- Ах, слава Богу! - радостно проговорила Гертруда, - теперь нам можно толковать…
- Нам нужно сговориться, Гертруда, - продолжал Бастиен, - я люблю графа столько же, как вы любите свою барышню, и хочу, чтобы он был счастлив.
- Что же я должна делать, капитан?
- Помогать мне. Дать понять своей барышне, что не век же вы будете с ней, что придет время, когда ей нужен будет покровитель, муж. И при этом случае упомянуть о графе де Кергац.
- Будьте спокойны, - отвечала Гертруда с ребяческой радостью.
И действительно, Гертруда исполнила возложенную на нее обязанность с тою дипломатией сердца, которая делает сильными и разумными даже самые неразвитые натуры.
Жанну душила ее тайна и она призналась Гертруде, что любила Армана; добрая старуха залилась радостными слезами при мысли, что ее молодая хозяйка скоро выедет из этих противных каморок в прекрасный отель, где у нее будут лошади, экипажи и богатая обстановка. В воображении Гертруды развивались уже самые веселые картины будущего.
XXVII.
Жанна не видела Армана целый день.
Он разыскивал имена чиновников различных министерств, чтобы узнать, кто из них женился в тот год,1 который означен был в полученной им справке. Н6 вечером около девяти часов, он снова пришел к Жанне. Короткость достигается очень скоро между любящими сердцами. Арман рискнул на признание, и Жанна покраснела очень сильно…
Время пролетело быстро. Они даже не заметили, что в ту минуту, как уходил Арман, пробило полночь.
- Боже мой! Боже мой, как я счастлива! - прошептала Жанна, бросаясь в объятия Гертруды после ухода Армана.
Ночь прошла для нее в грезах о своем близком счастье, ей виделась целая долгая жизнь об руку с возлюбленным ее сердца. Она проснулась радостная улыбающаяся, и день казался ей бесконечно длинным, пока, наконец, около четырех часов раздались на лестнице чьи-то шаги. Сердце ее дрогнуло, когда вслед за тем в квартире Бастиена она услыхала голос Армана.
Граф приехал за Бастиеном взять его на ночь в свой отель, чтобы завтра ехать вместе на дуэль в Булонский лес.
Арман любил Бастиена с сыновней нежностью, и мысль, что завтра жизнь его подвергнется опасности, разливала по его лицу глубокую меланхолию. Голос его был печален, и у Жанны явилось предчувствие какой-нибудь беды…
С минуту граф так тихо говорил с Бастиеном, что молодая девушка не могла ничего расслышать, и возвысил голос только тогда, как уже рассказал ему свою встречу с секундантами сэра Вильямса.
- Добрый Бастиен, - заговорил тогда Арман, - ты видишь, что она любит меня, зачем же мне еще колебаться?
Жанна задрожала, у нее подгибались колени.
- Сегодня мы не пойдем к ней, - продолжал Арман, - потому что нам надо пораньше лечь спать… Но завтра, по возвращении, ты придешь к ней и сделаешь ей за меня официальное предложение.
Жанна без памяти опустилась на стул, ей казалось, что сердце се уходит вслед за Арманом, который в то время уже спускался с лестницы в сопровождении Бастиена.
Целый час молодая девушка оставалась погруженною в свои грезы, которые прерваны были приходом Гертруды с письмом в руке.
- Письмо это подал мне совсем незнакомый человек и ушел сейчас же, - сказала Гертруда.
Удивленная Жанна разломала гербовую печать письма, развернула его и начала читать:
«Простите меня, что я осмелился писать вам…»
Жанна подумала, что письмо было от Армана, и поспешила взглянуть на подпись. Но подписи не было.
Она продолжала читать:
«Я вас люблю, с первого раза, как я увидел вас, я понял, что жизнь моя связана с вашей и что счастье мое в ваших руках».
Жанна приложила руку к сердцу.
- Это от него…- прошептала она.
«Если сознание быть богатым, - продолжал анонимный корреспондент, - внушало кому-нибудь чувство радостной гордости, так это мне. Я мечтаю для вас о прелестном отеле в саду, о волшебном дворце, где вы будете царствовать, и где я буду проводить свою жизнь на коленях перед вами.
Жанна, возлюбленная моя, домик, где мы будем скрывать от всех взоров нашу любовь, окружен большими деревьями, спальня ваша будет голубая с белым, настоящее гнездышко голубицы, мой небесный ангел…»
Жанна остановилась, она находила, что граф де Кергац вдавался в слишком мелочные подробности.
«Сегодня я осмелился писать вам, моя возлюбленная Жанна, потому, что завтра мне угрожает большая опасность: я дерусь на дуэли в семь часов утра…»
Письмо выскользнуло из рук Жанны; она вскрикнула и упала без чувств на пол.
…
Когда она пришла в себя, было уже совсем темно; она лежала на кровати, и Гертруда ухаживала за нею.
Подле Гертруды Жанна увидела незнакомое лицо, то была женщина еще молодая, но с изнуренным лицом, свидетельствовавшим о долгой борьбе с нищетою и об искусственных удовольствиях, в которых парижская работница ищет для себя забвения труда и горя. Это была та самая женщина, у которой ночевал накануне Коляр над квартирой Жанны.
