Поиск-90: Приключения. Фантастика
«Поиск» — сборник приключений и фантастики, выпускаемый поочередно тремя уральскими издательствами вот уже десять лет. Свердловск, Пермь, Челябинск начиная с 1980 года публиковали здесь своих фантастов и приключенцев. Отметить десятилетие сборника и издать его десятый выпуск выпало Перми.
В разделе «Приключения» под псевдонимом Ю. Уральский выступает профессиональный работник уголовного розыска, знающий его будни не понаслышке. История расследования убийства, ниточки от которого потянулись далеко в уральскую глубинку, подкупает достоверностью изображения характеров в предполагаемых обстоятельствах.
В разделе «Фантастика» много молодых авторов. И некоторые из них действительно молодые — студент-филолог Л. Бекетов, успевший опубликоваться в сборнике «Пульс-89», аспирант-философ С. Щеглов. Не слишком известно читателям и имя Л. Докторова, хотя его рассказы появлялись в периодике с начала 80-х. На этот раз он выступает в редком еще в нашей фантастике жанре «космической оперы». В. Киршин во вполне традиционном сюжете о «переселении душ» нашел своеобразнейший поворот. «Что было бы, если…» — посылка невеселой киноповести Ю. Попова, своеобразно трактующей тему, введенную в наше искусство «Письмами мертвого человека». А вот повесть Е. Филенко глубоко оптимистична и гуманна. «Космическая робинзонада» на далекой планете дает возможность читателю задуматься о вполне земных и так необходимых сейчас вещах — сострадании и милосердии.
«Критика и библиография» представлены статьей Е. Тамарченко и материалами к библиографии пермской фантастики кудымкарского библиографа А. Мешавкина. Корни ее на прикамской земле уходят чуть ли не к началу пермской печати вообще.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Ю. УральскийЖАРКИЕ ДНИ ЗИМЫ(Из записок оперуполномоченного уголовного розыска)
Рация, установленная на панели машины, издала длинный вибрирующий звук и смолкла.
— Антонов, ты где сейчас находишься? — раздался вслед за зуммером голос дежурного по отделу Долгушина.
— На Армавирской…
— Слушай, сгоняй на Нагорную девять, квартира пять…
— Что стряслось?
— Женщина какая-то звонила. Не то драка, не то убийство…
— Так драка или убийство? — как можно ехиднее спросил я.
— Мне отсюда не видать, — обиженно пробурчал Долгушин.
— Вечно у него так, — засмеялся сидевший за моей спиной инспектор уголовного розыска Ханов. — Драка, убийство… Ничего себе крайности.
— А что у нас на Нагорной? — спросил старший лейтенант Колесов.
— Зинка Круглова там живет. По кличке Брага, — ответил Ханов. Он обладал великолепной памятью и сейчас, небрежно развалясь на заднем сиденье машины, вещал. — В прошлом году участковый Митрошин составлял на нее протокол за самогоноварение. Целых тридцать литров! А вы знаете, как она закваску готовила? Ни в жисть не догадаетесь. Нальет в стиральную машину воды, насыплет сахару, дрожжей и целую ночь гоняет. А к утру бражка готова. Ну, а коль по закону все орудия производства положено изымать, Митрошин изъял у нее и стиральную машину. Приволок все это добро в отдел… Я у него спрашиваю: «Тебя, Митрошин, жена, что ли, из дому выгнала?» Он аж обиделся: «С чего ты взял?» «А машину, — говорю, — на кой черт приволок? Бельишко стирать будешь? Не хватало, чтобы ты наш отдел в прачечную самообслуживания превратил. Портки стирать…»
— Трепач, — устало произнес Колесов. — Язык без костей…
— Приедем, сам спросишь, — ничуть не обиделся Ханов.
Дом под номером девять стоял на отшибе. Это был двухэтажный, с одним подъездом, барак. Такие строили сразу после войны.
Света в коридоре нет. Подымаемся на второй этаж, освещая дорогу фонариком. Подходим к двери. Тишина.
— Очередная шутка дежурного Долгушина, — усмехается в темноте Ханов. — На ночь глядя…
Я легонько постучал. В ответ ни звука.
Колесов осторожно потянул дверь за ручку. Она оказалась незапертой.
Ханов осветил комнату фонариком.
На полу, недалеко от входа, головой к двери, прижавшись щекой к грязным доскам пола и неестественно подвернув левую руку, в луже крови лежала женщина.
Я щелкнул выключателем. Тусклая, ватт на сорок, лампочка вспыхнула под потолком.
Ханов, широко расставив ноги, склонился над телом.
— Круглова, — наконец произнес он. — Без всякого сомнения. Пойду вниз. Вызову экспертов и следователя.
Колесов тоже знает, что надо делать, — идет будить соседей.
Я, стоя у двери, осматриваю комнату. Комод, кровать, два табурета, стол… Все. Около комода, на полу, валяется кофточка. Из полуоткрытого ящика торчит рукав какого-то платья. Вещи в ящике свалены в кучу.
Я подошел к комоду. Он находился чуть правее и как-то под углом к пыльному прямоугольнику, соответствовавшему его прежнему месту.
Вернулся Ханов.
— Мне кажется, здесь что-то искали, — сказал я.
— С чего ты взял? — Ханов удивленно посмотрел на меня. — Что у нее искать? Вошь на аркане?..
— А вещи? Комод?
