ии привыкли судить по тому, насколько экспорт превосходит импорт. Страна, которая экспортирует больше, чем импортирует, имеет положительное сальдо торгового баланса, в противном случае сальдо считается отрицательным. Навязав Германии репарационные платежи выше, чем у той было золота, союзники обрекли себя на отрицательное торговое сальдо. К их ужасу, стимулируя германскую продукцию на экспорт, они нечаянно поставили немцев в привилегированное положение.
Кроме этой общей проблемы, у каждой страны была и своя специфика. Германия не производила ничего, что не могли производить союзники, и угроза конкуренции повсеместно вызвала бурное негодование. Англичане не захотели закупать немецкий уголь, поскольку их собственная угольная промышленность пребывала в упадке. Французы отказались от чугуна и стали Германии, поскольку как раз занялись увеличением собственной черной металлургии с помощью недавно приобретенной руды Лотарингии. И так далее. Короче, державы-победители в своей решимости наказать Германию и заставить ее заплатить так же решительно отвергали выплату в какой-либо конкретной форме.
Из этой бредовой ситуации нашелся в равной степени бредовый выход. Союзники решили одолжить Германии необходимую сумму, заявив буквально следующее: «Мы не отменим репарацию, так как вас следует наказать за ваши злодеяния; с другой стороны, мы не можем позволить вам заплатить, так как это погубит нашу промышленность. Поэтому мы одолжим вам деньги, которые вы нам потом вернете. Таким образом мы и принципом не поступимся, и себе не навредим. А что касается наказания, мы надеемся, оно просто откладывается».
Такое «решение», очевидно, помогло лишь на короткое время. Кредиторы, естественно, желали получать от немцев проценты, с выплатой которых существовала та же дилемма, как и с изначальной репарацией. Немцы не могли платить золотом, а страны-союзники не позволяли им расплачиваться товаром. Пришлось одолжить им денег для выплаты процентов. Понятно, что такие игры всем рано или поздно надоели. Когда люди устают давать кредиты стране, не получая никакой отдачи, считается, что страна теряет кредитоспособность. В такой ситуации народ обычно требует реальной оплаты того, что ему причитается. Но, как мы знаем, у немцев для этого не было никакой возможности. Засим последовали банкротства, сначала в Германии, затем среди тех, кому задолжали обанкротившиеся немцы, затем среди тех, кому те люди задолжали деньги, и так далее. Результат – всеобщая депрессия, обнищание, голод, разорение и прочие бедствия, от которых страдает теперь мир.
Я ни в коем случае не утверждаю, что во всех наших бедах виноваты германские репарации. Долги союзников Америке также сыграли свою роль, как и все прочие частные или государственные долги, где кредиторов отделяла от должников стена высоких тарифов, затрудняющая выплаты в виде товаров. Просто история репарации Германии, хоть и не была единственным источником проблем, явилась ярчайшим примером смешения понятий, которое так сильно усложнило ситуацию.
Путаница в мыслях, приведшая к таким несчастьям, происходит из-за непонимания разницы между точкой зрения потребителя и точкой зрения производителя, вернее, производителя в условиях конкуренции. При назначении репарации союзники мнили себя потребителями: им нравилось считать немцев этакими временными рабами, а самим пользоваться германской продукцией, достающейся им без труда. А после заключения Версальского договора они внезапно вспомнили о том, что являются еще и производителями и что поток немецких товаров сведет на нет их собственную промышленность. В полном замешательстве они начали чесать затылки, да все без толку, даже когда они собрались вместе и назвали коллективное чесание в затылках «международной конференцией». К сожалению, правители мира слишком невежественны, чтобы как следует разбираться в вопросе, и слишком тщеславны, чтобы обратиться за советом к тем, кто мог бы им помочь.
Представим в целях упрощения задачи, что одна из держав антигерманской коалиции – отдельный человек, этакий Робинзон Крузо на необитаемом острове. Версальский договор обязал немцев бесплатно снабдить его всем необходимым для жизни. А он, по примеру стран-победителей, сказал бы: «Нет, угля мне не надо, иначе я не стану добывать и обрабатывать древесину; не надо и хлеба, иначе все мои посевы и гениальная самопальная молотилка пропадут почем зря; не надо мне и одежды, иначе мое примитивное производство из шкур животных закончится, не успев начаться. Я не против золота: оно мне не навредит, потому что я спрячу его в пещере и больше к нему не притронусь. В любом случае никакой выплаты в годной для чего-либо форме я не приму». Скажи такое наш воображаемый Робинзон Крузо, мы решили бы, что он в одиночестве свихнулся. Тем не менее именно такие требования державы-победители предъявили Германии. Когда не человек, а правительство ведет себя невменяемо, это считается проявлением выдающейся индустриальной мудрости.
