– Вот, и прекрасно. Отобедаем и жизнь покатит на мажоре! – улыбнулся финн и, повернувшись к водителю, сказал несколько слов.
Снилась какая-то чушь. Он шагает по тундре, а в вдалеке бродят олени и звучно жуют ягель. Сбоку подходит высоченная девица в белом одеяние и протягивает огромный рог, приговаривая с кавказским акцентом:
– Выпей, дарагой, выпей – козленочком станешь!
– Снегурочка, привет! – он узнает девицу и пьет тягучую, черную жидкость. Вдруг начинает ломить затылок. Вокруг валит хлопьями снег. Он чувствует, что жутко замерз и просыпается.
Голова болит так, что тошнит. Опустив глаза, Тема обнаружил, что лежит голый на кушетке. Руки и ноги связаны. Зацепившись пятками за край кушетки, он сел. Голова рванула по кругу и его вырвало. От слабости он повалился на бок.
– Облевался, поганец. Головка-то бобо?! – сквозь звон просочился голос Снегурки.
– Ну, что, мусор, прокололся. Засланец, блин. Писец подкрался не заметно, хоть виден был издалека. Самое время, соловушкой запеть, – звуки шилом терзали барабанные перепонки. Тема разлепил веки. Размытый силуэт, маятником, раскачивался из стороны в сторону. Горло от сухости превратилось в пекло Сахары. Напрягшись, он зафиксировал взор. Снегурка, зло скалясь, смотрела в упор. Непослушные голосовые связки выдали:
– Сама мусор. Отравила тварюга! Дай воды!
Девица в миг влепила звонкую оплеуху:
– Заткнись гнида! Воды ему! А, ерша в зад не хочешь?!
Голова от удара мотнулась в сторону и вернулась на место. Обруч, невыносимой боли, сдавил затылок и Тема застонал.
– Забью в хлам! Говори скотина! – заорала Снегурка, размахивая кулаком перед носом парня. Боль немного скатилась в глубь черепа. Тема упорно хрипел:
– Воды! Дай воды!
Финка, сверкнув глазами, исчезла. Возникнув с красной кружкой в руке, сунула в губы парня. Вода расплескалась, освежив губы.
– Помоги подняться, – горло сипело. Девица, подхватив под руку, помогла Теме сесть. В один глоток он втянул прохладную жидкость. Забрав кружку, Снегурка спросила:
– Поговорим?
– Еще воды, – увлажненные губы сплевывали слова. Девушка отошла к холодильнику в углу и, открыв дверку, вытащила пластиковую бутылку «Бон-Аквы». Налила полную кружку. Вернувшись, подала парню. Вторая порция принесла облегчение.
– Какого хрена раздела? Ты, что, извращенка?
– Типа. Вы ж, мусора, ушлые. Может в одежде микрофоны, кто знает. А, так спалили твою рванинку и, нет проблем, – ухмылялась финка.
– Надо было еще пломбы на зубах проверить и в анус заглянуть. Вдруг там прослушка, – испарина высыпала на лбу студента.
– Не волнуйся, уже проверили, – в голос заржала Снегурка.
– Как результат? – сухие губы плохо тянулись в усмешке. Девица оказалась непрошибаемая:
– Результат? Все чисто, в плане микрофонов. В остальном, с гигиеной не дружишь. Воняешь изрядно, мусорок. Ладно, сие лирика. Теперь дела насквозь рутинные. Кто ты? С каким заданием? Предупреждаю, будешь молчать, начну пытать конкретно. Шутки кончились!
Кафе хоть и находилось у автомагистрали, но оказалось заведением уютным. Интерьер в национальном стиле. Улыбчивая прислуга шустрила за стойкой. Янтарная жидкость пенилась в кружках. Тарелки с дымящейся снедью оккупировали стол. Шелестели цветастые купюры и звонко падали блестящие монетки в музыкальный автомат.
На четвертом бокале «Хейнекена» разговор оживился. Старший инспектор откликался на имя Саня, Печенкин студнем растекся по стулу, от чего у того подогнулись пластиковые ножки, а Спиногрызов громко хохотал и частенько хлопал финского коллегу по спине. За столом царила атмосфера дружбы и взаимопонимания.
– Что ж, – прищурила правый глаз Снегурка:
– вижу ты упрямец. Причем тупой упрямец. Дыбой я не располагаю, конечно, но пара-тройка подручных средств имеется.
Тема чувствовал, что по спине течет не холодный ручеек, а выпал иней. Девица ушла в другую комнату и вернулась с длинным куском кабеля со штепсельной вилкой на конце. Демонстративно встав перед парнем, она вынула из бокового кармана перочинный нож. Со звонким щелчком выскочил клинок. Финка умело освободила медные жилы от изоляции. Розетка оказалась в полуметре за спиной студента. Разведя оголенные концы провода, Снегурка вставила вилку в розетку.
– Ну, будем говорить?! – сладким голосом тайного садиста поинтересовалась она. Тема, не отводя глаз от раздвоенного медного жала, часто закивал головой.
– Ага, проникся серьезностью момента, – констатировала девица:
– Глаголь, сиротинушка, не тормози.
Парень попытался облизать пересохшие губы. Вкус оказался деревянный, словно полено пожевал.
– А, что, говорить-то? Спрашивай.
– Ясно. Сказка про белого бычка продолжается, – Снегурка разочарованно вздохнула:
– Клиент, как видно, не созрел!
Финка быстро переместилась за спину Темы. Миг, и шея студента сдавлена удушающим захватом. Блеснули перед глазами срезы медных жил.
