Они играли в беседке, стоявшей в конце сада, и я, сидя в уголке, где меня удерживали тяжелые обязанности хозяйки дома, должна была присутствовать при постыдной, раздирающей сердце сцене.
Андреа был бледен; губы его дрожали и по мере того, как его последние банковские билеты переходили к барону, на лбу его выступали капли холодного пота. Барон играл хладнокровно, как человек, уверенный в своем счастье. Перед ним лежал бумажник, туго набитый банковыми билетами на огромную сумму. Он держал на все ставки Андреа.
Андреа поставил свой последний билет на тысячу франков и проиграл его.
- Барон, - сказал он хриплым голосом, - у меня здесь больше нет денег, но мой отец имеет триста тысяч ливров годового дохода, я ставлю на слово сто тысяч экю.
Барон подумал с минуту и отвечал небрежно.
- Держу ваши сто тысяч экю на пять очков экартэ.
Бледное лицо Андреа вспыхнуло, глаза засверкали надеждой.
- Идет? - сказал он, лихорадочно тасуя карты.
Страшно было смотреть на эту игру. Для Андреа проигрыш был разорением: отец его был настолько скуп, что скорее допустил бы сына до позора, чем заплатил бы его проигрыш.
Для барона же проиграть значило лишиться всего выигрыша. Но он был смел, верил в свое счастье и, по крайней мере, по наружности, был совершенно спокоен и хладнокровен.
В две игры Андреа отметил четыре очка и громко вздохнул. Затем следующие две проиграл, и барон также отметил четыре очка.
Андреа снова побледнел. Сдавать приходилось барону, и выгода была на его стороне.
Взволнованные игроки взглянули друг на друга, как два врага, готовые вступить в бой.
- Я откладываю партию… - сказал Андреа.
Барон колебался.
- Нет, - сказал он, наконец, - зачем?
Он сдал и перевернул карту.
- Король! - сказал он. - Виконт, я выиграл, и вы мне должны. сто тысяч экю.
- Я их удваиваю! - произнес Андреа хриплым голосом.
Но. барон хладнокровно встал с места.
- Я раб моих правил, - сказал он, - и никогда не играю два раза на слово, к тому же наступает день, и мне страшно хочется: спать. Прощайте!
Андреа сидел с минуту точно пораженный громом и смотрел неподвижным взором, как барон укладывал в свой карман золото. и банковые билеты; он любезно простился со мной, извиняясь, что задержал меня так поздно.
Машинально, повинуясь ли приличию или потому, что в голове его мелькнула адская мысль, Андреа встал и пошел провожать барона по саду, засаженному большими деревьями.
Прислуга давно спала; мы были одни в беседке, в саду не было ни души.
Я была не менее Андреа поражена его громадным проигрышем и растерянно смотрела, как он вышел из беседки и удалялся. под руку с бароном.
Спустя несколько минут я услышала крик, единственный донесшийся. до меня крик, вслед за которым наступила прежняя полная тишина; немного спустя я увидела Андреа, возвращавшегося. с. непокрытою головой, блуждающим взором, в измятой одежде и с кровавыми пятнами на белом жилете.
Злодей держал в одной руке кинжал, в другой бумажник убитого им барона.
Я в свою очередь вскрикнула от ужаса и с отвращением к убийце, обезумев, выбежала в сад; ему и в голову не пришло удерживать меня.
По дороге я споткнулась о труп барона, и это прикосновение дало мне силы бежать дальше. Каким образом я вышла из дома, как очутилась на паперти церкви, где ты нашел меня, не знаю.
- А, - произнес Арман, - теперь я понимаю твое отчаяние, мой дорогой друг… Понимаю, почему ты хотела бежать от этого человека!
- Ты еще не все знаешь. Этот негодяй разыскал- нас во Флоренции и передал мне записку следующего содержания:
«Сейчас же возвращайся ко мне, иначе, твой новый любовник будет убит!»
- Понимаешь ли ты теперь, почему я заставила тебя уехать из Флоренции? Этот человек убил бы тебя… Понимаешь ли также, почему мы должны уехать из Рима? Он снова нашел нас…
И бросившись в объятия молодого художника, Марта нежно обняла его.
- Бежим, - говорила она с глубоким ужасом и беспредельной нежностью, - бежим, мой возлюбленный, бежим от убийцы!..
- Нет, - отвечал Арман, - мы никуда не уедем отсюда, а если этот злодей осмелится проникнуть к тебе - я убью его!
Марта дрожала как желтеющий лист под дуновением осеннего ветра.
Арман вынул из кармана часы и, посмотрев на них, сказал:
- Я добегу только до мастерской, возьму оружие и вернусь сюда через час. Я проведу эту ночь у дверей твоей спальни. Горе злодею, если он осмелится переступить порог твоего дома!
Скульптор вышел и направился бегом по направлению к Тибру.
Выходя из дома, он встретил служанку Форнарину, нанятую им, чтобы охранять Марту.
- Я видел сейчас твою госпожу, - сказал он, - она ждет тебя. Запри дверь на замок и не отворяй, чтобы ни случилось. Я войду со своим ключом.
- Слушаю, сударь, - отвечала старуха, подобострастно поклонившись.
Но дойдя до домика Марты, Форнарина таинственно свистнула и вместо того, чтобы запереть за собою входную дверь, оставила ее полуоткрытой.
Была уже ночь, и улица совершенно опустела. Вслед за свистком старухи от противоположной стены отделилась чья-то тень, потом она тихо подошла к дому и, отворив полуоткрытую дверь, шепотом позвала:
- Форнарина!
