— Валяй, — милостиво позволил Габриэль, заняв очередь за пивом.
Писака набрал в грудь побольше воздуха и стал декламировать. Когда он дошел до слов «человечество, наконец, вздохнуло свободно: околел этот монстр, это страшилище рода человеческого комиссаришка Фухе», околевший Фердинанд Фухе зашевелился схватил пресс-папье и, еще не открывая глаз, прервал монолог, а заодно и жизнь летописца.
— Старина! — заскрипел он, обращаясь к Алексу. — Твоя очередь подошла!
Совсем нюх потерял? Без пива останемся!..
— Так вы живы! — поразился Алекс, перебирая мелочь.
— Угу, — одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
Алексей БугайПРЕСТОЛОНАСЛЕДНИК
— Царь я или не царь? — завопили где-то в углу.
Послышался звон разбитого стекла, перевернулся стол, полилось пиво. Фухе медленно поднял голову.
— Царь, царь! — послышалось отовсюду, и буяна с трудом усадили.
За окном продефилировал Габриэль Алекс. Он глупо ухмылялся и подавал Фухе таинственные, только ему понятные знаки. Пункс торжественно возвышался напротив Фухе за столиком и вытирал рот тыльной стороной ладони.
— Ну и?.. — продолжал мысль комиссар Фухе, прерванный самозваным монархом.
— Ну и никаких следов, — в тон ему сообщил Пункс. — Бьемся уже неделю…
В ту же секунду угомонившийся было самодержец открыл террор. Было казнено несколько дюжин стульев, бокалы порхали над головой, как бабочки, скончался стол на шесть посадочных мест.
— Царь я или не царь? — то и дело доносилось справа, слева и сверху.
Пункс пригнул голову. Мимо окна, как темная неумытая туча, проплыл Габриэль Алекс, неистово гримасничая. На царя навалились сразу четверо.
— Ну и?.. — поощрительно продолжал Фухе. Возле него на полированной поверхности стола небольшим стадом толпились пустые пивные кружки.
— Корона с бриллиантом в шестнадцать каратов — раз, — стал загибать пальцы Пункс, — портсигар чистого золота с изумрудами, подарок королевы Елизаветы, шестнадцатый век — два… Мамочки мои!..
Распоясавшийся государь последовал в изгнание, а вдогонку за ним устремились пустые кружки, одна из которых угодила Пунксу в спину.
— И никаких следов… — начальник поголовной полиции печально развел руками и поморщился. — Буквально ни одного…
На противоположной стороне улицы из-за мусорного бака выглянул Габриэль Алекс и прошествовал к дверям бара. За ним кривой цепочкой тянулись серые пыльные следы. Внезапно двери распахнулись, и прямо на Алекса высыпалась целая орава царских сотрапезников, что-то бессвязно выкрикивая и топая ногами.
— Царь я? — кричали они все хором. Алекс выпучил глаза и стал по стойке смирно.
— Может, поможете по старой дружбе? — убивался Пункс и горестно прихлебывал из кружки. — Сроку два дня осталось — и никакой версии!..
— К черту версии, — зашевелился Фухе. — Тебе что нужно- найти преступника или вернуть ценности?
— И то, и другое, — оживился Пункс. — Желательно, конечно.
— Сто тысяч, — тусклым голосом сказал комиссар.
— Сто тысяч чего? — не понял Пункс.
— Денег, разумеется.
— Вам?
— Мне, кому же еще?
— Пятьдесят тысяч за преступника и еще пятьдесят за ценности — двойная цена.
— А когда будут результаты? — поинтересовался Пункс.
За окном раздался грохот. Все посетители бара разом повернули головы. Толпа приближенных к монарху лиц почему-то качала Алекса, причем качала как-то странно: его подбрасывали вверх, задирали головы и глазели, как Алекс шлепался на асфальт плашмя, как жаба, и норовил отползти. Но его снова хватали, снова подбрасывали и расступались. Последний раз он нырнул в мусорный бак, который с грохотом опрокинулся, и из него вывалился Габриэль с криво надетой на голову короной и золотым портсигаром в зубах.
У Пункса отнялась речь.
— Вот тебе и результаты, — невозмутимо констатировал комиссар.
— Царь я или не царь? — раздалось совсем рядом. Пункс от неожиданности подпрыгнул.
— Да царь ты, царь, — успокоил наместника божьего Фухе и защелкнул монарха в наручники. — Вот, пожалуйста!
Маниакально-депрессивный синдром, сумрачное состояние души — спер драгоценности и спрятал в бак.
В бар на шум забрели двое патрульных полицейских.
— Уведите негодяя! — скомандовал Фухе.
— Царь я или не царь?! — заверещал злоумышленник.
— Царь, конечно, — ухмыльнулся полицейский и ткнул его дубинкой. — А ну, пошел! В замок…
Алексей БугайСОЧИНЕНИЕ
Первый раз в жизни комиссар Фухе был загнан в тупик женщиной.
После того, как за флагом остались «Крот», «Дрозды», «Сиротинушка» и еще с полдюжины заведений того же толка, душевное равновесие заполнило все отеденное ему место и стало вытеснять способность к поддержанию тела строго вертикально. Когда этот процесс зашел достаточно далеко, Фухе стал спотыкаться ногами, языком, и вот тут-то перед его ясными очами предстала Анжелика Труппини, знаменитый кинорежиссер.
