Король порывисто поднялся. Его жены бросали осторожные взгляды на Царсину. На лицах некоторых из них читалось недоумение, а самая старшая осуждала Жрицу. С точки зрения эльфиек королевских кровей, воспитанных с мыслью о подчинении мужчине, она оскорбляла саму женскую сущность, появившись в полном воинском облачении, и уж точно не должна была произносить и сотой доли того, что сказала.
— Ладно, — закивал Ниньяс. — Пусть жрецы селятся тут. Но с одним условием.
— Слушаю, ваше величество.
— Я просил у тебя прибрежные земли. Я хочу, чтобы они принадлежали мне.
— Это плохая мысль, ваше величество, — отпарировал Эрфиан. — Прибрежные земли заканчиваются лесом, где находится храм богини. Ведь их величество не хотят, чтобы жрецы мешали во время праздников полной луны?
Король чуть ли не шипел от злости, но возражений не подобрал.
— Ладно, — повторил он.
Царсина церемонно поклонилась.
— Мудрость их величества не знает границ, — проговорила она. — Я еще не встречала столь проницательного и милосердного вождя.
К удивлению Эрфиана, Ниньяс проглотил лесть и самодовольно заулыбался.
— Приятно слышать такие слова из уст такой женщины, как ты, моя Жрица. Не откажешься ли ты пообедать у нас?
— У меня нет подходящего наряда для пира, ваше величество.
— Это не пир, а скромный обед. Наедине со мной.
— Вынуждена отказаться, ваше величество.Мои воины ждут.
На место привала Эрфиан и Царсина вернулись к заходу солнца. Воины, за неимением лучшего занятия проспавшие весь день, потягивались и зевали, но уже успели развести костер и поджарить мясо пойманных животных.
— Я еще не встречала такого осла, — заговорила Жрица. Это были ее первые слова с тех пор, как она попрощалась с королем во дворце.
— Моя Жрица поступила неосмотрительно. Король Ниньяс долго помнит обиды.
— Будь он проклят. Я голодна как стая оборотней.
— Моя Жрица, ужин готов, — доложил один из воинов. — Советник, — улыбнулся он Эрфиану. — Для тебя мы принесли фрукты и ягоды. Или, может быть, ты тоже угостишься мясом?
— Спасибо, но мне нужно идти. Жрица Такхат ждет меня, а в путешествии по пустыне днем удовольствия мало.
— Прикажу собрать тебе еду в дорогу, — кивнул воин.
Царсина посмотрела ему вслед и тепло улыбнулась.
— Милый мальчик, — сказала она. — Один из воспитанников твоего отца. Через пару лун он получит обруч первого воина. Как быстро летит время…
Небо темнело, воины сновали туда-сюда, приободренные вечерней прохладой. Кто-то чистил оружие, кто-то вызывал приятеля на шутливый поединок. Несколько друзей сидели у костра и обсуждали что-то забавное, время от времени прерываясь и хохоча. Первый воин Хаддат рассказывал сыну, что в походах Эдна приказывала построить для нее временный шатер, и Эрфиан был уверен, что Царсина поступает так же, но ошибся. Жрица, как и остальные эльфы, спала на земле, ела ту же еду, пила ту же воду. Последние несколько лун они часто путешествовали вместе, и его давняя мечта сбылась — он увидел, как выглядит армия янтарных Жрецов изнутри.
Воины оказались не такими невеждами, какими он привык их считать, временами бывали вежливы и обращались к нему «советник». Но больше всего Эрфиана поразило то, с какой легкостью Царсина управляет несколькими сотнями не самых мирных и послушных существ. Между ними царило абсолютное взаимопонимание — иногда хватало взгляда или неуловимого жеста, чтобы воины поняли, что нужно делать. Короткое «не сметь», произнесенное вполголоса, действовало на них так, словно кто-то крикнул им в самое ухо или ударил плетью по лицу. Чем бы ни занимались эльфы, стоило Царсине поднять руку — и отряды во главе с первыми воинами послушно выстраивались за ней ровными рядами, готовые идти даже в лапы к сотням голодных вампиров.
Его возвращение в деревню обрадовало и Жрицу, и Нориэля. Оден уже передал обруч сыну, и теперь они были правящей четой. «Превращение» супруга Царсины завершилось — скромный эльф остался в прошлом. В честь возвращения Эрфиана устроили большой праздник, и на пиру Нориэль произнес длинную речь, в конце которой объявил, что почтет за честь называть его своим советником. Жрица слушала и скромно улыбалась, что не помешало ей по окончании речи обнять мужа и сделать то, чего она не позволяла себе еще никогда — поцеловать в губы. Судя по лицам сидевших вокруг стола, такое поведение для всех стало привычным, но Эрфиан подобной откровенности не ожидал и покраснел.
Идея объединения храмов была воспринята Нориэлем с воодушевлением. Царсина, привыкшая действовать быстро, тут же взялась за дело. Если бы не упрямство короля, они бы добились своего еще несколько лун назад.
— По ком ты тоскуешь? — заговорила Жрица.
Эрфиан поднял глаза. Царсина склонила голову на бок, пристально глядя ему в лицо.
— Ты влюблен. Это написано у тебя на лбу.