- Я здесь, ваша милость, - отвечала итальянка, - но вы ли это?
- Я.
- Барин ушел, но он сейчас вернется.
- Хорошо; но мы все-таки успеем… Носилки стоят поблизости, - прошептала тень про себя.
Потом незнакомец положил в руку Форнарины кошелек, сказав ей:
- Вот возьми и убирайся!
- Да сохранит Господь вашу милость? - прошамкала старуха, взвешивая на своей крючковатой руке цену своего предательства.
В то же время, пока она поспешно удалялась от дома, незнакомец поднялся по лестнице и три раза стукнул в дверь будуара Марты.
Услышав этот стук, Марта вздрогнула от испуга, и кровь застыла в ее жилах. Это не мог быть Арман, потому что до его мастерской было довольно далеко; это не могла быть и Форнарина: она всегда входила, не стучась.
Пока испуганная Марта стояла, не зная на что решиться, дверь отворилась, и на пороге появился человек, при виде которого молодая женщина вскрикнула и отшатнулась назад, точно увидела перед собою демона.
- Это я, - сказал вошедший, сбросив плащ и подходя к ней.
- Андреа! - пролепетала Марта замирающим голосом.
- Да, конечно, Андреа. Разве это тебя удивляет?
Марта все отступала, ничего не отвечая.
- Моя милая, - холодно сказал виконт Андреа, - ты бросила меня из-за пустяков, из-за щепетильности, фи! Ты бы должна была однако знать, что я не допущу тебе бежать безнаказанно.
- Милостивый государь…
- Хорошо! Могла ли ты предполагать, что виконт Андреа позволит какому-то нищему скульпторишке, не имеющему даже имени, отнять у него любовницу? - сказал виконт с насмешливой улыбкой.
Марта упала на диван полуживая от волнения и ужаса.
Виконт Андреа Филипонэ был молодой человек лет двадцати пяти. Он отличался какой-то странной и почти необыкновенной красотой. Среднего роста, слабый по наружности, он обладал железными мускулами и замечательной силой. Белокурый, как англичанка, с черными жгучими глазами и совершенно правильными чертами лица, он мог бы очаровать каждого, если бы злая, насмешливая улыбка не искажала его красивого рта.
Герцогиня Л.. говорила о нем в Париже:
- Он прекрасен, как падший ангел.
Марта смотрела на него, как сбежавший и пойманный раб смотрит на своего господина. Она уже не любила Андреа, она презирала его, но тем не менее чувствовала над собой его странную, чарующую власть.
- Послушай, мой милый ангел, - сказал он с лицемерною кротостью, - ты ведь знаешь, что я все еще люблю тебя…
Он подошел и взял ее за руку. Марта вскрикнула.
- Нет, нет! - проговорила она, - уходите отсюда!
- Я и сам того же желаю, - отвечал Андреа, - но и ты, конечно, пойдешь со мной?
На губах виконта мелькнула зверская улыбка.
- Ведь я пришел за тобой. В конце этой улицы нас ждут носилки, а на той стороне Тибра мы найдем почтовый экипаж, который отвезет нас в Неаполь. Я нанял там для тебя, моя душечка, целое палаццо.
- Никогда… никогда!..- восклицала обезумевшая Марта, - я ненавижу вас!
- Очень может быть, но я-то люблю тебя, - возразил Андреа и ноздри его раздулись, как у тигра. - Я было разлюбил тебя, а теперь опять люблю… Ты меня ненавидишь и презираешь… Этого достаточно, чтобы я увез тебя. Ну, моя красавица, накинь на себя плащ и пойдем… Время дорого.
И Андреа крепко обхватил молодую женщину своими сильными руками.
- Помогите! Помогите! Арман! Форнарина! - с отчаянием кричала Марта, стараясь вырваться из обхвативших ее рук виконта.
Форнарина не отвечала, но на улице послышались поспешные шаги и с удивительной тонкостью слуха, присущей людям с возбужденными нервами, Марта узнала походку Армана.
Художник не дошел до своей мастерской. Томимый каким-то странным предчувствием, он вернулся назад и, встретив по дороге какого-то прохожего, курившего свою трубку, купил у него за пистоль кинжал, который всегда носит при себе каждый настоящий итальянец.
- Арман! Арман! Ко мне! - кричала Марта пронзительным голосом.
- Арман не спасет тебя! - прошептал Андреа и, взвалив ее на плечи, как дикий зверь свою добычу, вынес из будуара и спустился с лестницы.
Марта кричала и отбивалась.
Арман услышал ее крик..
И в ту минуту, когда похититель дошел до наружной двери, скульптор стоял уже на ее пороге.
- Прочь! - крикнул Андреа.
- Назад, разбойник, - отвечал Арман и, вынув кинжал, загородил собою выход.
- А! - усмехнулся виконт, - придется значит поиграть ножами?
Он отступил на несколько шагов и, бросив Марту на стул, стоявший в передней, также вынул из кармана кинжал. Против- ники измерили друг друга взглядом в присутствии Марты, полумертвой от испуга,
Передняя освещалась маленькой алебастровой лампочкой, висевшей на потолке и проливавшей достаточно света для того, чтобы молодые люди могли внимательно рассмотреть друг друга, что они п делали, стоя молча н неподвижно один против другого. Их глаза сверкали жестокой, непримиримой ненавистью и с этого момента они стали заклятыми врагами.