— Это беспредел, — заявила Виктория, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Ты думаешь?
— Конечно. Сначала ты возвращаешь им бесценную картину Пикассо, которой музей мог лишиться навсегда. Потом находишь убийцу. И что получаешь взамен от французского государства?
Я глотнул кофе.
— Я признался в краже, Виктория. И не мог ожидать, что они сделают вид, будто этого не было, и позволят мне продолжать в том же духе.
— Не понимаю, почему.
— Нет, ты, конечно же, понимаешь.
— И все равно я считаю, что им следовало как-то отблагодарить тебя. — Она забарабанила пальцами по пластиковой чашке.
— На что ты надеялась? Я заслужил орден Почетного легиона?
Она поджала губы.
— Могли бы сказать спасибо.
— Это чересчур. Уже хорошо, что не посадили в тюрьму.
— А то, что тебя вышибли из страны?
— Не вышибли, — уточнил я. — Предложили уехать. И потом, может, действительно пора.
— Но ты не закончил очередную книгу.
— Я взял ее с собой, вот и все.
— В сравнении со мной ты великодушен.
Я пожал плечами, отпил кофе. Виктория последовала моему примеру, и на ее верхней губе появились усики молочной пены. Я протянул руку, чтобы стереть их большим пальцем. Виктория отпрянула, потом подалась чуть вперед. Я прошелся пальцем по ее верхней губе, вытер пену о брюки.
— Спасибо.
— Нет, спасибо тебе. За все.
— Пожалуйста.
— Я серьезно. Ты очень мне помогла. И я не уверен, что это заслужил. После того, что я сделал…
— Перестань. Ты уже прощен. Я думала, мы это уже проехали.
Я улыбнулся, огляделся. Аэропорт являл собой некое футуристическое сооружение. Серые и черные тона, сталь и стекло. Ранее я здесь уже бывал, поэтому знал, что некоторые терминалы связаны эскалаторами, забранными в цилиндрические стеклянные трубы, — своеобразное напоминание о Центре Помпиду. То есть я видел перед собой еще один образчик джетсонской архитектуры: такой представляли в 1970-е годы космическую станцию.
Над нами на четырех мониторах высвечивались номера, пункты назначения и время вылетов очередных рейсов. Я все еще не решил, куда отправиться. Надеялся, что дельная мысль обязательно придет, и очень скоро. Не хотелось терять на раздумья много времени. В Париже мне понравилось, и какая-то моя часть сожалела о столь скором отъезде. Но, в общем-то, я, конечно, понимал, что мне несказанно повезло.
— Чарли, — продолжила Виктория, — времени у тебя не так чтобы много, но, наверное, мы можем поговорить о том, что произошло?
— Тебя что-то гложет?
— Есть такое.
— Ясно. — Я отпил кофе, поставил пластиковую чашку на пол, потянулся за сигаретой. Виктория перехватила мою руку, покачала головой, указала на таблички с надписью «Не курить».
— Мы можем выйти на улицу, — предложила она.
— Нет. Незачем. Нам и тут хорошо.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Я уже подумывал над тем, чтобы бросить курить. Так что посидим. Будем пить кофе, а ты спрашивай обо всем, что тебя интересует.
— Обо всем?
— Обо всем.
— Что ж… — она на мгновение запнулась. — Ты спал с Пейдж?
Я вытаращился на нее. Виктория покраснела.
— Забудь! — Она вскинула руку, отвернулась. — Не знаю, почему я задала этот вопрос. Хотела спросить совсем о другом.
Я положил руку ей на колено.
— Она не в моем вкусе.
— Она именно в твоем вкусе.
Я улыбнулся, покачал головой.
— Ничего такого не было.
— Ладно.
— Это правда. Ты мне веришь?
— Раз ты так говоришь. Действительно, я не знаю, почему задала этот вопрос.
— Ты задала, а я ответил. Что-нибудь еще?
Виктория расправила плечи, вздохнула, убрала с лица несколько непослушных прядок, заправила за ухо.
— Мы не коснулись одного момента. Пьер говорил, что его клиент — мужчина. Но, если звонок поступил из квартиры Катрины, этот мужчина не мог быть Жераром.
Я пожевал нижнюю губу.
— Ты права.
— Тогда кто?
— Если на то пошло, кто угодно. Но коли ты хочешь знать мое мнение, я бы поставил на Бруно.
— Правда?
— Он бывал в квартире Катрины и, возможно, спал с ней — он, во всяком случае, это утверждал. Я думаю, в квартиру он попал именно потому, что она хотела, чтобы Пьеру позвонил мужчина.
— Чтобы запутать Пьера?
— Ввести еще один уровень защиты. Опять же, проясняется, почему Бруно хотел украсть картину с изображением Монмартра. Во-первых, он узнал, что картина ценная, во-вторых, понял, что Катрина не возражает против кражи.
— Что ж, тут все сходится.
— И я так думаю. — Я отпил кофе.
— Это Бруно сказал Катрине, где ты живешь? Или Пьер? Кто-то ведь сказал, иначе она бы не узнала, где убить бедную Софию.
Я поднял глаза к потолку, обдумывая вопрос.
— Не тот и не другой. Как раз с этим я еще не определился. Точно не знаю. Но, думаю, не Бруно. Раньше он меня не знал и, конечно же, понятия не имел, что я — тот самый вор, которого через Пьера наняла Катрина. И не Пьер. Такого недоверия он не заслуживает. Плюс он не знал, где я живу.
