Для урегулирования конфликта прибыла правительственная комиссия во главе с министром сельского хозяйства. Пока она разбиралась в требованиях сторон, сосед Фухе по камере посещал сходки заключенных, которые разрешил пьяный Дюмон, лично открыв все камеры. Сосед бурно митинговал, произносил пространные речи о международном положении и требовал наказать виновных в землетрясении в Армении. Однажды он вернулся с митинга с выбитым глазом, но сияя от восторга.
— Ну, что я говорил? — обратился он к Фухе. — Скоро мой костыль понадобиться!
Наконец, комиссия пришла к выводу, что требования бастующих сторон сходятся в главном: они требуют им выдачи бывшего комиссара Фухе для свершения над ним братского самосуда. Зэки требуют этого потому, что так хочет Леонард, а Леонард зарекомендовал себя как человек, с которым лучше не шутить: он с вами пошутит и сам, только дайте повод. Охрана тоже требует выдачи ей Фухе с тем, чтобы потом его передать зэкам, — по двум причинам: во-первых, только после выдачи комиссара появлялась надежда, что Леонард утихомирится и будет душить в день не более двух тюремщиков, а, во-вторых, мертвый Фухе прекратит свои антигуманные эксперементы по дойке южноамериканских бизонов и ощипыванию страусов живьем, что противоречит высоким нравственным нормам исправительно-воспитательного заведения.
Веселый сосед сообщил комиссару вывод комиссии: во избежание обильного кровопролития выдать заключенного Фердинанда Фухе остальным заключенным и вызвать похоронную команду для погребения выданного.
— И кто он такой, этот Фухе? — недоумевал сосед. — Сколько душ я загубил, а о таком злодее не слыхал… Ты его не знаешь? — спросил он у сокамерника.
— Н-незнаком, — буркнул комиссар и почесал корявый затылок. — А когда этого Фухе выдавать станут?
— Дык, сейчас и станут! — радостно сообщил сосед. — Уже по камерам пошли — отыскивать его.
— Неужели начальство не знает, в какую камеру его посадили? — удивился комиссар, холодея от предчувствия близкой смерти.
— Так ведь начальник-то, Дюмон, переводил его, говорят, с места на место, а потом запил, загулял — да и забыл, где его дружок отдыхать изволит.
Не успел сосед закончить последнюю фразу, как дверь в камеру распахнулась, и на пороге появился здоровенный негр в полосатой пижаме.
— Эй, Хрящ! — заорал он на соседа Фухе. — У тебя в камере его нет?
— Ты что, Хлыщ! — не менее громко ответствовал Хрящ. — Уж я бы знал, с кем нары делю! Да и сам знаешь: был бы он здесь, разве я живой до сих пор остался?
— А это кто там в углу? — подозрительно спросил негр, вглядываясь в полумрак.
— Хлюпик какой-то, даже матом не говорит, — Хрящ захохотал. — А Фухе, говорят, всегда пьяный и почеловечески не разговаривает!
Хлыщ удовлетворенно прикрыл двери и двинулся дальше.
Нечего и говорить, что Фухе так и не нашли. Комиссия вынесла резолюцию, что с исчезновением Фухе конфликт исчерпан, сняла Дюмона с должности начальника тюрьмы и отбыла.
Хрящ побродил немного по тюрьме, пообщался с единомышленниками и приковылял в свою камеру с отрезанным ухом.
— Вот! — радостно произнес он. — Я же говорил, что костыль еще понадобится! А ухи всем Леонард режет. Это у него обряд такой. Его временно начальником тюрьмы сделали. Говорят, мол, он и так фактически начальником стал!..
Чтобы покончить с постоянным кошмаром, в который повергло всю тюрьму появление Леонарда, Фухе решил покончить с самим Леонардом.
4. РАССТРЕЛ
Леонард был его старым незнакомым. Еще на заре своей карьеры Фухе обвинил его в совершении тяжкого преступления — и совершенно напрасно. В результате Леонард, повинный во всех других преступлениях, получил не пять пожизненных сроков, а шесть сроков с половиной, отчего и невзлюбил комиссара.
В эту ночь Фухе разбудили в три часа.
— Куда? — спросонья опешил старый вояка.
— Куда-куда! — передразнил его соглядатай в маске. — На расстрел, конечно, тоже спросил: куда!
Комиссар в панике заметался по камере. Как же так? Кто его заложил? Ведь никто не знал, где он находится…
— Габриэль Алекс тебя вкинул, — словно читая его мысли, внезапно брякнула маска. — Ну-ка, живо!
Фухе от неожиданного пинка кубарем выкатился в коридор под издевательское гоготанье конвоира.
Тюрьма бурлила и клубилась от гашиша и прочего героина. С легкой руки нового начальника заключенные содержались при открытых камерах, охранники же — при закрытых изнутри дверях, опасаясь разгула демократии.
— Последнее желание не изволите? — с издевкой обронил конвоир уже во дворе, куда долетали неистовые всхлипы балдеющей тюрьмы.
— «Птички…» — невнятно пробормотал Фухе.
— Чего? — оторопела маска.
— «Птички синей» покурить…
На удивление в кармане у мучителя оказалась пачка сигарет «Синяя птица».
— Три минуты на сигарету! — заявил он протягивая комиссару пачку.
— Четыре! — стал торговаться приговоренный.
— Последнее желание — закон, — изрек палач и поднес Фухе спичку.
После девятой сигареты лишитель жизни начал ерзать, смотреть на часы и откровенно нервничать.