— Похоже, — неуверенно согласился он. — Комод — штука тяжелая… Это верно.
В коридоре послышался шум. В проеме двери появился Колесов. Позади него маячил «мужичок с ноготок».
— Это Кузьмич, — сказал Ханов. — Он частенько здесь бывает. С ним надо бы поподробнее поговорить.
— Хорошо, — кивнул я и, оставив Ханова продолжать осмотр, вышел в коридор.
В коридоре стояли еще человек пять соседей. Заспанные и злые. Времени уже первый час ночи.
— Зачем подняли? — раздраженно спросила высокая худая женщина. — Рабочий день завтра. Прямо ни днем, ни ночью покоя нет!
— От кого? — я внимательно посмотрел на нее.
— От жильцов таких! — женщина кивком указала на дверь квартиры Кругловой. — Ну, куда я завтра с больной-то головой?.. Какой я работничек завтра?
— Мы вас долго не задержим, — сказал я. — Нам необходимо уточнить, кто из вас сегодня, то есть вчера, двадцать шестого, находился днем дома.
— Я был дома, — сказал Кузьмич. — Цельный день. Правда, отлучался часика на два… Ну… сами понимаете… подлечиться тоже надоть…
— Вот, вот! — перебила его высокая худая женщина. — Алкаши проклятые! И где только деньги берут?
— Случилось-то что? — спросила толстушка, стоявшая у самой двери.
— Убивство случилось, вот что! — брякнул вдруг Кузьмич, все ж таки разглядевший в полумраке комнаты труп Кругловой.
Женщина, вскрикнув, отшатнулась от двери.
— Кого убили-то? Зинку? — наконец опомнилась толстушка.
— Да. Был у нее кто-нибудь днем?
— К ней все Клавка бегает. Подружки они, — сообщила высокая худая женщина. — Одного поля ягоды… Через четыре дома отсюда живет. Я ее утром, часиков в восемь, видела. Может, чуть позже…
— Где вы ее видели?
— Во дворе и видела… Да вон и Шурка ее видела сегодня, — указала она на толстушку.
— Во сколько?
— Часов в девять, — ответила толстушка. — Я здесь в магазине неподалеку работаю. Мне баллон с газом должны были привезти. Ну, я и отпросилась. Только во двор вхожу, смотрю, Клавка из подъезда выходит. Сумочка в руке хозяйственная. И так, бочком, шасть мимо меня и покатенила в сторону магазина, аж снег клубится. Она здесь каждый божий день ошивается.
— А во сколько она назад вернулась?
— Не видела. Врать не буду. Знаю только, что в магазине она была. Нина Игнатьевна — продавец винного отдела — сказала, что Клавка у нее две бутылки водки и бутылку портвейна клянчила.
— Дала? — спросил я, внимательно глядя на Шурку. — Время-то раннее.
— Не знаю… — потупилась Шурка.
— Та-ак… — усмехнулся я. — В детство впадаем. Запоздалые угрызения совести.
— Дала, — ответила Шурка.
— Я пойду к Клавке, — сказал Колесов. — Приведу ее сюда.
Ровно в час ночи приехала опергруппа во главе с начальником уголовного розыска майором Кудряшовым. А еще через пять минут судмедэксперт Рогов сообщил:
— Убита ножом. Смерть наступила часов десять назад. Точнее скажу после вскрытия.
Мы спустились на первый этаж и с разрешения Кузьмича устроили в его квартире временный «командный» пункт. Впереди ждала бессонная ночь и первый нервный день работы по «горячим» следам.
— Ну, что, Михаил Кузьмич, побалакаем? — спросил Кудряшов, доставая из кармана ручку и записную книжку.
— Я завсегда… — с готовностью кивнул Кузьмич.
— Расскажите все, что вам известно о Кругловой, — несколько резковато попросил Кудряшов.
— Если все рассказывать, ночи не хватит, — горько усмехнулся Кузьмич. — Всяко было… О покойниках плохо не говорят. И я не скажу. Это бабы от злости да из зависти такого наговорят… А у меня злости-то никакой, жалость только. Жалел я ее… Да и попивать-то она стала года три назад, а потом и вообще спилась. Вишь, как скрутило ее… Тут и пошло-поехало… Подружка у нее появилась — Клавка эта. Она ведь моложе Кругловой, почитай, лет на двадцать пять. Смазливая. Таких мужики любят. Ну вот, Клавка, фамилия у нее Смолина, а кличут все больше Рыжая, и начала водить с подружками к Зинке мужиков. Пьянки, драки… Потом с самогонкой этой… В прошлом годе, кажись, было. И надо же бабе додуматься — брагу в стиральной машине варила! Пожалели. Не стали привлекать. Я ей скоко раз говорил: «Остепенись, Зинаида. Добром не кончишь». Да куда там… А накануне этого, — Кузьмич указал пальцем на потолок, — тихо стало. Дня за четыре. Никто не приходил. Только Рыжая и забегала.
— И кто же у нее собирался? — спросил я.
— Обычный контингент, — ввернул мудреное словечко Кузьмич. — Клавка, Васька Крюков… Все нашенские. Неподалеку тут живут. Со стороны никого.
— И большие компании собирались? — спросил Кудряшов.
— Когда как… Бывало и человек по десять.
— Вы, мне помнится, сказали, что дня за четыре «до этого» тихо стало. Что вы имели в виду?