На Алекса положили компресс с жидким азотом, опустили ноги в бадью с гелием и так оставили.
Комиссар Фухе быстро успокоился. Ему пообещали канистру нефильтрованного пива с пивзавода, где у бородача, как оказалось, работали близкие родственники.
Фухе в свою очередь пообещал, что вернет утерянный авторитет в двухнедельный срок. Когда комиссар обменивался любезностями с бородачом, из-за колонны донесся голос Алекса:
— А это еще что такое?
Весь персонал лаборатории сломя голову бросился вызволять Габриэля, но оказалось, что у него всего-навсего оторвался карман на брюках, когда он попытался налить туда из банки ртуть.
Перед уходом бородач показал комиссару, что можно сделать с помощью жидкого азота. Он поспорил с Фухе, что отломает у того лацкан пиджака.
— Что за чушь?! — удивился комиссар. — Я же не идиот и не сумасшедший!
— Хорошо-хорошо, — согласился бородач, попросил Фухе снять пиджак, окунул его в жидкий азот и отломал лацкан.
— А это для чего? — послышался голос Габриэля.
Фухе дернулся, и на его правую ногу рухнул осциллограф.
Алекс вертел в руках счетчик Гейгера.
— Это счетчик Гейгера, — объяснил бородач. — Положите на место.
Сам того не зная, комиссар Фухе выполнил свое обещание бородачу. Когда по городу поползли слухи, что комиссар лично, да еще при помощи своего друга Габриэля Алекса, разгромил злосчастную лабораторию, она тут же приобрела неслыханный доселе авторитет.
А Фухе и Алекс сидели в пивной и обсуждали подробности этого странного дела.
— Зачем тебе, Алекс, понадобилось наливать в карман ртуть? поинтересовался комиссар, принимаясь за пиво и закуривая «Синюю птицу».
Алекс непонимающе глянул на Фухе, поскреб в затылке и наивно осведомился:
— А что это такое?
Фухе свалился со стула и поспешил прикрыть руками голову.
Ему стало нехорошо.
Алексей БугайМАТРИАРХАТ
Моей жене Татьяне Грищенко посвящается
Новый день не сулил ничего необычного. Как всегда, доблестный ветеран поголовной полиции комиссар Фухе поднялся в семь часов утра, прополоскал рот пивом, побрился и поспешил на службу. По дороге он купил свежие газеты и, не читая, запихнул в карман клетчатого пиджака, с которым никогда не расставался.
Первое потрясение ждало его в кабинете начальника поголовной полиции Дюмона. Вместо известной всему комиссариату внушительной фигуры шефа в его кожаном кресле восседала какая-то пигалица с висюльками в ушах и прической до потолка. Комиссар Фухе опешил. Если бы не напряженные лица Лардока и Акселя Конга, которые стояли навытяжку перед кожаным креслом, и состояние Пункса, на первый взгляд близкое к обморочному, можно было бы предположить, что минуты жизни пигалицы сочтены.
Однако Фухе нутром учуял, что эта накрученная прищепка сегодня олицетворяет собой власть.
— Так вот, — продолжала дама монолог, прерванный появлением Фухе. — Лардок отправится на рынок за овощами. Список получишь у секретаря. Конг — в прачечную-самообслуживание, простирнешь простынки. И чтоб никакого пива! Конг послушно кивнул головой. — Пункс отвезет меня в парикмахерскую и заберет деток из колледжа, а потом заедет с ними за мной. Так… — фурия прищурилась. — А этот на что годится?
Фухе потупился.
— Ага! Вот тебе ключи, — она швырнула тяжелую связку прямо в голову комиссару, — приберешься в квартире и сгоняешь за пиццей. Понял? — комиссар угрюмо кивнул. — Все свободны!
У себя в кабинете Фухе тщетно собирался с мыслями. Ничего путного в голову не лезло, и он решил прополоскать мозги.
В «Дроздах» за стойкой вместо бармена торчала неизвестная комиссару дама в бигудях на босу ногу. Она подозрительно покосилась на Фухе:
— Пива захотел? В десять утра? Ты на службе или как?
Пока Фухе придумывал подобающий случаю ответ, барменша сняла телефонную трубку, набрала номер и о чем-то спросила.
— Да-да, за пивом притащился, — сказала она в трубку и кивнула на комиссара.
Через секунду она передала трубку Фухе.
Тот угрюмо слушал пару минут, потом обреченно кивнул головой и отчеканил:
— Есть! Так точно! Разрешите идти? — и с безумными глазами рванулся куда-то мимо дверей.
Выскочив с трудом на улицу, Фухе принялся ловить такси. Через пятнадцать минут он уже осторожно открывал массивную дверь с табличкой: «Ст. комиссар ДЮМОН». В квартире Фухе застал совершенно невозможную картину: шеф поголовной полиции, гроза преступного мира, ветеран сыска господин Дюмон стоял в женском халате и с веником в позе нашкодившего кота. На его лице бродила глупая заискивающая улыбка.
При виде Фухе улыбка потухла. Дюмон вытащил руку из-за спины. В ней оказалась початая бутыль коньяка. Шеф вопросительно качнул стеклотарой.
Фухе был не против, и сотрудники выпили.
— Что за новости? — изумился Фухе. — Почему всюду эти?.. — он выразительно изобразил высокие женские прически.
— А ты газеты сегодня читал? — спросил шеф. — Там все написано.