— Какие у вас симметричные уши! — сказал Анжелика Трупини, восторгаясь собственным комплиментом.
— Да я тебя!.. — привычно загрохотал Фухе и полез в карман за пресс-папье.
— Жил-был в некотором царстве, в некотором великом, хотя и нейтральном государстве доблестный комиссар Фухе…
— Так не бывает! — подал голос карапуз на горшке. На лицо комиссара набежала туча, а потом оно перекривилось на одну сторону, как от зубной боли.
— Это почему же? — нехотя вопросил он.
— А потому, — пояснил карапуз, — что государства бывают или великие, или нейтральные, — он покосился на своего мучителя, — или недоразвитые! А то и другое сразу — только в сказке!
— А я и рассказываю сказку, — примирительно сказал Фухе и зябко поежился.
— Стойте! Стойте! — заголосила Анжелика Труппини. — Я же вам комплимент отпустила!
— Отпускают подзатыльники, а алименты — платют, — со знанием дела угрюмо объяснил комиссар. И полез целоваться.
— Дорогой, чудненький комиссарчик, помогите разыскать моего Алекса, пропал, бедолага, третьи сутки дома не ночует!..
— А на мусорной куче смотрели? — поинтересовался Фухе и закурил «Синюю птицу».
— Смотрела, батюшка, и в «Кроте» его нет, — сказала Анжелика сквозь слезы, пытаясь предупредить следующую догадку комиссара. Попытка не удалась.
— В «Кроте» посмотри, — зевнул Фухе и смачно затянулся.
— Нет его там, и в комиссариате не видели с четверга, — всхлипнула Анжелика Труппини.
Комиссар долго думал, чесал свой видавший виды декольтированный череп и наконец изрек:
— А ты, милашка, в комиссариате спроси, может видали?
— И было у него чудо-пресс-папье…
— Пресс-папье — это что? — уточнил карапуз и подтянул штаны.
— Ну, пресс-папье — это мой друг, — нашелся комисар.
— А мне дедушка Габриэль говорил, что друзья бывают только мужского рода. Например, дяденька Цирроз…
— Или тетенька Язва! — невесело хохотнул Фухе.
Настроение у него было самое скотское. Этот идиот Алекс попросил его посидеть с внуком пять минут, а сам уже пропадал три часа. А у Фухе, если хотите знать, в «Кроте» были заказаны восемь кружек пива, и они выдыхались…
— Знаешь что, дружок? — не выдержал Фухе, — давай-ка я пойду, а ты спать ложись, а?
Карапуз вытащил из-за спины руку. В ней оказалась комиссарская восьмизарядная пушка.
— А я тебе щ-щяс допрос засвинячу! — малыш навел пушку комиссару в лоб. А ну, руки за спину!
Анжелика Труппини была в панике. Четвертого дня Габриэль Алекс вышел на балкон в шлепанцах, увидел табачный киоск и выскочил на минутку за сигаретами. Да так и не вернулся. Когда все способы и методы сыска были испробованы и исчерпаны, Анжелика Труппини пришла за советом к комиссару Фухе. Пришла да так и осталась. Жить. Ну, Алекс скоро нашелся и затаил на старинного друга кровную обиду… Тогда он некоторое время жил с другой подругой — его внук впоследствии назвал ее тетенькой Язвой. С Язвой он расстался, а вот с обидой — нет.
— Где вы были с одиннадцати вечера до семи сорока утра в последнюю пятницу прошлого месяца? Отвечай быстрее! Раз, два, три…
— В баре «Крот», — наобум ляпнул Фухе, пытаясь ослабить бельевую веревку, которой он был накрепко прикручен к стулу.
— Не говорите глупостей! «Крот» закрывается в час ночи! Так где вы были после часа? Ну?
— У меня там… товарищ у меня там работает, — соврал комиссар. Он старался не давать мальчишке времени для раздумий, так как раздумья эти могли оказаться самого тягостного свойства.
Карапуз перебросил пистолет из руки в руку:
— Врешь ты все! А дедушка Габриэль говорит, что твой товарищ в овраге лошадь доедает.
Мальчик поставил на голову несчастного крутое яйцо, отошел на несколько шагов и стал целиться…
— А знаешь, — говорил ему тогда Алекс, — единственное, что мы с тобой вынесли из полувекового знакомства — это мудрость. Не та мудрость, которую печатают в мемуарах по два цента за строчку, а та что позволяет выжить там, где девять из десяти сыщиков гробанутся…
И он занял у Фухе мелочь на пиво.
— Стой! — завопил комиссар. — Из пистолета и дурак сможет, а ты вот пяткой, как в каратэ, попробуй!
Малец увлекся. Он отложил пушку, разогнался и, подскочив в воздух, нацелился пяткой в яйцо. Однако из-за недостатка опыта и сноровки промахнулся, рухнул на пол и расшиб голову о дверцу холодильника, а когда сделал попытку поднятся, наступил рукой на канцелярскую кнопку, валявшуюся на полу, и заревел во весь голос.
— Развяжи меня быстрее, и я перевяжу твои раны, — сказал Фухе.