Она слышала крик, падение тела и вопли Гертруды и, побуждаемая Коляром, спустилась вниз предложить свои услуги, которые и были приняты.
Придя в чувство, молодая девушка обвела кругом себя изумленным взглядом, потом вспомнила о роковом письме, написанном, как она думала, Арманом, и о словах: «Я дерусь завтра утром». Жанна хотела встать, хотела бежать на улицу св. Екатерины и во что бы то ни стало помешать дуэли, причины которой были ей неизвестны.
Но тогда перед ней восстала бледная и печальная тень и, казалось, говорила ей: «Женщина не должна мешать любимому человеку мстить за оскорбленную честь».
То была тень ее отца, покойного полковника де Бальдер, честного солдата, умершего на поле битвы, дворянина, которому саваном послужило разодранное полковое знамя.
И Жанна поняла, что такой спокойный и благородный человек, как граф де Кергац, мог выходить на дуэль только побужденный весьма важными причинами.
Она встала на колени и начала молиться. Много труда стоило Гертруде принудить ее съесть что-нибудь, так глубока была скорбь молодой девушки. Гертруда принесла ей бульон, и они выпили его вместе.
Минут через десять после того Жанну внезапно одолела непобедимая дремота. Тщетно цеплялась она за мысль о завтрашней дуэли, тщетно старалась молиться; голова ее тяжело опустилась на грудь, тело скатилось на пол, но на этот раз Гертруда не пришла поднять ее.
Старуха тоже заснула на стуле, в двух шагах от своей молодой хозяйки.
Час спустя Коляр, с помощью фальшивого ключа, отпер двери Жанны и смелым шагом вошел в комнату, где молодая девушка спала летаргическим сном.
- Положительно, - проговорил он улыбаясь, - девочка моя (он говорил о работнице, ухаживавшей за Жанной) отлично исполнила свою обязанность, вылив в бульон усыпительное средство. Будущую любовницу сэра Вильямса не разбудишь теперь и пушкой.
XXVIII. ДОМ В ПОЛЕ.
Жанна заснула с молитвой на устах. Когда она проснулась, восходящее солнце играло уже на ее растрепанных волосах. Она окинула кругом себя удивленным взглядом.
Молодая девушка находилась-уже не в гостиной улицы Мелэ, а лежала совсем одетая на диване в незнакомой комнате. Через окно ее виднелись высокие обнаженные деревья. Посредине стояла большая кровать палисандрового дерева с витыми колоннами и серым бархатным балдахином с голубою каймой. Постель была не смята и, следовательно, невозможно было допустить, чтобы Жанна спала на ней хоть несколько минут.
Ничто не могло быть прелестнее, кокетливее и вместе с тем изящнее этой спальни. Таинственный зодчий, казалось, соединил в ней все, что есть роскошного и благородного в модных магазинах Парижа: убранство камина, картины великих художников, мебель розового дерева, венецианские зеркала с гранью в чудесных резных рамах, поставленные в простенках между окнами,- все это казалось молодой девушке каким-то сном, так как накануне она читала в письме Армана описание подобной спальни. Тогда с ней произошел весьма странный феномен: память ее и рассудок вполне уяснились, но, убежденная, что пребывание ее в этой комнате есть ничто иное как греза, а между тем Арман через несколько минут отправится на дуэль, она прошептала с ужасом:
- Я бы все-таки очень желала проснуться!..
Она встала, подошла к окну и открыла его.
Свежий утренний воздух пахнул ей в лицо.
- Да ведь я не сплю! - воскликнула она в изумлении. И она еще раз окинула взглядом эту незнакомую комнату, потом высунулась за окно.
Перед глазами ее находился густой парк, обнесенный кругом высокими стенами. В конце его виднелся белый домик с зелеными ставнями. Молодая девушка убедилась, что она не спит и, казалось, окаменела от изумления.
За стенами парка возвышались голые бесплодные холмы, без малейшего следа жилья.
В парке ни души. Кругом ни звука.
Где находилась она? Как попала она в это место? Это была для нее непостижимая тайна.
- Нет, нет, - говорила она, - все это слишком странно, я непременно вижу это во сне!
Но утренний воздух, освежавший ее пылающее лицо, лучезарное солнце, восходившее на безоблачном небе, сверкающие инеем обнаженные ветви деревьев, пение птичек - все это опровергало такое вероятие. Жанна не спала.
Листок бумаги, лежавший на столе, привлек ее внимание.
Это было письмо, совсем развернутое.
Молодая девушка взглянула на него и вскрикнула.
Она узнала почерк, тот самый, которым было написано письмо, полученное ею накануне.
Жанна схватила письмо и с жадностью прочитала следующие строки:
«Девять часов утра.
Я дрался в семь часов и остался здрав и невредим…»- Жанна вскрикнула от радости.
Что было ей теперь нужды до места, где она находилась, и до тайны, которая окружала ее непроницаемым мраком!
Он жив!
Она продолжала читать:
«Я сейчас был в вашей комнате, моя возлюбленная Жанна, но вы спите, и мне не хотелось будить вас. Я поцеловал вас в лоб братским поцелуем и ушел на цыпочках.