Я пыталась удержать Славу, но его тело вдруг стало невероятно тяжелым, хотя он, конечно, и так немало весил. Мне было не справиться! Я поняла, что сейчас упаду сама, вместе с ним. Потом я почувствовала что-то липкое на руках…
Внезапно кто-то подхватил тело Славы, иначе я бы точно рухнула на землю вместе с ним.
– Сейчас, сейчас! – сказал какой-то мужчина, рядом с ним стояла обеспокоенная женщина. Вокруг них бегал черный спаниель. – Аня, в «скорую» звони!
Мужчина уложил Славу на асфальт.
– Плед есть какой-нибудь? – поднял на меня голову, вынул ключи от машины, которые Слава так и сжимал в руке, и протянул мне.
Я в сомнамбулическом состоянии открыла машину, заглянула в салон, потом в багажник, нашла там какую-то старую куртку, вытащила, протянула мужику.
– Машину закрой! – велел он, явно понимая, что мне требуются четкие указания. Я плохо соображала в эти минуты.
Я закрыла машину. Тут к нам прибежал еще один дядька с болонкой на руках.
– Там Лорд бабу держит! – сообщил очередной собачник. Как хорошо, что мы возвращались как раз в то время, когда у нас во дворе гуляют с собаками! – Пистолет рядом валяется. Громадный! Я таких никогда не видел!
– Может, автомат? – высказал предположение хозяин спаниеля.
– Выстрел был один, – напомнила его жена. – Один раз громыхнуло.
– Так автоматы и одиночными стреляют.
Они начали говорить про оружие. Я слушала это какой-то частью сознания, не понимая смысла. Я стояла на коленях на холодном асфальте рядом со Славой, держала его за руку.
Внезапно я почувствовала, как он сжал мою руку, потом открыл глаза!
– Пожалуйста, не умирай! – закричала я. – Не оставляй меня!
Двое мужчин и женщина обернулись на нас, хозяин спаниеля склонился над Славой.
– Только бы сердце было не задето!
Я проследила за его взглядом. Слава был ранен в грудь, и крови из него уже вытекло много. Очень много… Задето легкое? Что там еще есть в груди? Но ведь людей же спасают после ранений в грудь! Ведь правда же спасают!
Первой приехала не «скорая», а полиция. Меня о чем-то спросили, но я не смогла ответить, я была в шоке. Собачники стали что-то объяснять полицейским. Потом приехала «скорая».
– Отпустите его! – приказали мне.
Я ведь так и держала Славу за руку. Но я не поняла, что мне говорят. То ли врач, то ли фельдшер разжал мою руку и высвободил Славину. Слава опять лежал с закрытыми глазами, но дышал!
– Спасите его! Только спасите! – прошептала я. – Пожалуйста!
Славу быстро погрузили на носилки и занесли в машину.
– Вы – жена? – спросили у меня. На этот раз спрашивал кто-то из полицейских.
Я могла только кивнуть, потом полезла за Славой в карету «скорой помощи». Врач что-то говорил полицейскому насчет того, куда мы поедем. Но надо же быстрее! Каждая минута на счету! Из него же вытекают кровь и жизнь!
Когда «скорая» выезжала из двора, подъехали еще какие-то машины. То ли из прокуратуры, то ли еще из какой-то инстанции. На «скорой» включили сирену, и мы довольно быстро доехали до больницы. Поздний вечер выходного дня. Никаких пробок. Да и больница оказалась совсем близко.
Славу сразу же отправили на операционный стол. Я рухнула на стул. Ко мне подошла женщина, то ли врач, то ли медсестра, то ли администратор, стала задавать какие-то вопросы. Я поняла, что их не слышу. Или не понимаю.
К ней подошла вторая.
– Она в шоке, – сказала вторая первой.
Потом вторая куда-то ушла, вернулась со шприцем, сделала мне укол, посмотрела мои зрачки. Я поняла, что сжимаю в руках борсетку Славы. Моя сумочка так и болталась на плече. Хорошо, что не потеряла. Там же все документы. А в борсетке – Славины документы.
Потом мне принесли сладкого чаю, заставили выпить.
– Говорить можем? – спросила первая дама.
Я кивнула. У меня записали данные Славы, спросили про аллергию. Но я не знала, на что у него аллергия. Сказала, что вроде бы ни на что. Какие препараты принимает постоянно? Никакие. Спросили про травмы. Я вспомнила про аварию. Сказала. Женщина заинтересовалась. Я не могла ответить на многие из ее вопросов. Она спросила, в какой больнице лежал Слава после аварии. Это я знала и сообщила.
– Мы с ними свяжемся, – сказала она и наконец оставила меня в покое.
Операция шла два с половиной часа. Наконец вышел врач и сказал, что сделал все, что мог.
– Он будет жить?! – кинулась я к нему с расширенными от ужаса глазами.
Врач молчал.
– Он жив?!
– Да, он жив. А шансы – пятьдесят на пятьдесят. Задето легкое, он потерял много крови. Молитесь.
Не знаю, как я не потеряла сознание. Пятьдесят на пятьдесят! Это ужасно! И еще совсем недавно была авария. И опухоль в голове!
Я сказала про опухоль. Эта информация очень заинтересовала хирурга. Но я не знала деталей.
– Вы говорите, что ему оставалось не так долго жить?
– Я не знаю… Мне так сказали! Я хочу, чтобы он жил!
