— Разве я сказала, что собираюсь тебя убивать?
— Ты сказала, что я умру на рассвете.
— Этого я тоже не говорила, глупый эльфенок. Я сказала, что закончится твоя жизнь, но это еще не означает, что я тебя убью. А если бы и собиралась, зачем мне нужно было резвиться в твоих объятиях полночи?
Эрфиан оделся и повернулся к Нави.
— Я готов. Куда мы идем?
— На крышу замка.
— Но уже светает. — Он улыбнулся. — Или магия Сновидцев так сильна, что солнце не причиняет тебе вред?
— Я способна изменить чужую природу. Но не свою. Беда магии в том, что ты можешь исцелить любого — но не себя. Понимаешь, мальчик?
Эрфиан молчал, осмысливая ее слова. Целители из деревни Жрецов не раз говорили, что магия дается только тому, кто достиг высших ступеней духовного совершенства. Он должен уметь отдать все силы безвозмездно. Именно поэтому целители не берут плату. Эльфы, которым было суждено стать лекарями — и некоторые Жрецы, в том числе — с детства проходили тяжелые испытания для того, чтобы доказать свою стойкость. Их оставляли в ночной лесной чаще, поили горькой настойкой из полыни, после которой самая тяжелая болезнь, способная свалить с ног взрослое и сильное существо, не причиняла им вреда. Эрфиан однажды был свидетелем того, как целитель, один из друзей отца, вернулся в деревню, покусанный ядовитой змеей, но даже не прихворнул, хотя любой другой умер бы еще до заката.
Зачем существам, которые никогда не болеют, исцеление?.. Подразумевается, что целитель должен быть совершенен.
— Да.
— Мне приятна твоя забота. Если бы дела обстояли иначе, я бы согласилась принять помощь. Я бы полюбила шум моря и пение птиц в лесу. И услышала бы звук твоего голоса.
Нави сказала эти слова с уютным, почти человеческим теплом. Эрфиан подумал о том, что ему не хочется уходить. Сейчас они вернутся в постель, он обнимет ее — и не отпустит даже тогда, когда совсем не останется сил.
Но у вампирши были другие намерения.
— Идем, — поторопила она.
Чем выше Эрфиан взбирался по каменным ступеням, следуя за Нави, тем острее ощущал беспокойство. Оно вцепилось в горло, вытеснив умиротворение, в котором он пребывал не так давно. Что она задумала? Решила выйти на солнце? Но тогда стоило бы говорить о том, что закончится ее жизнь, а речь шла о нем.
Вампирша остановилась под каменным сводом. С крыши замка открывался удивительный вид — часть пустыни и море как на ладони, глубокое чистое небо и солнце, первые лучи которого уже появились из-за горизонта. Эрфиан сделал несколько шагов, выходя на каменную площадку, и замер.
— Иди, мальчик. Посмотри туда — и скажи, что ты видишь.
Он проследил за ее рукой, прикрыл глаза ладонью и отвернулся.
— Рассвет.
— Тебе он нравится?
— Очень. Я часто встречаю рассвет на берегу моря. Иногда и в горах.
— Солнце — великий бог. Когда-то оно было милостиво ко мне, хотя могло убить. Когда-то оно чуть не убило и тебя, но решило пощадить. Оно избрало тебя.
Эрфиан слышал о народах, которые обожествляют силы природы, но был уверен, что вампиры так не поступают. И уж тем более не возносят молитвы солнцу, под которым могут сгореть.
— Как зовут бога, которому ты поклонялся раньше? — поинтересовалась вампирша.
— Я не поклонялся никому.
— Солнце — это мой бог. Я дала ему имя Воин. Он показывает мне верный путь. Каждое утро он поднимается над горизонтом и напоминает о том, что моя война еще не закончена.
Нави сделала шаг вперед и вытянула руки ладонями вверх. От ужаса Эрфиан затаил дыхание. Он смотрел на то, как вампирша медленно, словно во сне, перебирает пальцами в воздухе, и окончательно уверился в том, что боги лишили ее разума. Ему не приходилось видеть, как обращенные существа сгорают на солнце, и он представлял это как вспышку ярко-голубого цвета, оставляющую после себя серебристую пыль, но теперь понял, что ошибался. Руки Нави покрылись алыми точками, потом — глубокими кровоточащими ранами. Мысль о том, какую боль ей это причиняет, была невыносимой.
— Прекрати. Хватит!
Эрфиан подошел к вампирше, обнял ее за плечи и увел в тень.
— Что ты делаешь?! — спросил он, отходя на шаг и глядя ей в глаза. — Для того, чтобы — как ты сказала? — закончилась моя жизнь, ты должна себя истязать?!
— Посмотри. Я жива. Я ведь сказала тебе — это милосердный бог. С сегодняшнего дня он будет твоим. Закрой глаза.
Эрфиан опустил веки и почувствовал, как палец Нави рисует у него на лбу сложный знак, а потом прикасается к щекам. Хорош же он будет, появившись перед Минар с окровавленным лицом.
— Теперь ты — мой маленький воин, — сказала вампирша с нежностью. — Ты будешь защищать меня?
— Но ты должна пообещать мне, что больше не будешь делать себе больно.
Нави подала Эрфиану руки, раны на которых уже успели затянуться и превратились в нежно-розовые шрамы. Он поднес их к губам и поцеловал ладони, одну за другой.
— Не говори слов, о которых потом пожалеешь, — предупредила вампирша.
