значит, я не ошиблась?
XXXVI
Вернемся, однако, к наваррскому королю. Мы расстались с ним в тот момент, когда, высунувшись из окна по приглашению герцогини Анны и увидев там отряд лотарингских всадников, Генрих возложил всю надежду на свою звезду. На его восклицание по этому поводу Анна ответила:
– Будем ждать, пока звезда придет вам на помощь, кузен, а пока что вам уж придется отдаться всецело в мою власть. Сейчас подадут портшез, вы соблаговолите надеть монашескую рясу и бархатную маску, а кроме того, дать мне честное слово, что в пути вы ничем не попытаетесь открыть свое инкогнито.
– А если я откажусь, прелестная кузина?
– Тогда мне придется прибегнуть к мерам, которые мне самой внушают глубокое отвращение. Я кликну своих людей, вам заткнут рот кляпом, а на голову накинут глухой капюшон.
– Это совершенно бесполезно, прелестная кузина, так как я готов последовать вашим желаниям. Но каким способом я должен буду совершить свой переезд?
– Как я уже сказала, вы поедете в портшезе, причем я предполагаю составить вам компанию!
Генрих Наваррский во всех случаях жизни оставался галантнейшим из принцев. Поэтому он взял руку герцогини, поднес ее к губам и воскликнул: