— Вам бы, Владимир Ильич, тогда бы лучше к Ульянову… Мише, — насморочным голосом заметил народный артист.
— Да был я у него. Мерзкий старик! Решил, что я это не я, а психопат! Хе-хе! Вот старикашка, вот учудил… Так что, дорогие мои, я c вами. Можете пощупать, потрогать, полапать. Я не в гриме… В полном вашем распоряжении и слушаю вас внимательно. Люблю слушать. Вы даже не представляете, как это прекрасно, послушать других!
«Ну и дела!» — краснея, подумала Мария Петровна.
«Во вляпались-то, Маша!» — сказал про себя Лавров тем же насморочным голосом.
«Это вам, батеньки мои, не хрен с перцем трескать, да чаем запивать! Вот такие дела…» — высокомерно прошептал Ленин и прищурил глазки, которые, как и в семнадцатом, были добрыми и ласковыми.
ГЛАВА 9. ГЕНРИХ ЭРНСТОВИЧ
— Да поймите же вы, Генрих Эрнстович, что это время мне необходимо как жизнь! — мягко прошептал Вальтер. — Вы же знаете Штирлица. А что если он вернется преждевременно? А блок, названный его именем занимается черти чем! Как по-вашему, что он сделает? Я уж не говорю про себя. Но если вы отказываете мне, значит вы против нас. То есть, против Исаева…
— Не знаю, не знаю. Такие вещи я один решать не могу.
— Да ладно тебе, Генрих, все же от тебя зависит! Кому нужны эти дурацкие мыльные оперы? Тебе еще спасибо скажут, да и мы в долгу не останемся.
— Что ты имеешь в виду?
— Сумма приличная и к тому же…
Подошел официант подозрительной наружности, в правой руке он держал поднос на котором стояла бутылка отличного французского вина.
— Ты заказывал? — кротко спросил Шелленберг у Кальтенбруннера. Тот покачал головой. — Это что?
— Подарок от господина, сидящего вон за тем столиком, — смутно молвил официант, показывая взглядом нужный столик.
Бывший шеф Штирлица присмотрелся и узнал в сидящем сильно постаревшего Адольфа Гитлера. «Вот, сволочь, уже здесь!» — подумал Шелленберг, а вслух нервно сказал:
— Отнесите это дерьмо обратно и передайте этому придурку, что истинные борцы в нацистских подачках не нуждаются.
— Будет-c сделано.
— А зря, хорошее вино, — протянул Генрих Эрнстович. — И дорогое, наверное.
— Да знаешь ли ты, от кого эта бутылка?
— Ну?
— От Гитлера!
Кальтенбрунер вздрогнул и страстно взглянул на бывшего главу Третьего Рейха. Фюрер аппетитно ел молодую жареную курицу и не обращал никакого внимания на окружающую его действительность. Генрих хотел уже было вскочить и крикнуть «Хайль!», но его вовремя прервал Шелленберг.
— Что ты! Сейчас совсем другое время.
— Слыханное ли дело! Фюрер в Москве!
— Да. Этот придурок возглавляет блок «Гитлер и Россия». Я догадываюсь о причинах, побудивших его пожрать в «Седьмом».
— Фантастика!
— Ну так что, Генрих?
— О`кей! Будет тебе время! — отозвался Кальтенбруннер. — Но с условием. Пусть твои орлы не залетают слишком высоко, Борька с Егоркой никогда не простят мне резких выступлений. Сам знаешь, я на этом посту недавно и в Магадан на старости лет меня что-то не тянет.
— Ни ссы, друг! Все будет в рамочках! — восторженно заверил Вальтер, вытирая губы салфеткой. — Не залетят. Ты, деточка, нам нужен на свободе.
Шелленберг быстро ушел и поэтому не заметил, как к столику Кальтенбруннера подсел Гитлер. Генрих Эрнстович в полголоса прошептал: «Хайль!» — и полностью подчинился этому дряхлеющему старику, во власти которого когда-то была судьба Европы.
Один из самых наглых аллигаторов уже открыл пасть. Нежное бедро Машеньки было поцарапано. Коварная Стефани потирала руки и ждала большей крови.
ГЛАВА 10. ПРИНЦЕССА И ОТТО ШТИРЛИЦ
На Эндоре шло строительство Хроногнизской атомной электростанции. Идея Штирлица притворялась в жизнь. На строительных площадках в основном работали враги Альфатагомы и члены их семей. «Демократия простит, — спокойно рассуждал Максим Максимович. — И потом, в конце-то концов, они для себя строят, так что здесь я чист. И горе тому, кто будет называть меня тираном!»
— Так значит, говоришь, что ты принцесса?
— Да, о великолепный! Лея я.
— Это значит, называть тебя надо «ваше высочество»?
— Да, о мудрый!
— Так это… — запнулся разведчик, — ты что же хочешь работать на меня?
— Да, о справедливый!
— Что ты разокалась? Отвечать надо проще: «Так точно!», «Есть, командор!». Поняла?
— Да, о великий!
Штирлиц грациозно сплюнул и подошел к девушке. Прицесса потупила глазки и начала дергать пальчиками. Максиму Максимовичу не понравились эти движения и он спросил сурово:
— Ты что, в кулинарном техникуме училась?
— Принцесса я, товарищ штандартенфюрер!
— Тогда не рыпайся! — Товарищ Исаев своей мужественной рукой провел по ее оголенному плечику. Лея вздрогнула и покраснела. «Быстро отдастся», — без особой грусти подумал Штирлиц. Молодых шлюх он любил со времен войны.
— Хорошо, дорогуша, будешь работать на меня.
Принцесса кивнула.
