- Женщина это, или мужчина? - спросила себя Вишня, взглянув на этого безбородого и плешивого старца с желтым, как пергамент лицом, изрытым морщинами и отвратительными шрамами.
Одежда этого странного существа не принадлежала никакому полу. Голова его была обвернута желтым платком завязанным на затылке по фасону генуэзок или арлезианок; фигуру закутывал длинный клеенчатый плащ, не позволявший видеть, была ли под этим плащом юбка или панталоны; на ногах надеты были деревянные башмаки с гнилой соломой вместо чулков.
Существо это было среднего роста, толстое, лет шестидесяти; лицо его имело какое-то странное выражение Насмешливой злобы; на губах рисовалась глупая улыбка, произведенная излишним употреблением алкоголя; впалые, серые как у кошки глаза, окружены были красноватыми кругами, что придавало им выражение взгляда пушных зверей.
При виде этой страшной личности, Вишня инстинктивно отшатнулась и вскрикнула, показывая этим весь ужас, который она ей внушала.
- Хе-хе-хе! Милашка, - засмеялась страшная старуха, - вы боитесь меня? Конечно, я не такая беленькая и красивая, как вы; но в свое время я была тоже молода… И вдова Фипар двадцать лет назад имела свои достоинства…
Она засмеялась каким-то диким хохотом, похожим на ворчание гиены; испуганная Вишня хотела бежать.
- Полно, милашечка! - сказала старуха, схватив своей жесткою, мозолистою рукой тонкую руку молодой девушки, - неужели мы уж хотим воротиться в Париж…, не отведав ни кусочка хлебца, ни глотка наливки у тетки Фипар… пожалуйте, милашечка, пожалуйте… вы увидите, какая добрая женщина тетка Фипар…
И сжав руку Вишни как в тисках, она принудила ее следовать за нею к дому. Вишня дрожала; ноги ее подгибались.
- Коляр! Господин Коляр!.. - закричала она, с невыразимым страхом в ту минуту, как помощник Вильямса подбегал уже к противоположному концу сада.
Но Коляр не слышал, и скрылся за калиткой, которую тотчас же запер за собою.
- Пожалуйте, красавица, - повторила старуха, таща за собою Вишню, - я буду заботиться о вас, как о жемчужинке!
Вишня отдавалась ее влечению закрыв глаза, до того ужасало ее отвратительное безобразие старухи.
Они подошли таким образом к дому.
Старуха ввела ее в кухню нижнего этажа и толкнула в старое изорванное кресло, стоявшее у камина, где горели сухие сучья.
- Садитесь же и отогрейтесь, милашечка, - сказала она, - вы совсем замерзли в своем мокром платьице.
Вишня дрожала всеми членами.
- Хотите выпить чего-нибудь, мой ангельчик? - продолжала старуха насмешливым, но ласкательным тоном, - когда озябнешь, один глоток согревает тебя в минуточку.
- Благодарю вас…- проговорила Вишня, не поднимая глаз, - мне не хочется пить…
- Так скушайте чего-нибудь, - продолжала вдова Фипар, все более и более приторным голосом, в котором проглядывало глухое зверство.
Вишня отказалась.
- Так если вы не хотите ни пить, ни есть, - продолжала старуха,- пойдемте, моя крошечка, я вам покажу вашу новую квартиру.
- Квартиру! - сказала Вишня, вздрогнув, - я, значит, останусь здесь?
- Да, моя милочка.
- Но я не хочу оставаться здесь! - вскричала бедная девушка в отчаянии. - Я желаю воротиться в Париж.
- Ого! - засмеялась старуха, - Париж далеко, моя милашечка, и ножки ваши устанут.
- Нет, нет, - сказала Вишня, - у меня хватит силы дойти, а в случае усталости я отдохну.
- Бедное дитя! - И старуха вздохнула с притворным состраданием, которому поддалась молодая девушка.
- О, да! - повторила она, - у меня достанет силы воротиться к Леону.
- К Леону? Это верно ваш возлюбленный, милашечка?
- Разве вы его не знаете? - спросила удивленная Вишня.
- Я?.. Нисколько. Он, верно, красивый барчик, очень богатый?
Вишня вспыхнула от негодования.
- За кого вы меня принимаете? - сказала она.
- Вот еще! - наивно отвечала вдова Фипар, - за хорошенькую девушку, у которой должно быть много капризов.
- Милостивая государыня! - вскричала оскорбленная девушка и страшное сомнение мелькнуло у нее в голове.- Но если вы его не знаете, - спросила она,- значит вам ничего неизвестно?,
- Мне? Да что же мне может быть известно?
- Разве Коляр не сказал вам, что он привез меня сюда только потому, что мой жених Леон находится в большой опасности.
Вдова Фипар рассмеялась.
- Право! - сказала она, - Коляр говорил вам это?
- Да.
- И вы ему поверили?
- Разве это неправда? - проговорила Вишня, обезумев от страха.
Старуха продолжала Смеяться.
- Этот Коляр презабавный шутник, - сказала она, - ну, право же, очень забавный!
- Ради Бога, скажите мне, - молила Вишня, - зачем я здесь, что хотят со мной сделать?