Врач странно посмотрел на меня.
– Поезжайте домой, – мягко велел он. – Сегодня вы здесь уже ничем не поможете. Выспитесь. Вам надо отдохнуть. И вам нужны силы.
В этот момент в коридоре появились представители органов, которые приехали поговорить с врачом и со мной. Вероятно, они уже закончили работу в нашем дворе.
– Отвезите, пожалуйста, женщину домой, – сказал врач то ли полицейским, то ли прокурорским. – Транспорт уже не ходит, а она в… плохо себя чувствует. Она в любом случае не в состоянии отвечать на ваши вопросы.
– Тогда пусть посидит здесь, – сказал один из представителей органов и принялся записывать показания врача. Хотя это явно было формальностью. Закончили они быстро.
Потом меня усадили в машину, на самом деле довезли до подъезда, один из представителей органов сказал, что придет ко мне домой завтра.
– Я буду в больнице, – ответила я. – Приезжайте в больницу. Я буду с ним.
Он попросил меня продиктовать ему номер моего мобильного. Но номер вылетел у меня из головы. Я просто протянула трубку. Мужчина позвонил с нее на свой номер, мой высветился, он кивнул.
– А… кто стрелял? – вроде очнулась я.
– Мачеха вашего мужа.
– Шура?! – пораженно спросила я и уставилась на представителей органов большими круглыми глазами.
– Вы не видели?
Я покачала головой. Я даже не знала, что стреляла женщина. Хотя вроде бы соседский Лорд схватил женщину. И кричала женщина… Я плохо помнила, что было сегодня вечером.
– А что вы видели? – спросили у меня.
– Ничего… Был какой-то странный грохот. Я только потом поняла, что это выстрел. Слава внезапно стал на меня падать. Он как-то странно охнул… И осел. Я пыталась его удержать. Я вначале даже не поняла, что он ранен. Подбежал мужчина с собакой. Подхватил Славу…
Я опустила взгляд на грудь и только сейчас поняла, что мое пальто все в крови, то есть в уже засохших бурых пятнах.
– Когда вы в последний раз видели Александру Мюллер?
– Кого? – в первый момент не поняла я.
– Мачеху вашего мужа.
– А… Я даже не знала ее фамилию.
Я сказала, когда она приходила и что это была наша первая и последняя встреча.
– Зачем она явилась к вам?
– Утверждала, что мой муж держит в каком-то подвале ее первого мужа, отца моего мужа. Или не в подвале, а… Не помню. В общем, где-то его запер. Но его застрелили несколько лет назад! Мне показалось, что она – сумасшедшая.
– Нам тоже, – улыбнулся мужчина, который задавал вопросы.
– Так ей что, ничего не будет?! – воскликнула я. – Она стреляла в Славу, шансы пятьдесят на пятьдесят, а она может выйти сухой из воды?!
– Если ее признают сумасшедшей, то она будет отправлена на принудительное лечение.
– В Германии или у нас? – почему-то спросила я.
И тут выяснилось, что представители органов не знают, что Шура – гражданка Германии. Оба застонали. Для них это была очередная головная боль.
Мне в принципе было плевать на Шуру. Мне хотелось только, чтобы выжил Слава. Меня больше ничего не интересовало!
Уже в нашей квартире я сбросила вещи на пол. Я была не в силах отмывать пальто. Мне было плевать на то, что я, снимая, порвала красивое платье, в котором ходила в театр. Я даже не смогла принять душ. Я только смыла косметику – те остатки, которые не смылись со слезами.
Потом я рухнула в постель и, к своему удивлению, мгновенно заснула.
Разбудил меня телефонный звонок.
– Ты сегодня приедешь, Лида? – спрашивала мама.
Так ведь мама же еще ничего не знает о случившемся!
– Мама…
Я зарыдала и между рыданиями рассказала о том, что произошло вчера.
– Лида, давай возвращаться домой, – сказала мама после того, как я закончила свой рассказ. – Подумай хорошенько. Не наш это город. И не наш мир. Чужое нам тут все. У нас все-таки жизнь спокойная. Настенька ходить будет, жить нормально сможет, не будет чувствовать себя ущербной. И работа тебя ждет. И дом у нас есть. Проживем, Лида! Ведь жили же.
– Я люблю его, мама.
– О господи!
– Я не могу его оставить. В особенности сейчас.
– Да я не говорю про сейчас! Настеньку-то еще не выписывают. Ну, поправится Слава, от ранения поправится, а голова? С головой-то у него не все в порядке!
– Если… Я не хочу об этом даже думать, но если… все закончится, то да, мы уедем домой. Тогда нам здесь будет нечего делать. Я просто не смогу тут жить.
Да и кто даст? Не зря же Костя, его жена и теща потратили деньги на мое преображение? Ведь была договоренность, которую я не собираюсь нарушать. Мы уедем. И… питерский этап моей жизни закончится навсегда. Трудный, опасный, но счастливый. Именно здесь я встретила свою любовь. Именно здесь я узнала женское счастье. Мне оно нужно, а не деньги Славы.
В любом случае я не могу больше обманывать его. Я признаюсь ему во всем. Я признаюсь, что я – не Лариса. И… пусть он решает. Если он меня прогонит, я уеду. Я не буду ни на что претендовать. А Костя, его жена, теща… пусть они сами разбираются со Славой. Я не могу, не хочу и не буду больше его обманывать. Я не могу жить во лжи.