Hapalochlaena), которого каждый норовит взять на руки потискать, а затем получает укус в палец почти незаметными челюстями и отправляется на свидание к кракену еще до прибытия реанимационной бригады. (Антидота все равно нет, и спасет только аппарат искусственной вентиляции легких.) Смерть в зубах белой акулы, можно сказать, даже почетна, а в клювике «игрушечного» осьминога…
И ведь он предупреждал: его кольца становятся ярко-синими именно в момент раздражения. Осьминог выделяет ацетилхолин, подающий сигнал на ирридиофоры – клетки, содержащие стопки органических пластинок. Тонкие мышечные волокна меняют положение клеток, растягивая их. Поэтому пластинки сильнее преломляют и отражают свет, превращая кольца в сияющие ореолы. И только потом жертве впрыскивается тетродотоксин, произведенный симбиотическими бактериями и заботливо накопленный осьминогом в слюнных железах. Тетродотоксин блокирует ионные натриевые каналы на клеточных мембранах нервной системы врага. Далее следуют: остановка всей мышечной деятельности (труп коченеет, еще не будучи трупом), прекращение дыхания, тошнота, слепота, потеря речи, полный паралич нервной системы и смерть мозга от асфиксии. И кто из двоих самый умный?
Как у прочих моллюсков, у головоногих (Cephalopoda; от греч. κεϕαλη – голова и πουσ – нога), к которым относятся осьминоги, есть обширная мантийная полость с перистыми жабрами и многорядная радула, но вместо ноги – мощные щупальца, или руки (8, 10, а то и все 60), и сужающаяся наружу воронка. На руках большинства современных головоногих сидят многочисленные присоски, иногда с прочными хитиновыми ободками (превращающимися в зубчики и крючья), как у кальмаров, а глотка заканчивается парой плотных хитиновых челюстей, похожих на клюв попугая. Клювом их и называют. Этот орган буквально погружен в мощную челюстную мускулатуру.
Особенно важна для головоногих воронка: вбирая воду через щель в мантийную полость, моллюск затем резко сокращает мышцы брюшной стенки мантии и с силой выстреливает ее сквозь мускулистое жерло. Реактивная струя проталкивает моллюска сквозь толщу воды. Мышечные волокна воронки и брюшной стенки у кальмаров и каракатиц способны к особенно быстрым сокращениям, что позволяет этим головоногим набирать крейсерскую скорость. И тогда, например, кальмары оммастрефиды (Ommastrephidae), расправив плавники и перепонки между щупальцами, взмывают над водой и пролетают 25–35 м со скоростью до 35 км/ч. Кроме того, воронку можно разворачивать в любую сторону и совершать стремительные маневры. А чтобы вода не сочилась сквозь мантийную щель, та застегивается на хрящевые клапаны, сидящие на внутренней поверхности мантии.
Не терять бдительность на высоких скоростях помогают глаза. Большие, камерного типа с линзой-хрусталиком, они устроены даже лучше, чем у человека: нет слепого пятна, поскольку сетчатку не пересекает зрительный нерв, кровеносные сосуды не мешают фоторецепторам и сама сетчатка обращена к зрачку (а не наоборот, как у нас). (Рекордсменами среди глазастых животных являются гигантские кальмары: глазное яблоко – 27 см в диаметре, зрачок – 9 см.) Да, головоногие не различают цветов, что для жизни под поверхностью воды, куда цветные волны спектра далеко не проходят, не беда. Зато они прекрасно распознают оттенки (иначе не могли бы слиться практически с любой поверхностью) и видят поляризованный свет. Ведь световые лучи различаются не только по спектру: проходя сквозь атмосферу и отражаясь от водной глади, они поляризуются. Если в обычном пучке света световые волны беспорядочно колеблются во всех направлениях, перпендикулярных к направлению распространения пучка, то в поляризованном свете колебания происходят в одной плоскости. В море главная плоскость поляризации лежит параллельно поверхности, и хищные головоногие моллюски научились извлекать из этого выгоду: если зрачок и расположение наиболее чувствительных участков сетчатки горизонтальные (как у осьминогов и каракатиц), то разрешающая способность глаза увеличивается почти вдвое. Используя разницу в поляризации световых потоков, в воде можно разглядеть прозрачные объекты – медуз, гребневиков, мелких кальмаров, которые, чтобы слиться с окружающим фоном, пытаются обратиться невидимками. Наоборот, крупные кальмары и каракатицы имеют окраску, различимую только для тех, кто видит поляризованный свет, – для своих партнеров.
У некоторых головоногих есть чернильный мешок и, как уже говорилось, слюнные железы: выделения и того, и другого органа можно использовать, чтобы парализовать добычу или хищника. Чернильное пятно, состоящее в основном из меланина, кроме того, принимает форму моллюска. Некоторые кальмары научились напускать чернильного тумана, чтобы, наоборот, незаметно подкрасться к добыче. (Кстати, этими органическими чернилами пользовался еще Аристотель, а Жорж Кювье обмакивал кончик пера в сепию – чернила каракатицы, чтобы нарисовать сепию.) Поскольку объем головы у этих моллюсков небольшой, слюнные железы находятся позади мозга, и протоки, равно как и пищевод, проходят сквозь него. Наверное, при этом можно ощутить вкус пищи всем мозгом, но слишком большие куски через такой канал не пропихнуть, и добычу приходится мелко кромсать.
