Immensmaris chewbaccei). И среди палеонтологов есть фанаты «Звездных войн», подобравшие косматому великану Чубакке достойного клеща. Кому досаждал чубакков клещ, доподлинно неизвестно, но его меловые родственники вцеплялись в шкурки мух-зеленушек и мокрецов.
Совсем упростились и полностью утратили членистость тела паразитоформные клещи (Parasitiformes) со сплошным твердым (не раздавишь!) панцирем. У кровососущих паразитов хелицеры приобрели вид втягивающихся колющих стилетов. Сохраняются эти создания только в ископаемых смолах, начиная с середины мелового периода (100 млн лет назад). Появиться они могли и много раньше, но достоверно известно, что донимали позвоночных с этого времени, когда иксодовые, опасные переносчики заболеваний, стали оставлять характерные погрызы на перьях динозавров и энанциорнисов. И обжились они в этом шкурном микрокосме очень неплохо, поскольку обзавелись большими семьями. В тельце клеща с Гаити, тоже запечатанном в янтаре, но в середине кайнозойской эры, даже остались красные кровяные тельца млекопитающего, в которых, в свою очередь, сохранились клетки кровяных паразитов – споровиков пироплазмид (Piroplasmida; от греч. πυρ – огонь и πλασµα – подобие). Этот почти незаметный (3 мм величиной) иксодовый клещ, распустив слюни при укусе, еще и своего хозяина заразил смертельным недугом, разрушающим эритроциты. (Размер этих клеток, несколько различающийся у млекопитающих, а также знание фауны Гаити позволяют установить, что клещ кусал обезьян.) Другие гаитянские клещи из той же группы вполне могли распространять болезнь Лайма: они переносили спирохет, таких как боррелия (Borrelia), вызывающих серьезные изменения в суставах и центральной нервной системе. Похожие спирохеты (15 мкм длиной), но с утолщенной оболочкой, обнаружены в кишечном тракте этих ископаемых хелицеровых. И сейчас болезнь Лайма шире распространена в Северной Америке, чем на других континентах. Одной из причин смерти «ледяного» человека Этци 5300 лет назад тоже стала эта болезнь (и клещи).
Клоп Говорун – к сожалению, ныне почти забытый персонаж повести «Сказка о тройке» братьев Стругацких – несколько преувеличивал свое значение, заявляя: «…мы проникаем всюду, куда захотим». Истинными хозяевами земли и всего, что по ней движется, стали именно клещи: они населяют тело практически каждого млекопитающего, птицы, пресмыкающегося, а также многих земноводных, слизней, многоножек, общественных насекомых и своих собратьев – пауков, скорпионов и сенокосцев. А начиналось все, возможно, вполне невинно, когда в каменноугольном периоде маленькие нелетающие клещи оседлали насекомых для быстрых и дальних перелетов. Этот способ перемещения, называемый форезия (лат. forensis – внешний, праздношатающийся), они практикуют и сегодня. В деле паразитизма главное начать. Потом не оторвешь.
Довольно крупные хелицеровые с мощной системой трахей, подобные сольпугам (Solifugae), появились, как и еще несколько очень небольших групп паукообразных, не позднее середины каменноугольного периода (рис. 24.21.22). Известны сольпуги в основном по меловым и кайнозойским ископаемым смолам и лагерштеттам.
История хелицеровых – от раннекембрийских «большеруков» до привычных нам пауков – вроде бы выстраивается довольно отчетливо. Однако если обратиться к построениям молекулярных биологов, то в основании родословного дерева этих членистоногих мы увидим еще одну группу – морских пауков, или пикногонид (Pycnogonida, от греч. πυκνοζ – плотный и γονυ – колено; рис. 24.20). Обитают они (примерно 1400 видов), понятно, в морской среде, где высасывают губок, гидроидных полипов и мшанок. У пикногонид есть своего рода хелицеры (хелифоры), педипальпы (пальпы) и четыре пары ходных ножек. На самом деле даже пять, поскольку яйценосные придатки, или овигеры (на них вынашивается потомство в коконах), согласно генетическим данным, являются видоизмененными ходными ножками. Раз есть коконы, имеются и прядильные железы. Кутикула передней кишки образует цедильный аппарат. Вроде все как у обычных хелицеровых? Не все: в сильно вытянутые конечности у морских пауков упрятаны половые железы. А куда их девать, если тело – это узкий членистый цилиндр, не шире любой ходной ножки? На этом набор признаков хелицеровых заканчивается, и начинаются настоящие странности. Спереди торчит массивный хобот с трехлучевым ротовым отверстием. Трехчленный мозг, наоборот, отсутствует: его место занимает надглоточный ганглий, иннервирующий хоботок, хелифоры и глаза.
Где-то мы это видели? Да, в кембрийском периоде у ксенузий и их ближайших потомков. Кстати, и личинка у пикногонид довольно необычная – как бы голова маленького аномалокариса, которая оторвалась и существует сама по себе. Ископаемая летопись, хотя и весьма пунктирная (орстен – Херефордшир – Хунсрюк – Зольнхофен, а также относительно глубоководный среднеюрский лагерштетт Ла-Вульт-сюр-Рон на юге Франции), тоже свидетельствует о не вполне хелицеровом прошлом этой группы: не у всех были овигеры и даже хелифоры, а хобот мог вытягиваться на длину, равную всему остальному телу. В девонском периоде появлялись плавающие и хвостатые формы, каких сейчас нет – до 0,4 м в размахе конечностей (рис. 24.20б). И если отрешиться от молекулярных данных, то складывается впечатление о морских пауках как о прямых потомках ксенузий, давно эволюционирующих своим путем. Ведь такие данные, к сожалению, точны только для ныне живущих организмов. Найти верное место ксенузий или мегахейр, которые были настоящими и очень непростыми предками, может только палеонтология.
Удивительная история хелицеровых и их конечностей позволила этим животным не раз становиться весьма важным и заметным во всех отношениях элементом фауны. Расцвет ракоскорпионов пришелся на силурийский период, когда, например, на восточной окраине Лаврентии (ныне окрестности Эдинбурга) образовался эуриптеридный слой. В нем наряду со скелетами морских звезд и лилий, раковинами головоногих и брахиопод (их присутствие указывает на море нормальной солености) можно найти девять разных видов ракоскорпионов (плавающих и донных), древнего членистого мечехвоста и морского скорпиона. В девонском периоде челюстноротые позвоночные (рыбы) вытеснили хищных хелицеровых конкурентов из морей, но те «не растерялись» и быстро освоили сушу, образовав несколько очень разных групп мелких хищников. (И, по словам все того же клопа Говоруна, «…с тех пор мучительно мечтали вернуться в родную стихию. Вы бы только послушали их песни и баллады о море!».) Почти до середины каменноугольного периода хелицеровые оставались самыми крупными плотоядными существами на всех континентах, сравниться с которыми могли лишь хищные многоножки. В позднекаменноугольных лесах хелицеровые быстро освоили многочисленные ниши, предоставленные древовидными исполинами: пробуравили древесину (панцирные клещи), зарылись в корнях (скорпионы), затаились в коре (тригонотарбы), расставили тенета (пауки) … В этих лесах одновременно уже существовали, вероятно, все группы паукообразных, дожившие до наших дней, и еще несколько вымерших.
С помощью своих конечностей хелицеровые не только ходили, но хватали и жевали добычу, плавали, осязали пространство, пряли паутину и даже дышали и спаривались. И каждый очередной поворот в истории их ножек означал появление новой, ранее не существовавшей эволюционной ветви, иногда толстой и очень разветвленной (клещи, пауки, сенокосцы, лжескорпионы, скорпионы, сольпуги), иногда тонюсенькой (тартариды, фрины, телифоны, кенении, рицинулеи, мечехвосты), но все еще неувядающей, а порой, увы, и такой, которая очень быстро совсем усохнет (ракоскорпионы, тригонотарбы, паукохвосты, фалангиотарбиды, гаптоподы; рис. 24.21). Здесь упомянуто несколько больше групп, чем разобрано выше, но, к сожалению, на всех никаких страниц не хватило бы, да и известно об их ископаемых представителях немного. «Ах, ножки, ножки!», – хочется воскликнуть вслед за «нашим всем», глядя на историю хелицеровых.
Глава 25В полях и на полях Юньнаньщины
Уже в аэропорту Куньмина, центра провинции Юньнань, вас встречают яркие плакаты с радостными многоножками, призывающие обязательно побывать в Чэнцзяне. Где именно находится это место, любой китаец может догадаться по названию, ведь «многоножка» на самом деле является раннекембрийским членистоногим фусианьхойей. А Фусиань – это весьма немаленькое озеро («хой» – по-китайски), окруженное многочисленными гостиницами и домами отдыха, примерно в часе езды к югу от Куньмина.
Юньнань – это китайская «Кубань», местная житница. Здесь действительно выращивают все – от пшеницы (деликатесные блины из которой со сгущенкой можно отведать в местных кафе) до цитронов или руки Будды (это удивительной формы плоды, в которых совсем нет мякоти, но много невероятно приятно пахнущей цедры). Растут здесь также черный, серый и красный (причем некрашеный!) рис; все самые востребованные сегодня чаи (улун, пуэр); фасоль со съедобными листьями (ее мешками закупают приезжие из Нанкина); водяной каштан (в очищенном виде похожий на лук и формой, и вкусом); очень популярный ныне имбирь… Перечислять можно не только до конца главы, но и до конца книги. Так что на местные рынки можно ходить как в ботанический сад. Вдоль дорог стоят крестьяне с мешками, торгующие чем-то похожим на редис. Правда, стоит он почему-то неимоверно дорого (хотя и намного дешевле, чем пучок сияющей от нитратов редиски на весеннем московском базаре). Оказывается, этот корнеплод – андийского происхождения, и заинтересовал он местных работников сельского хозяйства как быстрый и надежный источник обогащения. Это афродизиак, а на афродизиаках китайцы (а вслед за ними и все сравнительно небольшое население остального мира) просто помешаны. Под афродизиачные культуры теперь распаханы все южные отроги Куньлуня до высоты 3500 м. Выше лезть не пришлось.
Нас интересовали не только виды на урожай в Юньнаньщине, но и в первую очередь знаменитые чэнцзянские лагерштетты раннекембрийского возраста (518 млн лет). Сам Чэнцзян – это несколько овражков в окрестностях одноименного городка, сбегающих в сторону озера Фусиань. Здесь история Земли спрессована на самом деле. На расстоянии менее полукилометра, как книги на полке, расставлены слои от верхнеэдиакарских глинистых доломитов (набитых лентами ненокситесов) до нижнекембрийских фосфорито