— Ты не смотри, что я старый. В постели ты меня узнаешь ближе, — заверил новоиспеченный вождь. — И чтоб не дергаться мне! А то у меня с такими как ты разговор короткий!
В дверь постучали. Штирлиц насторожился и грубо оттолкнул от себя девушку.
— Кто там? — осведомился он.
— Это я, Олби Ван.
— А-а, Бен Кеноби? Тебя я всегда рад видеть, проходи друг. — Старый Бен вошел и тут же торжественно встал на колени.
— Не губи жизнь мою грешную! — жалобно попросил он. — Не оставь сиротами детей моих малых, о Милосердный!
— Ну что там еще случилось? — сердито спросил разведчик.
— Ой, не губи!
— Слушай, ты, как там тебя… Ван. Или ты сейчас встанешь, или ляжешь…
В это время из двери, как из Мрака Забвения, вынырнула чья-то лысая башка.
— Все, Бен, снято! — прошептала она и поспешно удалилась.
Штирлиц услышал и поэтому был взбешен:
— Что значит, снято? Кого это сняли? Да я тебя сейчас повешу!
— Простите, товарищ штандартенфюрер, — испугался старый Бен. — Мы тут по вашей заявке кино снимаем, продолжение известного вам сериала.
Максим Максимович изменился в лице, голос стал мягче.
— Кино? Это хорошо! Но впредь, такие комедии мне не устраивайте! А что за фильм?
— «Звездные войны», часть восьмая — «Великий Штирлиц».
— Хорошее название, — великодушно похвалил Вождь.
— Стараемся…
«По зубам или по харе?» — мечтательно размышлял Штирлиц, держа в правой руке свой любимый кастет.
Олби Ван сгорбился и между пятым и семнадцатым мгновениями получил резкий удар по почкам. Полковник Тихонов спрятал кастет и небрежно отшвырнул ногой стонущее тело. Бывший адмирал, карабкаясь по стальному полу, жалко выползал из каюты Штирлица.
— Видишь, девочка, чем приходится заниматься во имя спасения нации.
Лея кокетливо подмигнула. Максим Максимович подошел к ней и нежно обнял за талию. Принцесса не сопротивлялась. Штирлиц завалил ее на роскошную кровать Вождя и осторожно выключил свет.
Млечный путь загадочно мерцал и притягивал к себе таинственной силой Великого Магистра блуждающие Галактики. Но Альфатагома была погружена во Мрак. Силы Разума отступили и предали когда-то могучую цивилизацию. Лиловый шар Эндора тускло сиял, лениво блуждая вокруг орбиты древнего Эроса, уводя за собой «Звезду смерти», на которой Максим Максимович творил развратные делишки с бывшей принцессой Татуина и нынешней радисткой «Зари коммунизма».
ГЛАВА 11. ШУТКА ПРЕМЬЕРА
Темнело. Борис Николаевич включил торшер. «Жаль, что не курю, — подумал он, потирая плечо. — Под эту книженцию хорошо бы крепкую сигару». Камин весело трещал. Принесли вечерний чай, куранты пробили десять ударов.
Примерно в 22.30 без стука вошел Гайдар (хотя некоторые историки западной ориентации утверждают, что это было в 22.31). Ельцин вздрогнул и поставил ногтем метку на недочитанной странице.
— Что вы так взъерошены, Егор Тимурович, что случилось? — Гайдар нервно махнул рукой и подошел к камину.
— Политическая шлюха ваш Кальтенбруннер, Борис Николаевич! Представляете, отдал все эфирное время Гитлеру и этому, как его… на подхалима похож… Таба… то есть, я хотел сказать, Шелленбергу.
— А конституция? — нахмурился президент.
— C ней все хорошо, — поспешил успокоить премьер. — А что делать мне? Моему блоку? И это за неделю до выборов! Дрянь!
— Успокойтесь, Егор Тимурович, что-нибудь придумаем…
Гайдар усмехнулся и открыл «Тимура».
— Можно заказать чайку? — сощурясь, спросил он.
Ельцин кивнул и вызвал Руслана.
— Еще два чая, Руслан Имранович, и покрепче.
— И побыстрее! — вставил премьер. — Разжирели они тут у вас, Борис Николаевич, на государственных харчах! Ворье!
Хасбулатов вышел и уже через минуту принес чай. Гайдар недоверчиво посмотрел на большую чашку с дымящимся напитком и громко отпил несколько глотков.
— Ну что ты встал? Вали! — бросил он Руслану. — Борис Николаевич, тут идейка появилась неплохая… Нет! Невозможно работать! Я же тебе сказал, пшел вон! Распоясался у вас тут, Борис Николаевич, обслуживающий персонал донельзя… Ну так вот. Ах, да! Идейка… Идейка — индейка. Жрать хочется, черт…
— Гош, не тяни, — поторопил Ельцин.
— Ну так вот. Как нам преодолеть кризис в России быстро и без потерь? Как, Борис Николаевич?
— Реформы…
— Это один из методов, но есть и другой путь, представляете? Например, завтра соберем всех умниц из МБ, из МВД, может, и из военного ведомства даже кого-нибудь пригласим…
— Ой, да не тяни же ты! — крякнул Борис Николаевич, косясь на недочитанную страницу.
— Только не перебивайте. А то собьюсь или забуду. Ага! Ну, короче, объявляем войну США, предлог есть — Аляска.
Ельцин вздрогнул и расширил зрачки. Премьер невозмутимо продолжал:
— Ага! И группируем наши войска на Дальнем Востоке. Вот в штаны-то наложат… — потирая руки то ли от холода, то ли от радости, воскликнул Егор Тимурович. — И все. А через неделю сдаемся.