Нейтральная плавучесть – важнейшее свойство, необходимое при жизни в водной толще, достигается благодаря накоплению легких жиров в печени или хлорида аммония (он выделяется при обмене веществ и легче, чем раствор хлорида натрия – морская вода) во всем теле либо в некоторых тканях. (Эти особенности биохимии сказываются и на сохранности разных головоногих, в чем мы убедимся дальше.) Сохранять плавучесть помогают и арагонитовые скелеты: сепион каракатицы, свернутая трубочка с перегородками спирулы и, конечно, великолепная, сияющая перламутром раковина жемчужного кораблика – наутилуса (Nautilus) (рис. 18.26). Спирально-свернутый «домик» наутилуса подразделяется на жилой отсек, где восседает сам моллюск, и фрагмокон (от греч. ϕραγµα – перегородка и γωνια – угол) – многочисленные гидростатические камеры, разделенные перегородками. По положению раковины на теле наутилус является наружнораковинным головоногим, а все остальные его современные дальние родственники – внутрираковинными.
Каждая перегородка в раковине наутилуса прободена по центру, и через отверстия тянется длинный вырост задней части тела – сифон, заключающий артерии и вены. Как следует из названия этого органа, именно через стенки сифона нагнетается в камеры фрагмокона или откачивается оттуда гидростатическая жидкость, меняя плавучесть животного. В последнем случае через стенку сифона активно перемещаются ионы натрия. Поскольку электрический баланс должен сохраняться, за ними следуют ионы хлора. Осмотическое давление в гидростатической жидкости (по составу близкой морской воде) падает, и она всасывается в кровоток. Давление в камерах понижается, и газы, растворенные в крови сосудов, наполняют фрагмокон: сначала кислород, затем его вытесняет азот. Раковины спирулы и каракатицы – это те же фрагмоконы (в сепионе перегородки сильно сближены и наклонены почти вдоль поверхности пластинки, а у спирулы есть даже сифон). Используются они точно так же, как у наутилуса, хотя оказались глубоко в теле моллюсков.
Есть остаток раковины – хитиновый гладиус – и у кальмаров: в основном это спинная часть фрагмокона, полностью утратившая минеральную составляющую. Органические «тени» перегородок все еще можно разглядеть в привершинной части этих пластин (у некоторых видов остался даже рудимент ростра, тоже хитиновый). Несмотря на относительно небольшие размеры гладиусов, это основная опорная система в теле современных внутрираковинных головоногих, к которой крепятся мышцы головы, воронки и мантии и которая поддерживает плавники. Из всех моллюсков осьминоги – самые бесскелетные, у них даже спикул нет; есть только пара хрящевых стерженьков, поддерживающих плавники (и то не у каждого). А ведь и головоногие начинали путь в раковинах.
Как уже сказано, современные головоногие выделяются среди прочих моллюсков умом, чему посвящено множество хороших популярных книг, написанных как профессиональными малакологами (Игорь Акимушкин, «Приматы моря»[40]; Кир Несис, «Головоногие: умные и стремительные»[41]), так и натуралистами-любителями (Сай Монтгомери, «Душа осьминога: тайны сознания удивительного существа»[42]). Поэтому и в их родословной пытаются найти необычных предков. Скажем, в кембрийском периоде среди гельционеллоидных моллюсков существовали йохелсионеллы (Yochelcionella) – слегка сплющенные с боков высокие колпачки с длинной трубкой под макушкой. Зачем моллюску это приспособление, никто так и не понял, но в нем попытались увидеть прообраз сифона головоногих. Вряд ли из торчащей снаружи трубки мог получиться сугубо внутренний орган. Скорее, этот раструб служил для ввода или вывода воды в мантийную полость, когда йохелсионелла зарывалась в осадок.
Новые экземпляры нектокариса (Nectocaris), описанного из среднекембрийского сланца Бёрджесс еще в 1970-е гг., пытались подать как сенсационное открытие – мягкотелого головоногого моллюска, более древнего, чем любые наружнораковинные формы (рис. 4.10). Конический орган на голове нектокариса объявили воронкой, которая ведет в мантийную полость, пару длинных головных выростов – руками. Вот только жить это существо, будучи моллюском, долго не смогло бы: воронка сужается внутрь и, значит, на роль сопла не подходит; нет мантийных щелей, куда вода должна поступать, прежде чем сокращение брюшных мышц вытолкнет ее наружу; а если «мантийная полость» – это неимоверно узкая трубка с жабрами, то у нектокариса не было и кишечного тракта. А ведь совсем рядом с нектокарисом, в том же сланце, огромное число остатков очень похожих на него существ, с парой предротовых придатков, ротовым конусом, всасывавшим пищу и отправлявшим ее в узкий кишечник с попарно расположенными пищеварительными железами, членистыми плавательными лопастями и парой стебельчатых глаз. Называются они аномалокаридиды и к моллюскам, как и нектокарис, никакого отношения не имеют, поскольку принадлежат к предковой ветви членистоногих…