Единственное значимое различие между Робинзоном Крузо и целой нацией заключается в том, что тот ценил свое время, а нация – нет. Человек не стал бы тратить время на изготовление одежды, которую ему предлагают бесплатно. Однако страны считают, что должны производить все необходимое сами, за исключением того, чему препятствуют естественные условия вроде климата. Будь у правительств здравый смысл, они бы давно подписали международные соглашения о том, какая нация что поставляет, и не пытались бы производить все, что только можно. Ни один человек не мастерит для себя и одежду, и обувь, и еду, и дом, понимая, что в таком случае сможет рассчитывать лишь на самое низкое качество. А до правительств принцип разделения труда никак не дойдет. Иначе они позволили бы Германии расплачиваться определенными категориями товаров, которые перестали бы производить сами, а людей, оставшихся без работы, обучили бы другой профессии за государственный счет. Однако тут потребовалась бы организация производства, что противоречит утвердившимся догмам бизнеса.
Предрассудки по поводу золота, как ни странно, прочно укоренились не только в умах тех, кому они выгодны, но и в тех, кому вредят. Осенью 1931 года, когда французы принудили Англию отказаться от золотого стандарта, они вообразили, что здорово насолят англичанам, с чем те по большей части согласились. Целую нацию охватило чувство унижения, похожее на стыд. И это притом что на отказе от золотого стандарта настаивали ведущие экономисты мира, и их правота была доказана временем. Выходит, что люди, отвечающие за финансы, настолько невежественны, что британское правительство пришлось принуждать к соблюдению интересов собственной страны, а французы оказали англичанам невольную услугу лишь в силу своего враждебного отношения.
Среди всех видов общепризнанно полезной деятельности добыча золота занимает первое место по абсурдности. Золото выкапывают из земли в Южной Африке и с колоссальными мерами предосторожности против краж и непредвиденных случаев переправляют в Лондон, Париж или Нью-Йорк, где снова помещают под землю в хранилища банков. С таким же успехом оно могло оставаться и в недрах Африки. Если бы золотой запас для чего-то предназначался, в нем был бы какой-то смысл, однако, согласно общей договоренности, резерв не должен опускаться ниже определенного минимума, что, по сути, его аннулирует. Отложить сто фунтов на черный день – вполне мудрое решение. Но решить, что последние сто фунтов я не потрачу, как бы ни нуждался, – то же самое, что вычеркнуть их из своего состояния или кому-то отдать. Именно так обстоит дело с банковскими резервами, раз они недоступны ни при каких обстоятельствах.
Требование, чтобы некая часть национального достояния хранилась в виде настоящего золота, – пережиток, несомненно, варварский. В частной коммерции внутри любой страны золото давно вышло из употребления. Уже до войны оно использовалось редко и в небольших количествах, а люди, выросшие после войны, точно не знают, как выглядит золотая монета. Однако по-прежнему считается, что финансовая стабильность каждого гражданина каким-то волшебным образом зависит от золотого запаса в центральном банке его страны. Во время войны, когда из-за подлодок перевозить золото стало опасно, абсурдность достигла своего апогея. Золото все еще добывалось в Южной Африке, где затем и хранилось, а страны договаривались, какая его доля принадлежит Соединенным Штатам, Англии, Франции и так далее. Почему тогда просто не договориться, что золото как бы выкопано, а на самом деле оставить его спокойно лежать в земле?
Теоретически золото хорошо тем, что защищает от нечестности правительств. Плохо то, что на практике не существует способа заставить власти держаться за золото в условиях кризиса, и поэтому они отказываются от него всякий раз, когда им это выгодно. Все европейские страны, участвовавшие в войне, обесценили свои валюты и таким образом списали часть своих долгов. Сославшись на инфляцию, Германия и Австрия полностью отказались от своего внутреннего долга. Франция снизила франк до пятой части прежней стоимости, уклонившись тем самым от выплаты четырех пятых всех государственных долгов, выраженных во франках. Фунт стерлингов стоит лишь около трех четвертей прежней стоимости в золоте. Только русские прямо заявили, что не отдадут долги, за что их хором осудили: все-таки отказ требует соблюдения определенных приличий.
На самом деле страны, как и люди, возвращают долги лишь тогда, когда им выгодно. Чисто правовая гарантия, вроде золотого стандарта в тяжкие времена не действует, а в остальное время просто не нужна. Частному лицу выгодно быть честным до тех пор, пока есть вероятность, что понадобится занять вновь; как только кредит исчерпан, бывает выгоднее скрыться. Положение правительств относительно собственных граждан отличается от отношений с другими странами. Подданные находятся в его власти, поэтому здесь нет иных поводов для честности, кроме как желания занять еще. Когда внутри страны занимать нечего, как в Германии после войны, правительство печатает деньги, чтобы обесценить валюту, и таким образом избавляется от внутренних долгов. Иное дело – задолженность внешняя. Когда русские отказались от выплаты долгов другим странам, на них ополчился весь цивилизованный мир и обрушилась жесткая враждебная пропаганда. Большинство стран не в состоянии противостоять подобным явлениям и потому к своим внешним долгам подходят с осторожностью. Именно этот факт, а отнюдь не золотой стандарт, гарантирует выплату предоставляемых стране кредитов. Гарантия, прямо сказать, ненадежная, и улучшить ситуацию сможет лишь создание международного правительства.