— Тогда кто?
— Я до сих пор рассматриваю две возможности. Первая — после разговора с Пьером Катрина приглядывала за квартирой, чтобы знать, кто в нее вломится. Если бы увидела меня, то потом могла бы выследить, где я живу.
— Но ты не пошел домой. Ты отправился в книжный магазин, потом — на поиски Бруно. А когда вернулся домой, тебя там уже ждал труп.
Я нахмурился.
— Это точно.
— А вторая возможность?
— Пейдж, — поморщившись, ответил я.
— Слава богу.
— Не понял?
— Мне не понравилась ее реакция в кафе. Я подумала, что рыльце у нее все-таки в пуху.
— Она, насколько я помню, единственный человек, кому я давал свой адрес. Когда она организовывала встречу с читателями, я записал его на бумажке, чтобы она в случае необходимости могла связаться со мной.
— Это все улики против нее?
— Не считая поведения Пейдж и Бруно. Создавалось ощущение, что совесть у них нечиста.
— То есть ты опираешься на интуицию.
Я нацелил на нее указательный палец и согнул большой, изобразив пистолет.
— Ты попала в десятку.
— Хотя значения это не имеет.
— Ничего не меняет — это точно. Власти сосредоточатся на том, чтобы предъявить обвинение Жерару и Катрине.
— Думаешь, у них получится?
— Учитывая, что в деле участвует Фармер, шансы очень высоки. Возможно, он даже добьется чистосердечного признания.
Виктория кивнула, посмотрела в чашку с остатками кофе.
— Я надеюсь, кто-нибудь свяжется с семьей бедной Софии.
— Хотя бы постараются найти ее родственников.
— Слушай, — Виктория вскинула брови, — а что будет с Франческой и ее бандой из книжного магазина? Как я понимаю, их арестуют?
— Это вряд ли.
— Что ты такое говоришь?
— Возможно, с ними побеседуют. Приватно, знаешь ли. Фармер вполне с этим справится. А может, Центр Помпиду оставит все как есть.
— Почему?
— Кражи произведений искусства — серьезный международный бизнес, Вик. Люди думают, что это прежде всего материал для киносценариев, но они ошибаются. В конце концов риск не так уж велик по сравнению с торговлей оружием или наркотиками, а если ты украдешь нужную картину, денег можно выручить очень много.
— И что?
— А то, что Франческа попытается продать кому-то украденную картину. Не исключаю, что покупатель уже есть, а Центру Помпиду все равно, сколько этот человек выложит за подделку. Они выждут шесть месяцев, а потом выпустят пресс-релиз и сообщат, что в зале Пикассо согласно договору со страховой компанией проведена плановая экспертная проверка, которая установила подлинность всех вывешенных там картин. Тот, кто заплатил деньги Франческе, конечно же, всполошится, проведет экспертизу и вряд ли обрадуется, когда выяснится, что ему всучили подделку.
Виктория насупилась.
— Но, если такое случится, этот человек попытается разобраться с Франческой. Мне представляется, это несправедливо.
— Согласен, но и она не тянет на среднестатистическую пенсионерку. Кроме того, она говорила мне, что отправится на Кубу, если с кражей все выгорит.
— Как и Фолкс. Ты шутишь, так?
— Вот те крест.
Виктория коснулась моей руки.
— Слушай, ты же поставил на картину следящее устройство. Может, власти смогут узнать, кто ее купит.
— Нет! — Я покачал головой. — Думаю, диапазон действия «маячка» ограничен и по расстоянию, и по времени. Кроме того, Франческе достанет ума, чтобы осмотреть картину со всех сторон, как только появится возможность. Обнаружить «маячок» несложно, к тому же у нее наверняка возникли подозрения из-за того, что я не вернулся в микроавтобус.
— Гм-м… У тебя на все есть ответ.
— За исключением одного — куда лететь? У тебя есть идеи?
Виктория оглядела мои чемоданы.
— Как насчет…
В ее сумочке зазвонил мобильник. Она его достала, насупилась, увидев на дисплее незнакомый номер. Она ответила на звонок, вздохнула, передала трубку мне.
— Чарли, — услышал я осипший голос Пьера. — Ты собирался улететь, не попрощавшись?
Я оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что нас не подслушивают.
— У меня не было времени, Пьер. Как ты себя чувствуешь?
— Они говорят, я буду жить.
— Это уже что-то.
Пьер сделал попытку рассмеяться.
— Я хотел поблагодарить тебя. Ты был прав… не стоило нам за это браться.
— Я понимал, на что иду. — Я встал, вновь огляделся. Не заметил никаких подозрительных личностей, исчезли даже полицейские, которые сопровождали нас в аэропорт на патрульном автомобиле. — Тебе передали посылку, которую я отправил в больницу?
— Поэтому и звоню. В этом не было необходимости.
— Я не считал возможным оставить их у себя. Выглядело как-то нехорошо.
— Может быть, я прилечу к тебе в гости. Кто знает?
— Тебя тоже высылают? — Я вновь сел.
— Нет. Я могу принести им пользу. Господину Фармеру — уж точно.
— Он за тебя возьмется, как только ты выпишешься из больницы.