— Мне не о чем жалеть. Я люблю тебя.
— Мы оба устали, мальчик. Нам нужно отдохнуть. Я покажу тебе свои покои.
Глава третья. Эрфиан
1975 год до нашей эры
Город Хошех
— Значит, янтарные Жрецы живут обособленно и не позволяют другим селиться в деревне?
— Позволяют, но мало кто задерживается дольше чем на пару лун. Темные существа пугают людей.
— Меня ты не пугаешь.
Минар протянула руку и погладила Эрфиана по волосам. Голова девушки лежала у него на плече, он рассказывал ей истории о магии и эльфах, а она слушала. Хотя, скорее всего, не столько слушала, сколько наслаждалась звуком его голоса. Ее устроили бы даже самые скучные в двух мирах легенды.
Впервые служанка пришла в его покои несколько лун назад. Она постояла в дверях, не решаясь приблизиться, потом все же подошла, замерла, прислушиваясь к дыханию Эрфиана, и поняла, что он не спит. На вопрос «не случилось ли чего» Минар безмолвно помотала головой. Не проголодался ли он? Она может принести фруктов или рыбы, оставшейся с ужина. Не мучит ли его жажда? Она может принести кувшин с ледяной водой, а, если он пожелает, вина или сока. Через мгновение они уже лежали рядом и целовали друг друга жадно, как истосковавшиеся любовники.
Наутро Эрфиан проснулся позже обычного, девушка ушла, а подушка хранила запах ее волос. Он чувствовал себя утомленным, но настроения это не портило. Он был счастлив. Хотя бы ненадолго удалось забыть о Нави, которая с каждым днем отдалялась, если уже не стала чужой.
Сначала визиты Минар были редкими, но потом участились. Она появлялась едва ли каждый вечер, могла ненадолго приходить днем. А теперь их не останавливало и присутствие вампирши. Эрфиан показывал девушке красивые гроты в лесу и бесконечное необитаемое побережье. Уединенных мест для свиданий хватало с лихвой.
Оказалось, что служанка моложе, чем он думал: встретила пятнадцатую весну. Она смотрела на него влюбленными глазами, спрашивала, не досаждает ли столь пристальным вниманием, хотя глаза ее говорили другое: почему я не могу приходить к тебе еще чаще? Она превратится в красивую женщину, когда подрастет. Жаль, что здесь ей не найти подходящего мужа.
Происходящее напоминало Эрфиану игру, глупую — и от этого еще более привлекательную. Он не испытывал к Минар никаких чувств, но ему нравилось ее тело: юное и гибкое, с тонкой белоснежной кожей. Даже ее запах, запах человека, он находил приятным. Неприятным было другое. Они могли встречаться хоть каждую ночь, но его одолевали мысли о вампирше. Может, Нави напоила его ядом? Он принял этот яд добровольно, когда прикоснулся к ней той ночью, выпил, наслаждаясь каждым глотком. Возвращаясь к себе после дня, проведенного в ее спальне, он не думал ни о солнце, ни о боге Воине. Он думал о том, что в его жизнь пришло счастье. Если она позволит ему остаться... И она позволила. Но уж лучше бы его отослали прочь.
Вампирша все реже появлялась в замке. Все чаще принимала гостей. Она от силы трижды приглашала его поужинать, но разговоры о чем-то большем заканчивались ничем. Желание избавиться от тоски уводило Эрфиана все дальше от замка — путешествуя, он лечил людей и темных существ, беседовал с мудрецами у костра, слушал рассказы о странных обычаях и культах. По возвращении он привозил Нави ожерелья — не из вампирского золота, потому что оно стоило слишком дорого, а из драгоценных камней и янтаря, такие не грех было преподнести и самой Жрице Эдне или одной из ее дочерей. Вампирша принимала подарки с прохладным безразличием.
Признания в любви не трогали ее сердца, во время серьезных разговоров она делала вид, что думает о другом. Эрфиан ненавидел каждого, кто переступал порог ее спальни. Он не понимал, в чем человек или вампир мог его превзойти. Хорошо, пусть оставит свое тело себе, если ей так угодно — но она может улыбнуться, сказать пару слов, спросить, как спалось?.. В те редкие мгновения, когда Нави бросала на него случайный взгляд или заговаривала с ним, ненависть сходила на «нет», но потом возвращалась. Утром он открывал глаза и думал, что сегодня что-то изменится, пусть и знал, что обманывает себя.
Оставаться в замке и терпеть все это? Уйти и больше никогда не увидеть вампиршу? Одна мысль о том, что он должен принять решение, повергала Эрфиана в отчаяние.
— Не грусти, — шепнула Минар, прикоснувшись губами к его уху. — До рассвета еще так далеко, а я здесь.
Эрфиан не ответил. Девушка вздохнула.
— Она такая красивая. Неудивительно, что ты полюбил ее. Все носят ей подарки — платья, украшения, дорогие вазы, сладости, удивительные фрукты из других земель…
— Ты тоже красивая. Очень.
Минар приподняла голову.
— Правда?
— Ты похожа на мою мать. Отец рассказывал: когда он встретил ее впервые, она собирала в лесу ягоды. За ней наблюдала пара серебряных единорогов. В наших лесах они давно не водятся, но эльфы верят, что их может выманить красивая женщина с чистой душой. Единороги стояли и смотрели, не двигаясь с места. Не пошевелились даже тогда, когда подошел отец. Он увидел маму и в то же мгновение понял, что сделает ее своей женой.