Сердце Вишни сжалось при виде этого мрачного жилища. Со страшной тоской на душе приподняла она молоток двери, а когда дверь эта со скрипом повернулась на заржавленных петлях и из мрачного узкого коридора пахнул на молодую девушку сырой вонючий воздух, сердце ее вздрогнуло и ей показалось, что она входила в могильный склеп.
Она подвигалась ощупью, призывая взволнованным голосом привратника. Свет блеснул тогда на лестнице с засаленной веревкой вместо перил, и на ступенях ее показалось отвратительное лицо старухи, спросившей сердитым голосом:
- Кто там? Кто это идет в такое время?
- Мадам Коклэ? - спросила Вишня, дрожа.
- Я самая, - отвечала старуха.
Вишня поднялась по скользким ступеням лестницы и остановилась в нерешительности перед старухой.
- Сударыня, - сказала она, - я пришла от имени моей сестры Луизы…
- Луизы! - повторила старуха. - Какой Луизы?
Вишня покраснела, вспомнив прозвище своей сестры.
- Баккара, - отвечала она.
- А! а! - проговорила старуха смягченным голосом. - Войдите, милая, войдите…- И мадам Коклэ, отворив дверь на площадку первого этажа, повела молодую девушку по темному коридору.
- Пожалуйте, милая, пожалуйте сюда, - сказала старуха ласковым тоном, вводя Вишню в комнату.
Молодая девушка, взволнованная и вся еще дрожащая, следовала за этой странной старухой, одетой в ночную кофту, чепчик с яркими красными лентами и пеструю зеленую шаль.
Комната, куда она ввела Вишню, походила на приемную залу подозрительного дома: красные полинялые занавеси на окнах, старый диван, покрытый вязаным чехлом, часы и две цветочные вазы на камине, два геридона наклейного красного дерева, и кресла, обитые лоснящимся бархатом зеленоватого цвета.
Вишня одним взглядом окинула эту отвратительную смесь бедности с постыдной роскошью. Потом взгляд ее перенесся на старуху Коклэ, и невинная девочка спрашивала себя, каким образом сестра ее, живущая среди роскоши, могла иметь связи с подобной женщиной:
- Войдите, милая, войдите! - повторила страшная старух; ласковым тоном, который мог бы ужаснуть женщину и не такую невинную, как Вишня. Молодая девушка повиновалась и остановилась на средине комнаты, смотря поочередно с безмолвным ужасом на ну мрачную комнату и на отвратительную мегеру.
- А! - повторила старуха. - Так вы пришли от Баккара?
- Это моя сестра, - проговорила Вишня краснея.
- Хорошо, хорошо. Садитесь, милая.
- Сестра моя писала мне, что я должна повидаться с вами. Что я одна могу вынести ее из ужасного положения, в каком она находится.
- Правда, милая, совершенная правда. Да садитесь же.
Говоря таким образом, старуха улыбалась как-то нехорошо, что заставило Вишню думать, что Баккара действительно находилась в страшном положении.
- Но ведь это не я, - продолжала старуха, - один человек, который скоро придет, будет толковать с вами об вашей сестре… Сядьте тут, милая, и ждите. Немного и подождать-то… Он скоро будет.
Старуха Коклэ поставила подсвечник на камин и, прежде, чем Вишня успела сделать ей малейший вопрос, ушла, затворив за собою дверь.
Изумленная этим уходом, молодая девушка осталась одна и смотрела кругом взглядом, исполненным горестного удивления.
Все, что она видела, все, что она слышала, все, начиная с письма ее сестры, наполняло ее душу невыразимой тоской! Однако, она села на диван, покрытый чехлом сомнительной белизны, и ждала, вздрагивая при малейшем шуме. Глаза ее устремились на часовую стрелку, приближавшуюся к десяти.
Прошло десять минут… четверть часа, но кругом царствовало глубокое безмолвие, среди которого можно было слышать биение сердца бедной девушки, учащенное смутным, неизъяснимым страхом. Взоры ее переходили от часов к двери, закрытой красной драпировкой, такой же, какая висела на единственном окне против камина.
Пока она терялась в догадках о несчастье, готовом разразиться над ее бедной сестрой; пока она спрашивала себя, что это могла быть за особа, которую она ждала с тоскливым нетерпением, позади нее послышался шум.
Вишня оглянулась и вскрикнула от испуга… Подле дивана, на котором она сидела, отворилась дверь, оклеенная такими же обоями, как и стены, следовательно не приметная для молодой девушки, и в комнату вошел человек, которого Вишня не узнала с первого взгляда. На нем были синие очки и черный сюртук, застегнутый поверх белого жилета. Это был Бопрео!
Он затворил дверь и сделал ручкой молодой девушке.
- Здравствуйте, милое дитя, - сказал он развязным тоном, снимая шляпу и обнажая таким образом свою лысую голову.
При виде этого человека, Вишня поспешно встала и инстинктивно отступила на шаг. Но пожилая наружность и плешивость Бопрео ее успокоили.
- Здравствуйте, здравствуйте, милое дитя, - повторил он отеческим тоном, в котором проглядывало, однако, небольшое волнение.
- Милостивый государь, - спросила Вишня, отступая еще на один шаг, - вы и есть та особа, которую я жду?
- Да, это я и есть, моя красавица!