Комиссар вынул из кармана мятые газетные листки и принялся за чтение.
Заголовки кричали: «ЕЖЕГОДНЫЙ МАТРИАРХАТ. ТОЛЬКО ОДИН ДЕНЬ В ГОДУ».
Грянул телефонный звонок. Дюмон поднял трубку.
— Да, прибыл, да, — он покосился на комиссара, допившего из стакана и поставившего его на полированный стол. — Да, уже убрал. Конечно, успеет!
Дюмон положил трубку и тяжело вздохнул. Фухе посмотрел на часы.
— Пицца! — внезапно завопил он. — Я забыл про пиццу! Не видать мне теперь премии!
— Точно! — подтвердил начальник. — Она у меня такая…
Фухе умчался. Дюмон допил коньяк и стал протирать мебель.
Комиссар так спешил за пиццей, что, увидев на улице Пупендайка — тот уже год находился в розыске — не стал задерживаться, а, добравшись до пиццерии, позвонил в участок.
Трубку взяла какая-то дама, вероятно, жена дежурного полицейского. Фухе доложил обстановку. Дама записала.
— Пупендайк обвиняется в трех убийствах и ограблении Национального банка. Он был с какой-то барышней…
— С маленькой полной брюнеткой? — внезапно переспросила невидимая дежурная.
— Нет, — возразил Фухе. — С высокой стройной блондинкой.
— Боже мой! — завизжала дама на том конце провода. — Какое несчастье! Бедная Лорен!
Телефон дал отбой. Фухе пожал плечами, купил пиццу и заспешил обратно.
На следующий день, когда мужчины снова заняли свои привычные места и должности, в кабинет Фухе просунулась уборщица Мадлен с донесением.
Комиссар бегло прочитал странички и расплылся в улыбке.
Вошел Дюмон.
— Ты слыхал? — начал он с порога.
Фухе почтительно молчал.
— Надо же, целый год его ищут, чтобы привести в исполнение смертный приговор, а тут на тебе! — продолжал Дюмон. — Это я о Пупендайке. Найден мертвым с многочисленными травмами черепа. В голове остались щепки и целые куски дерева: били, видимо, каким-то тупым предметом, например, дубиной.
— Скалкой, — подсказал догадливый комиссар. — Скалкой или молотком для отбивания мяса, он тоже деревянный.
— Возможно, — согласился Дюмон. — Но кто этот таинственный мститель?
Фухе загадочно улыбнулся.
Алексей БугайСКЛЕРОЗ
Комиссар Фухе листал подшивки старых дел. Много времени прошло с тех пор… Да, много… Вот, например, это… Чудное дельце… И довольно пикантное… Или это… Сколько неожиданного, захватывающего! Комиссар погрузился в воспоминания. Вот дело об убийстве двух женищин в доме для престарелых случай экзотический. Как потом выяснилось, это были и не женщины вовсе, а гваделупские шпионы. А вот дело шантажистки — уличной торговки каштанами.
Помнится, было много возни с доказательствами ее вины. В конце концов ее повесили, хотя она и оказалась ни при чем, а во всем сознался сутенер по кличке Длинный Боб. Впрочем, на нее затратили столько времени, что дело не могло закончиться просто так. Фухе задумчиво перебирал пухлыми волосатыми пальцами мелочь у себя в кармане и смотрел стеклянными глазами прямо перед собой. Внезапно до его слуха донесся резкий пронзительный крик:
— Горим! Пожар! — по узким проходам между стеллажами к Фухе стремительно приближался какой-то человечек. Он оживленно размахивал руками и время от времени внятно выкрикивал что-то неразборчивое.
— Господин Фухе! Горим! Пожар в архиве!
— Гм! — сказал комиссар. — Пожар в архиве? Не помню такого дела. Хотя постойте, вспомнил: в одна тысяча восемьсот девяносто четвертом году… — он оттолкнул обезумевшего от страха человечка и начал проворно взбираться по стремянке к стеллажу с буквой «П».
— Господин Фухе! Господин комиссар! — жалобно кричали снизу.
— Фухе? Знаю такого! — уверенно заявил Фухе. — Это комиссар поголовной полиции, родился в одна тысяча восемьсот…
Едкий дым начал заволакивать помещение, от него першило в горле, и на глаза наворчивались слезы. Огонь уже добрался до полок с документами под литерой <П». Стеллаж угрожающе затрещал. Маленький человечек в панике метался среди полок, сослепу натыкаясь на острые углы шкафов, и жалобно кричал.
— Как же, как же, помню, как сейчас помню, — вещал Фухе из-под потолка. Тогда в архиве еще забыли двоих.
Кажется, один из них был служащий архива… Его убила сорвавшаяся полка… — Внизу раздался отчаянный крик и звук падения чего-то тяжелого. — А что касается второго, то это был комиссар Фухе! Он прогрыз решетку на окне и спасся, выпрыгнув со второго этажа. Сейчас попробуем… — Решетка поддалась легко; стальные зубы комиссара быстро прогрызли в ней огромную дыру неправильной формы.
Комиссар удовлетворенно хмыкнул.
— А теперь — с богом! — Фухе легко перебрался через подоконник и сиганул из окна вниз головой.
Когда через два месяца комиссара перевели из реанимации в отделение для выздоравливающих, к нему наконец пустили его друга Габриэля Алекса.