Вслед за первыми звездами на небе появился месяц — тонкий, едва различимый серп. Раньше Эрфиан, наблюдая за луной, думал о дальних странах, богах и других мирах, а теперь — только о фиалковых глазах Гриаллы, том поцелуе, который она подарила ему тогда, на базаре, и их последнем разговоре. С тех пор, как он принес ей украшение, они не встречались, только видели друг друга издали. Иногда даже улыбались друг другу, но ближе не подходили и не заговаривали.
Чувство, которое Эрфиан испытывал при взгляде на эльфийку, не походило на болезненную привязанность к Нави. Оно не походило ни на что — нежное, как кружево, хрупкое, как самый тонкий в двух мирах фарфор. Если бы у него был запах, оно бы пахло морской свежестью — ее можно ощутить во время прибоя, когда мелкие соленые брызги падают на лицо. Сколько раз он, говоря себе, что сегодня-то точно подойдет и заговорит с Гриаллой, останавливался, не желая разрушить эту магию… но мысли становились все более навязчивыми, и Эрфиану пришлось признать, что долго он так не протянет.
Целую весну он провел в путешествиях и почти не видел дочь торговца Валида. Когда им все же удавалось взглянуть друг на друга на базаре или на одной из улиц Фелота, эльфийка находилась в сопровождении воинов, и подойти он не мог. Ему хотелось прикоснуться к ней. Снова вдохнуть ее запах. Он хотел вдыхать его целую вечность, засыпать и просыпаться рядом с ней, покупать самые дорогие платья и украшения, выполнять любой каприз.
Он привезет Гриаллу в деревню, служанки заплетут ей косу, она облачится в свадебный наряд. Они произнесут перед лицом первых богов клятву верности, Нориэль благословит их союз, и Эрфиан покроет ее плечи золотым плащом. Еще никогда он всерьез не думал о том, что обзаведется женой, подобные мысли казались забавными и глупыми, но... Если все случится именно так, то придет время — и она подарит ему сына. Наследника. А, может быть, и дочь. У матери и отца было много детей…
— Она красива? — нарушила молчание Царсина.
— Она прекрасна, как полная луна, поднимающаяся над пустыней в ясную ночь, моя Жрица. Как солнце, встающее над морем.
— О, боги, Эрфиан. Это правда. Ты влюблен. Она глупа?
— Нет, моя Жрица.
— Недостаточно богата или недостаточно воспитана?
— Нет, моя Жрица…
— Тогда иди и возьми то, что ты хочешь.Если это не то, что тебе нужно, то уже следующей луной ты перестанешь жалеть. А если не возьмешь, то будешь жалеть всю жизнь. Какого цвета у нее глаза?
Эрфиан нахмурился, не понимая, к чему она клонит.
— Фиалковые, моя Жрица.
— Ну что же, ты возьмешь в жены единственную в двух мирах темную эльфийку с фиалковыми глазами и…
— … с золотыми волосами.
Царсина расхохоталась.
— Так вот почему ты не мог выбрать жену среди наших девушек. Черные глаза и темные волосы тебе не по душе. Сошьем ей свадебное платье из фиалкового шелка. Белу, подойти-ка, — подозвала она одного из воинов. — Твоя жена шьет?
— Да, моя Жрица, — ответил эльф. — Особенно хорошо ей удаются свадебные наряды. — Воин улыбнулся. — Я ничего не смыслю в этом, но так говорят девушки.
— В скором времени ей придется заняться еще одним свадебным нарядом. Для будущей супруги советника Эрфиана.
— За наших соседей, — улыбнулась Такхат, поднимая кубок с вином.
— За Нориэля Мудрого и Царсину Воительницу, которые милостиво согласились принять нас на своих землях! — подхватил Мариус.
— И за Эрфиана, — заулыбалась Мадда. — Потому что он все это придумал!
— Пусть наши сердца всегда будут открыты, и пусть мы останемся чутки к Ее голосу, — подытожила жрица.
Все осушили кубки и принялись за еду. Солнце спряталось за горизонт, дневная жара сменялась вечерней прохладой, и после наступления темноты было решено выйти из храма и разжечь костер. Сердец сегодня, к вящей радости Эрфиана, не подавали, но пришлось отведать специально приготовленное для него блюдо — странную смесь мяса, овощей и специй, которую он нашел приятной на запах и достойной на вкус.
— Жаль, что ты уходишь, — вздохнула Мадда. — Неужели ты и правда больше не будешь пить вина?
— Советнику Жреца нужна трезвая голова, — ответил ей Мариус. — Страшно подумать, что он может насоветовать, если каждый вечер будет веселиться на празднике!
Такхат подошла к Эрфиану, и он поднялся ей навстречу.
— Пусть твой путь будет добрым, — сказала она. — Пусть Она хранит тебя. Будь верен Ей и помни обеты.
Эрфиан преклонил колено перед жрицей. Она наклонилась к нему и поцеловала в лоб.
— Носи медальон под одеждой. Ближе к сердцу. Я могу отдать тебе твой подарок сейчас — или же после того, как ты вернешься. — Такхат помолчала. — Дочь торговца Валида тебя ждет. Надеюсь, Валид еще не спит и примет позднего гостя.
— Мама! — возмутилась Мадда. — Это нехорошо! Ты читаешь его мысли!
— Да ты упрям, жрец?
Воина, на которого он налетел в тот памятный день на базаре, Эрфиан узнал еще издали. И эльф, как выяснилось, тоже его помнил.
— Я пришел к торговцу Валиду.