И старик взял Вишню за руку.
- Сядьте же, - сказал он.
Молодая девушка отдернула руку и не садилась.
- Моя сестра, - проговорила она, - моя сестра Баккара…
- Очаровательная девушка, почти такая же хорошенькая, как и вы, - перебил Бопрео, приняв позу и тон покровительства.
- Сестра моя писала мне…- продолжала Вишня.
- Ах, да!.. Знаю.
- Что находится в критическом положении…
- Весьма критическом, моя красавица.
- И что я должна…
- Да, да. Баккара действительно рассчитывает на вас… Э! Да сядьте же здесь, подле меня, мы сейчас потолкуем об этом… Разве вы боитесь меня?
- Нет, - пробормотала Вишня, не понимая положительно ничего из слов старика, но однако поддаваясь его добродушному тону.
Дело шло об ее сестре. Бопрео был стар и безобразен, а так как бедная девушка с сердечной «простотой была далека от зловещей истины, она повиновалась и села на конец дивана, противоположный тому, на который тяжело опустился перед тем Бопрео.
- Милостивый государь, - умоляла она таким голосом, который мог смягчить даже и тигра,- если вы можете спасти мою сестру…
- Да, конечно, моя милочка. Но поговорим сперва о вас…
- Обо мне? - спросила ошеломленная Вишня.
- О вас, - повторил Бопрео, взяв ее за руку и намереваясь ее поцеловать. Вишня одернула руку и, не подозревая еще ничего, все-таки торопливо отодвинулась, как бы повинуясь неопределенному страху.
- Послушайте, - продолжал он, придвигаясь к ней, - посмотрите на меня хорошенько. Вы не узнаете меня?
И он повернул к ней свое жилистое лицо и плешивую голову, освещенные свечкой, стоявшей на камине.
В голове Вишни промелькнуло воспоминание.
- Да… да, - сказала она. - На Бурбонской улице… На бульваре… До самых дверей…
На этот раз Вишня угадала все. Она стремительно встала и хотела бежать.
Но она подумала о Баккара. Ей пришло в голову, что этот человек следил за ней быть может ради ее сестры, чтоб говорить с ней о Баккара и она остановилась в ожидании. Бопрео остался на диване.
- Милое дитя, - продолжал он, - может быть я кажусь вам немножко… зрелым. Мне и в самом деле уже не двадцать лет. Но верьте мне, я порядочный человек, даже очень порядочный и умею быть щедрым.
Вишня опять не поняла смысла этих слов и робко взглянула на него.
- Да, - продолжал он, - у меня хорошее положение и я могу сделать многое. Посмотрим, что вы думаете о хорошенькой квартирке на улице Бланш или Сент-Лазар? Тысяча франков за квартиру, горничная, пятьсот франков и месяц и сто луидоров на ваш туалет?..
- Милостивый государь! - вскричала Вишня, задыхаясь от негодования.
Бедная девочка поняла наконец все, все до самой подлости ее сестры. Вне себя от ужаса, она хотела бежать, но дверь была заперта.
В то же время Бопрео встал, подошел к ней, взял ее за талию хотел поцеловать.
Но Вишня вырвалась и испустила страшный вопль.
- Негодяй!.. Помогите!..- крикнула она задыхающимся голосом.
Но Бопрео ответил хохотом.
- Полно, крошечка, - сказал он. -Не следует быть такой злой и суровой. Я сдержу слово. И в доказательство…
Он хотел обнять ее. Но Вишня, которой отчаяние придало силу и присутствие духа, оттолкнула его, выскользнула из его рук с гибкостью змеи и отскочила к самому камину, с которого схватила подсвечник, сделав из него для себя оружие.
Решительная поза молодой девушки остановила на минуту Бопрео.
Но он вспомнил, что старуха Коклэ, которой он всунул в крючковатые руки пять луидоров, сказала ему улыбаясь:
- Я одна-одинехонька в доме и глуха как тетерев. Если девочка закричит, пугаться не следует. Хоть убей здесь кого-нибудь, я все равно ничего не услышу…
Бопрео ободрился и хотел снова накинуться на Вишню, продолжавшую звать на помощь, но вдруг дверь возле дивана раскрылась, и на пороге ее показался человек. При виде его, молодая девушка радостно вскрикнула, а обольститель отшатнулся, потревоженный таким образом в своем отвратительном покушении.
Вишня, не знавшая этого человека, угадала однако, что Провидение посылало ей избавителя.
В то же время, Бопрео проговорил в остолбенении: «Сэр Вильямс!»
Это был действительно баронет сэр Вильямс. В его темные планы входило не допустить Бопрео до совершения своего преступления. Он стоял с обнаженной головой, с пистолетом в руке на пороге той комнаты, где Вишня считала уже себя погибшей. Это был тот самый баронет сэр Вильямс, которого накануне представляли Бопрео на балу министерства иностранных дел, и который имел честь танцевать с Эрминой, невестой Фернана Рошэ.
Вид этого человека, встреченного им в высшем обществе, знавшего его положение и административные обязанности, который застал его предающимся зверству старого солдата и покушающимся на молоденькую, беззащитную девушку, произвел на Бопрео действие головы Медузы.
Бледный и дрожащий отступал он перед Вильямсом, который подошел к Вишне и сказал ей: