— Олег! — не выдержал я. — Как тебе не стыдно?
— А что? — удивился он.
— Убери корки, ведь мухи разведутся…
Зая нехотя сгреб корки в тарелку и переставил на другой стол.
Вечером пришла жена. Убирая арбузные корки, спросила:
— Ну, как арбуз?
— Хороший! — сказал Зая.
— Хотя бы скибочку оставили, — заметила она.
— Нам самим мало было, — сказал я, — мне, например, тоже не хватило.
— Ничего, завтра еще купим, — сказала жена.
На другой день она оставила деньги, чтобы Зая купил арбуз. Вечером Зая объявил:
— Арбузов не было, купил дыню.
— Дыни уже есть? — удивился я. — Сейчас попробуем, какие они.
— Невкусные, — успокоил меня Зая, и я увидел на столе корки и дынные семена.
Так мы с Заей целое лето ели ягоды, фрукты, арбузы, дыни.
Пришли к нам как-то гости. Сели за стол. И Зая, конечно, с нами. Сидим, разговариваем. И Зая — тоже. Да еще старается, чтобы только его слушали.
Жена подала утку.
— Мне ножку! — крикнул Зая, подскакивая на стуле.
— Олег, успокойся, — не выдержал я. — Ножки пойдут гостям.
— А я у вас гость! — резонно заметил он. — Дома, например, мама при гостях и без гостей всегда ножки отдает мне, потому что я их люблю, — объяснил он мне, наивному человеку.
Я, посрамленный, замолчал.
— Ах, какой ты, Зая, невоспитанный, — возмутилась жена и плюхнула ему на тарелку ножку вместе с полбоком утки.
Решил я устроить Заю в пионерский лагерь: ни разу не был он в лагерях.
Меня пригласили к ребятам в лагерь выступить, и я прихватил с собою Заю. Пусть посмотрит, как отдыхают дети, может, понравится.
И правда, ему понравилось: играл с ребятами в волейбол, баскетбол и другие игры. Смотрел помещения, где ребята спят, играют, мастерят. Вижу — ожил мой Зая, совсем преобразился, на мальчишку стал похож. И лес, и речка, и жизнь ребят — все понравилось ему.
Набегался Зая, проголодался. Пригласили нас в столовую обедать. Суп Зая съел с аппетитом, второе не осилил — много, зато компот выпил весь. Сказал:
— Ух, наелся!
— Понравилось здесь?
— Да.
— Останешься?
— Нет.
— Почему?
— Мама говорит, в пионерском лагере с голоду умрешь.
Уезжал Зая в середине августа. По дороге на вокзал жена поинтересовалась:
— Понравилось тебе у нас?
— Скучно, — сказал он. — Газа у вас нет. А на газу знаешь как курица проваривается!
Стоя на площадке вагона, обратился ко мне:
— Учительница задание давала — написать, как лето провели. Ты бы написал за меня?
Поезд ушел. Жена вскинула на меня глаза:
— Ну?
— Что?
— Уехал. Рад?..
Я пожал плечами: чему ж мне радоваться? Будто Зая на следующее лето приедет другим.
А вот над его предложением — описать, как он лето провел, — задумался. Может быть, стоит написать?
И написал.
Авось кому-нибудь пойдет на пользу.
БЛЕСТЯЩИЕ ШАРИКИ
Разные бывают у людей странности. Одни собирают какие-то ненужные вещи, вроде этикеток, значков, бутылок, а другие так болеют хоккеем, будто там решается судьба человечества. Кто-то охоч ковыряться в моторе машины, а кого-то хлебом не корми — дай только завести в доме какую-нибудь живность. Кто любит костры жечь, а кто сидеть с удочкой у воды… У каждого свое.
У меня тоже есть причуда, да такая, что и признаться стыдно: узнают люди — смеяться будут. Оказывается, я люблю по свалкам бродить, в мусорных кучах копаться. Не поверите? Но это так.
Первый раз я случайно забрел на свалку, и так она меня захватила, что я с трудом ушел с нее. Полдня слонялся по ней. Даже дым от многочисленных костров не мог меня выкурить оттуда — так интересно было. Пожалел я сильно, что не мальчишка уже, — каких вещей там только не найдешь! Сейчас свалки богатые стали, не то что в пору нашего детства. И с каждым годом они все богаче становятся. По свалке можно судить, как народ живет. Прежде всего сейчас там игрушек разных навалом. А деталей к ним — колес, винтиков, гаечек, проволоки — еще больше. Кроме игрушек на свалке много мебели и разных бытовых приборов: электрические и газовые плитки, холодильники, приемники, велосипеды и даже автомобили! Не детские, не игрушечные, а настоящие, только разбитые. Раньше там были керогазы, примуса, керосинки, а теперь этих вещей днем с огнем не найдешь. За ними не на свалку, а в комиссионный магазин идти надо.
Специально я, конечно, свалки не навещаю, далеко. А вот те, маленькие, что все больше и больше встречаются сейчас в пригородных лесах, не обхожу. Ругаю нерадивых шоферов, которые захламляют лес, а самого так и тянет к этим кучам. А что делать? Пойдешь за грибами, грибов нет, невольно переключаешься на другую охоту.
Находки случаются разные. Но особенно ценной я считаю вот эту…
Однажды я набрел на настоящий клад. Вместе с другим хламом там была выброшена старая железная кровать: панцирная сетка и боковые «стенки» из никелированных прутьев в завитушках и с блестящими шариками, и все это в отличном виде! Цены, кажется, нет этой кровати, а ее выбросили. Особенно шарики были хороши. Заходился я снять их, да ничего не вышло: голыми руками не открутить. На другой день захватил инструмент и чуть свет специально поехал в лес. Боялся: вдруг кто-нибудь опередит. Кровать, к моей большой радости, лежала нетронутой, и я скрутил все шарики до одного. Они и сейчас у меня хранятся, уже года три.
И хотя я до сих пор их никуда так и не пристроил, я уверен: из них можно очень красивую вещь сделать. С блестящими шариками! Эдакое в духе «ретро» что-нибудь!
Правда, моя жена утверждает, что этим шарикам место именно там, где я их нашел, но я ей не верю. Женщина в подобных делах мужчину никогда не поймет. Ведь она высмеивает даже мое желание купить себе электрическую железную дорогу в Детском мире! Что уж тут говорить о таких красивых вещах, как блестящие шарики…
ХОДИКИ
Как всякие ходики, они не могли ходить нормально. Идут-идут — и вдруг станут, и теперь надо искать им новое положение, в котором они снова застучат своим маятником. А положения эти они принимали самые разнообразные: то вдруг им понадобится, чтобы низ их был задран неестественно вверх, а верх — наклонен вниз; то захочется им накрениться на левую сторону, а то ни с того ни с сего — на правую. Иногда они принимали почти горизонтальное положение и висели так какое-то время, пока не уставали и не придумывали еще что-либо.
То они идут нормально со своей родной гирькой, то вдруг им захочется, чтобы на нее повесили еще либо утюг, либо замок, либо полкирпича, а иногда и все вместе. Однажды они очень долго шли с подвешенной на их цепочку четвертинкой водки. А когда содержимое четвертинки понадобилось и я заменил его водой, ходики остановились. После мне пришлось несколько дней искать им новое положение и новую подвеску.
Всякий раз, когда они останавливались, я откручивал стрелки, доставал механизм часов и смазывал его то подсолнечным маслом, как это делали наши предки в давние времена, то сливочным, то солидолом, то автомобильным моторным маслом «АС-8». Перед смазкой, как человек, знающий толк в технике, я мыл шестеренки бензином и подтягивал плоскогубцами соединительные гаечки.
Последний раз я смазал их маслом от швейной машины и затянул все гаечки на полную силу, но часы так и не пошли.
Домашние советовали выбросить их и не мучиться больше. Жалко, что ли? Ходики ведь — какие это часы?
Жалко. Не могу выбросить. Они уют создают. Днем, а особенно — ночью проснешься — они тикают. Размеренно так, спокойно: тик-так, тик-так… И на душе становится покойнее от их неторопливого отсчета времени…
В мастерскую отнести? Неловко: ходики ведь — какие это часы? Их и чинить-то, наверное, не возьмутся. Еще осмеют…
Но собрался, понес.
Мастер при мне распотрошил их, стал гаечки откручивать — не тут-то было. Спросил:
— У вас машина есть?
— Есть, — признался я и тут же на всякий случай добавил: — Старенькая…
— Вы в машине подшипники затягиваете до отказа?
— Нет! Как можно? Сгорят… А что?
— Да то…
Мастер наконец открутил соединительные гаечки и тут же снова стал их подкручивать. Не плоскогубцами, не ключом даже, а просто двумя пальцами. Легонько так прикрутил их и стал снова собирать все. Собрал и вернул мне часы.
— Все. Отличный аппарат!
«Аппарат»? Смеется?
— Будут идти и еще внукам останутся! Только точное время отрегулируйте пятачком маятника.
— Это я знаю… Сколько с меня?
— Ничего: часы исправны.
Принес домой, повесил, толкнул легонько маятник — пошли. Пошли! Да так легко, весело, будто их освободили от каких-то тисков.
И вот уже пятый год идут. И время точное показывают. Все остальные часы, какие есть в доме, сверяем по ходикам: и наручные, и настенные пружинные, и далее электронный будильник.
А что за «поломка» у ходиков была — молчу, в тайне держу — боюсь престиж свой уронить: я ведь во всем доме слыву «мастером на все руки».
ГДЕ-ТО НА ЗАПАДЕ(Рассказ моего друга Г. Г.)
— Дорогие товарищи!.. Саша, Виталий, Женя… Дорогие друззя! Это что! Вы послушайте, что я вам расскажу. Саша, подожди, не уходи, одну минутку. Вот послушайте… Летел я по приглашению этих… как их? Но это неважно. В общем — летел с докладом то ли об Омаре Хайяме, то ли о Тутан Хамоне, то ли о Томасе Манне, то ли о самом себе… Но это неважно. Одним словом, летел туда. Самолет сел в Мадриде… Нет, вру… В Париже… Или в Бонне. Забыл уже. Кажется, все-таки в Париже. Но это неважно. В общем, где-то там, у них. Да-а… А нам надо делать пересадку и лететь дальше. Со мной был еще мой друг поляк Сикорский… Нет, вру, кажется, араб Мухамед Али… А может, немец Бауэр?.. Вот черт, склероз. Забыл уже. Но это неважно. Важно то, что нам надо лететь дальше. Вот забыл только куда. То ли из Мадрида в Лиссабон, то ли из Парижа в Марсель, то ли из Бонна в Рим или из Рима в Афины… Но это неважно. Погоди, Саша!.. Ну, куда ты торопишься? Успеешь… Одну минутку. Ну вот. Нам, понимаешь, надо сдать багаж. А этот мой то ли немец, то ли араб, черт его знает кто, хвастался, что владеет всеми европейскими языками. Я говорю ему: «Читай! Вот вывеска. Читай, что там написано?» Он читает долго-долго. Наконец говорит: «Что-то про багаж». — «Ну, говорю, давай сдавать». Мы сдали, они приняли, дали нам квиточки, и мы полетели дальше. Прилетаем. А багажа нет. Вы послушайте, что было дальше, это очень важно. Мне же доклад надо делать, а бутылка абхазского коньяка вместе с докладом остались в портфеле. Ну, начали мы тут показывать свои квитки. Оказалось, что мы сдали свои вещи в камеру хранения. А? Ха-ха!.. Подожди, Саша, ну, подожди. Еще не все. Куда ты все торопишься? Ну, не выйдет вовремя газета, ну опоздает, на день позже получит ее читатель? Ну и что? Катастрофа, да? Ты послушай. Взяли у нас эти квитки и сказали: «Попробуем помочь…» Ну, идет симпозиум этот, я выступил, не помню, о чем говорил, но все остались довольны, как всегда. Пора домой, а багажа все нет. И вдруг стук в дверь. И заходит, друззя мои!! Кто бы вы думали? Красотка! Ну вот настоящая красотка! И спрашивает: «Синьор Г. Г., к вам можно?» Ну, конечно, можно! Такая красотка — пальчики оближешь! Пца!.. Она открывает дверь пошире и приглашает кого-то еще: «Силь ву пле в номер». И тут входят двое. И что бы вы думали? Вносят мой чемодан и портфель! «Ваши?» — спрашивает красотка. «Конечно! — говорю. — Надо расписаться»? — «Нейн, нейн, — улыбнулась и: — Ариведерчи». И ушли. Я тут же к портфелю. Открываю. И что бы вы думали! Коньяк лежит, а доклада нет. А? Но это неважно. Я что хочу сказать, друззя мои? Культурный народ все-таки! У нас бы было все наоборот: коньяк бы выпили, селедкой закусили, а докладом в лучшем случае руки вытерли. А там нет: им нужны прежде всего знания, они бросаются на культуру.