- Ну, хорошо, так я же скажу вам, моя крошечка, - отвечала старуха с лицемерной кротостью, от которой застывала кровь в жилах Вишни, - вы приглянулись одному прекрасному и богатому барину, который… понимаете?
- Ах! - вскричала Вишня, - это неправда, неправда… или, скорее, вы правы… Это старик, чудовище, но меня спас от него молодой человек и препоручил меня Коляру…
- Ну, так что ж такое, молодой одолел старого, вот и все! Барин-то, о котором я вам говорю, милашечка, и есть тот самый, что поручил вас Коляру; вы здесь в его доме!
Вишня громко вскрикнула и без чувств грохнулась на пол.
XX СУДЕБНЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ.
Возвратимся к Фернану Рошэ, которого мы оставили в ту минуту, когда полицейские агенты уводили его из комнаты Баккара. Странные события последних суток заставили несчастного молодого человека думать, что он находился под влиянием какого-нибудь страшного, кошмара; но когда он проходил среди прислуги куртизанки, сбежавшейся на шум и удивленной этим арестом, он убедился, что все, что случилось с ним, было настоящей действительностью.
Сознавая свою невинность, он в первую минуту начал отбиваться от полицейских агентов, но их было трое, и эти три отважные, дюжие человека одолели его одним движением руки.
- Милостивый государь! - сказал ему тогда комиссар строгим, но вежливым тоном, - сопротивление ваше совершенно бесполезно и только усложняет вашу вину, прибавляет к ней возмущение против закона. Следуйте за мной добровольно; верьте мне, что если вы действительно невинны, правосудие, столь же беспристрастное, как и прозорливое, скоро отыщет виновного и освободит вас.
Как все люди, нервная система которых сильно возбуждена, и которые скоро поддаются нравственному изнеможению при упадке физических сил, Фернан Рошэ дошел до фиакра и сел в него, без малейшего сопротивления.
Комиссар поместился рядом с ним, два агента заняли передние места, а третий сел на козлы возле кучера.
- В депо! - скомандовал комиссар.
Обыкновенно, когда дело идет о простом воре, полицейский комиссар не беспокоит себя и поручает арестование одному из своих агентов; но тут дело шло о значительной краже, о случае исключительном и столь важном, что обыкновенный порядок был отменен, и полицейский комиссар лично конвоировал пленника до полицейской префектуры, где он должен был выдержать первый допрос судебного следователя. Фернан сидел несколько минут обессиленный, безмолвный и как бы погруженный в самого себя; для честного человека, который до сих пор пользовался всеобщим уважением, обвинение в краже быть может более ужасно, нежели вид самого эшафота; и несчастный молодой человек с ужасом перебирал в уме своем совершившиеся события. Первым из них было страшное, презрительное, холодное письмо Эрмины, его возлюбленной невесты. Потом ключи от кассы Бопрео, которые он унес с собой в переполохе и которые послужат для всех самым обвинительным из доводов.
Наконец, эта упоительная, безумная ночь, проведенная в объятиях женщины, еще накануне незнакомой для него, и к которой он попал сам не зная как. Это последнее воспоминание было для него тягостнее и ужаснее даже возводимого на него обвинения, потому что он, жених Эрмины, принадлежал теперь женщине, которую называли Баккара; он арестован был у нее и этот чудовищный факт дойдет через производимое следствие до сведения Эрмины. Фернан понял тогда, что между ним и его невестою раскрывалась зияющая бездна, которую ничто, даже свидетельство его невиновности, не в силах уничтожить. И тогда, как тело без души, как человек лишенный рассудка и сознания своего положения, он не думал больше ни защищаться, ни вырываться от своей стражи и, как идущий на казнь осужденный, перед которым разверзается уже неизмеримая бездна вечности, он предоставил везти себя в префектуру, перешел, не поднимая глаз, мрачные своды Консьержери, выслушал безучастно свой обвинительный акт, и немного опомнился только тогда, как затворилась за ним дверь каземата, назначенного для секретных преступников.
Для человека честного и свободного ужас, внушаемый тюрьмою, так велик, что превышает даже самое мрачное отчаяние.
Думая об Эрмине, которая будет теперь презирать его, Фернан забыл мгновенно возводимое на него обвинение в краже; но когда он остался один, заключенный в каземате уголовных преступников, инстинкт свободы и восстановления себя в общем мнении, снова взял верх и возвратил ему употребление умственных способностей. Тогда он старался припомнить, что произошло в то время, как ключи от кассы находились в его руках, старался проникнуть в эту страшную тайну, пускаясь во всевозможные догадки, во всевозможные рассчеты вероятностей, и как обвиняемый, взвешивающий все дурные шансы своего процесса, он стал для себя самым неумолимым из судей и рассчитал все улики, которые могут пасть на него.
Ключи от кассы были у него; он убежал с ними со своего поста, с обнаженною головой и, вместо того, чтобы воротиться и принести их назад, удержал их при себе до той самой минуты, когда его обыскивали и арестовали. Наконец, его нашли через сутки у одной из тех женщин, которые промышляют разорением молодых людей, и для всех станет очевидным, что преступная любовь и слепое желание удовлетворить дорогим прихотям куртизанки, принудили его совершить кражу.