— Ну, хватит! — он поднялся и передвинул затвор карабина. — Закрывай глаза, гад!
— Комиссары николы нэ здаються! — почему-то по-украински гордо ответил Фухе.
Щелкнул затвор. Фухе рухнул на спину и попытался умереть.
Следующими ощущениями несчастного были похлопывания по щекам. Он открыл глаза, которые не должны были открыться, и увидел перед собой Габриэля Алекса.
— Алекс, ты? — онемел от удивления комиссар. Придя в себя он медленно поднялся с земли. — А где же палач?
— Я и есть палач, — оскалился Алекс. — Уже и пошутить нельзя?
После дружеских объятий и зуботычин Алекс открыл комиссару дюжину дверей и, отперев последнюю, сказал:
— Беги, друг, за этой дверью твоя судьба, за этой дверью твое будущее, за ней свобода!
Фухе бросился на шею друга.
— Не надо соплей, — сдержанно обронил Алекс и, толкнув Фухе в спину, распахнул дверь…
5. НОВЫЙ НАЧАЛЬНИК
С трудом переварив жестокую шутку своего лучшего друга, Фухе шагнул в раскрывшуюся дверь.
Однако шутка Алекса оказалась не последней: вместо долгожданной свободы, как можно более удаленной от распоясавшегося Леонарда, Фухе увидел самого Леонарда, восседавшего посреди кабинета начальника тюрьмы на залитом марочным вином столе.
— Вот он, наш знаменитый! — пьяным голосом воскликнул Леонард. — Я тут всем уши отрезаю, а тебе, друг мой ласковый, голову отсеку! Алекс, где ты там, — обратился он к несостоявшемуся палачу, — получишь прибавку к жалованью!
— Неплохо бы, — пробормотал с благодарностью Алекс. — А то ведь сами знаете: жена, дети…
Фухе, затравленно взиравший на Леонарда, повернулся к лучшему другу и вопросил с печальным сарказмом:
— И ты, Брут?
— Я не Брут, — обиженно ответил Алекс. — И к тому же я на службе, а господин Леонард мой начальник. А за оскорбление Брутом при исполнении можно и в карцер на недельку…
— Ха-ха-ха! — загрохотал Леонард. — В карцер!.. Да я ему сейчас голову резать буду!
Он поискал под рукой инструмент, которым целый день резал уши и, не найдя такового, шмякнул о стол пустую бутылку, соорудив таким образом из нее «розочку».
То, что терять нечего, Фухе понял уже давно. Теперь же, вспомнив дни былые, он вдруг с ревом сексуально неудовлетворенного слона кинулся на страшного врага, протаранил его своей замшелой макушкой и остановился, как вкопанный с удовольствием наблюдая, как Леонард, потеряв равновесие, опрокинулся назад, слетел со стола и, вышибая телом оконное стекло, спланировал с четвертого этажа.
Алекс, разинув рот, ковырялся грязным пальцем в носу.
— Я теперь начальник тюрьмы, — угрюмо произнес комиссар и взглянул на равнодушного ко всему Алекса. — Подчиняться будешь?
— А мне что — лишь бы приказывали, — ответил бывший соратник и на всякий случай отдал честь.
Фухе в припадке борьбы за самосохранение сделал то, до чего еще никто и никогда в Великой Нейтральной Державе не додумался, — поднял руку на самого Леонарда, имевшего шесть с половиной пожизненных сроков.
Поэтому вполне естественно, что вся тюремная братия после скоропостижных выборов единогласно признала его новым начальником.
6. ДОСАДА
Но точку в этой истории ставить пока преждевременно.
Не тот человек был Фердинанд Фухе, чтобы забыть хоть единожды нанесенное оскорбление. Едва став начальником, он, конечно, продегустировал вина, которыми баловались до него Дюмон и Леонард, а затем призвал к себе подчиненного Алекса.
— Вот что, Алекс, — обратился к нему Фухе. — Сгоняй-ка в мою бывшую камеру и доставь сюда заключенного Хряща. Если у него уже нет ног — принеси!
На удивление, новых увечий у Хряща не было. Как всегда, его зверская рожа сияла оптимизмом.
— Хо! — закричал он, как только его ввели к начальнику. — Костыль, значит, понадобится? Уж сколько я ждал-то! — И он прищурил свой единственный глаз.
— Не думаю, не думаю, — ласково ответил Фухе. — Я вот тут решил тебя немножко расстрелять…
— Ну? — не поверил Хрящ. — Отлично! Великолепно!
Присутствовавший при этом негр в пижаме Хлыщ шепнул что-то комиссару на ухо.
— Как так запрещает? — грозно осведомился Фухе. — Кто запрещает? Какой такой Закон? Ах, закон! Вишь ты, — обратился он к Хрящу. — У нас в Великой Нейтральной Державе, оказывается, смертную казнь отменили еще тридцать лет назад…
— Как отменили? — огорчился Хрящ. — Не имели они права такого! У нас демократия!
— Ничего, любезный, успокойся, — заявил Фухе. — Все поправимо. Я эти дурацкие законы не придумывал, и не мне следовать их букве. Не так ли, Алекс?
— Хи-хи, — сказал Алекс, отлично знавший, что соблюдение законов было противно натуре великого комиссара.
— Так что расстреляем тебя, прямо сейчас и порешим, — завершил вынесение приговора Фухе. — За то, что не знал меня в лицо, хлюпиком назвал и усомнился в моем умении выражаться человеческим языком. — И комиссар разразился четырехстопным амфибрахием.