– Смотреть вниз! – рявкнула Снегурка, медленно подвода раздвоенное жало к оголенному паху.
– А-аа, – захрипел он, втягивая живот.
– Н-на, – девица резко сунула жало в самый низ. Резкая боль пополам сложила Тему и обвалилась чернота. Истерзанная психика выключила сознание.
Вся компания пребывала в отличном настроении, когда у инспектора замурлыкала рация. Нацепив гарнитуру, полицейский, коротко переговорив с абонентом, отключился. Барином развалясь на стуле, Печенкин скосил глаза на коллегу:
– Что там? Новости?
Финн утвердительно кивнул:
– Все о’кей! Приехали технари. Пора и нам. Сейчас обмозгуем, как квартирку нафаршировать аппаратурой.
– Раз пора, едем! – майор повернулся к Спиногрызову. Тот уплетал очередную порцию сосисок, звучно прихлебывая пиво.
– Понял, шеф, понял! Я мигом. Мне только отлить надо, – с полным ртом забубнил он.
– Трудно говорить с набитым ртом, особенно, если бьют регулярно. И, в сортире не свисти, запор будет, – гаркнул Печенкин вслед удаляющемуся Спиногрызову.
Веки дрогнули раз, другой.
– Ну, слава тебе, господи! Перепугал меня, хрен малахольный! Попей водички, легче станет, – Снегурка подсунула кружку к губам. Прохладная вода оживила горло. Тема приоткрыл глаза. Сознание медленно, океанским лайнером, выплыло из тьмы. Свет прожектором стеганул по глазам, выбив в сетчатке каскад бликов. От виска к виску ртутью перекатывалась боль. Голос финки волнами пробивался сквозь писк в ушах.
Печенкин, устроившись на скамейке в рыхлой тени деревьев, вяло прислушивался к болтовне финнов, пытаясь уловить знакомые слова.
«В натуре, горячие финские парни. Ишь, балаболят, живчики, – мысленно хихикнул майор.
Диалог полицейских резко оборвался и старший группы повернулся к русскому:
– Ситуация патовая, парочка зависла в квартире. Телефонами не пользуются. Можно, конечно, под видом водопроводчика или там электрика заслать технарей. Но идея тухлая. Расшифруют враз. Себе дороже. Это, как в сексе: выигрывает тот, у кого позиция интересней и терпения больше. Лучше подождать. Можно поставить парочку направленных микрофонов, но тоже чревато. Если у супостата имеется соответствующая техника, сигнал зафиксируют. Предложения?
Печенкин глянул на Спиногрызова. Тот неопределенно пожал плечами. Майор нахмурился:
– Торопиться не будем. Выждем часок-другой. Авось, что и произойдет. А, нет – тогда и будем голову ломать.
– Чью голову ломать? – удивился финн.
– Идиома, – дернул щекой Печенкин:
– Не понимай буквально.
– Вас, русских, хрен поймешь. То разговариваете матом, а потом оказывается, это сленг. То сюсюкаете липко, а получается, что бранитесь, – заворчал финн.
– Не грузись, дружок! Мы сами порой не врубаемся. Куда уж там импортным, – улыбнулся майор:
– Держи хвост пистолетом, и удача будет с тобой!
– Какой хвост?! – взвился финн:
– Каким пистолетом?! Да, пошли вы …
– Это правильно. Вот это по-нашему. Так держать, – расхохотался Печенкин.
– Что ж, ты, такой дохленький?! – лицо девушки нависало луной. Горячие ладони растирали уши, массировали виски. Тема морщился, но сопротивляться сил не было.
– Клиент скорее жив, чем мертв, – улыбнулась Снегурка.
– Больной пошел на поправку. Но не дошел, – в ответ хмыкнул Тема.
– Ну-ну, студент! Без пессимизма! Попьешь еще воды? – в голосе девушки явно проскальзывали нотки участия. Парень кивнул.
Мобильник, в истерике забился в кармане, выбрасывая звуки армейского марша. Печенкин, после столь обильного обеда, пребывал в умиротворенном состоянии. От неожиданности, он подскочил на скамейке, смачно влепившись макушкой в толстую ветку дуба. Взревев от боли, майор никак не мог попасть во внутренний карман куртки, где бесновался телефон. Спиногрызов, сидевший рядом, хрюкнул от смеха, наблюдая заполошные метания шефа. Выдернув мобильник вместе с куском подкладки, Печенкин нажал клавишу приема.
– Ты, что там, опух от безделья?! Чухонец хренов! Почему трубку не берешь?! – заорал динамик:
– Что молчишь?! Докладывай, как обстановка? Ну?!
У Печенкина звучно дернулся кадык:
– Товарищ полковник. Да, я … В смысле мы … Тут занимаемся …
– Что ты блеешь, как дерьма в рот набрал! – взорвался динамик:
– Выплюнь немедля! Докладывай четко!
Майор вытянулся в струнку и отчеканил:
– Товарищ полковник, докладываю! Объект прибыл на место. Ведем наблюдение. С местными контакт налажен.
– Ну, вот, видишь! А, то мямлишь, как тютя. Будешь ежедневно докладывать в 15 ноль-ноль. При экстренном случае, звони на мобилу, – подобрел динамик.
– Вас понял, Василий Иванович, – Печенкин сменил стойку, будто услышал команду «вольно».
– Ну, будь, – буркнув, динамик стих.
– Уф, – выдохнул майор, оседая на деревянные ребра скамейки.
– Тяжко Вам, – фальшиво посочувствовал Спиногрызов, пряча глаза. Печенкин молчал, борясь с закипающей злобой. Спиногрызов не замечал состояние шефа: