Виталик тоже вышел из машины, и неуверенно подошел ближе. Старик молча протянул Анне фотографию с надписью: «Вы знали этого мальчика? Посмотрите, пожалуйста! Может, вы что-то о нем слышали?»
С фотографии на Смолину смотрел обычный деревенский парень лет двадцати. На нем была яркая сине-белая куртка с американскими звездами и большой надписью «USA».
— Его звали Тойво, — послышался женский голос сбоку. Анна обернулась.
На пороге соседнего дома с тазом, полным стиранного белья, стояла женщина лет пятидесяти.
— Вы его знали? — спросила Смолина. Старик по-прежнему молчал, только глаза, казалось, поддерживали живой диалог, вопрошая.
— Вся деревня знала, — ответила женщина. — Его и Юко.
— Я приехала сюда чтобы поговорить с их родственниками.
Женщина покачала головой.
— Это вряд ли. Уехали пару лет как. Вот остался только дедушка Тойво, но он вам ничего не скажет — он немой.
Старик сжал крючковатыми, как сухие ветки, пальцами плечо Анны и заглянул ей в глаза. В них она увидела отчаянную мольбу.
Смолина покачала головой.
— Я приехала сюда, чтобы найти их.
В глазах старика что-то оборвалось. Как будто тянулась ниточка и вдруг ее перерезали ударом острого лезвия. Он опустил руку.
— Здесь вы ничего не найдете, — отрезала женщина. — Не надо было приезжать. Только старику память бередить. Дедушка Мир, заходи хоть чай попьешь!
Но старик уже не слышал. Он потерял интерес к Анне и к женщине, развернулся, и медленно побрел по пустой улице, тяжело опираясь на палку.
Женщина спустилась с крыльца и принялась развешивать белье на веревке. Она сильно встряхнула простынь, с которой осыпались капельки воды, после этого накинула ее на веревку и ловко закрепила прищепками.
— Куда они уехали? — спросила Смолина женщину.
— А вам какое дело? — грубо ответила та.
— Мы из организации «Anna Search», занимаемся розыском пропавших…
— Четыре года прошло уже, где вы их найдете-то? С милицией искали, к журналистам обращались — даже статья в «Слове Петрозаводска» выходила — да все бестолку! А вы все ездите, воду мутите! — проворчала женщина. Она нарочито сильно встряхнула очередную простынь, и та издала хлопок. Виталик вздрогнул.
— Поехали отсюда, — шепнул он и взял ее за рукав. Смолина отдернула руку.
— Родственники пропавших оставили адрес? Телефон?
Женщина посмотрела на Анну, как на назойливую муху. И в этом взгляде и в самом ее поведении за наносной агрессией Смолина увидела страх. Местная тетка явно чего-то боялась. Словно в подтверждение этому в окне ее дома за прозрачной тюлью на мгновение мелькнуло лицо с пустым взглядом, чтобы тут же снова скрыться во тьме избы.
— Вы боитесь говорить? — спросила Анна.
Женщина остановилась, Смолина заметила, как напряглись ее плечи. Она ответила тихо, не оборачиваясь:
— А вы бы не боялись? В деревнях и так молодежи нет, а тут еще эта напасть…
— Какая напасть?
Женщина обернулась, и теперь в ее глазах Анна отчетливо увидела страх.
— А то вы не знаете! Секта!
Смолина с Виталиком переглянулись.
— А то ты думала! Заманивают парней, знаешь чем? У них там по десять баб на одного мужика! Тьфу! — женщина с омерзением сплюнула на землю, а потом горячо зашептала. — Разврат сплошной! Вот молодые-то и ведутся! А они их там на органы распиливают, да кишки на елки вешают! Сатанисты проклятые! — женщина перекрестилась.
— Я хочу помочь, — сказала Анна.
— Ты слышала, что я сказала? Они молодых на органы разбирают! Не лезь в это девочка!
— Я уже давно не девочка, — хмуро сказала Смолина. — И не влезть в это я уже не могу. Моя дочь в опасности.
Женщина всплеснула руками.
— Что ж они, молодые дураки, лезут все куда не надо? — на ее глазах выступили слезы. — Я и Сережке-то говорила: ну не лезь ты туда…
— Сережка — это кто? — насторожилась Анна. Женщина осеклась.
— Ты здесь ничего не найдешь. Уезжай лучше.
Женщина заторопилась в дом, обняв рукой пустой таз. Анна заспешила следом.
— Почему уехали родственники пропавших?
— А ты как думаешь? Поняли, что ничего не добьются. А жить здесь уже не могли.
— А деда что же — бгосили? — спросил идущий позади Смолиной, словно тень, Виталик.
— Дедушка Мир сам остался. Да только вот беда — совсем разумом помутился, да от горя онемел. Ходит по улицам, всем бумажку сует про Тойво. А что толку? Кто его здесь видел?
— Куда они уехали?
— Да кто ж знает? — женщина зашла в дом, оставив толку щелку, через которую Анна видела ее тревожное лицо. — После того случая с ними мало кто общался. Страшно. Своих бы детей уберечь.
Женщина уже хотела закрыть дверь, но Анна вставила ногу в проем.
— Как их уберечь, если мы ничего не знаем? — она смотрела в глаза женщине, и та не выдержала взгляд. — Как?
Женщина тяжело вздохнула.
— Ваш? — спросила она и кивнула на Виталика. Тот насупился.
— У меня девочка. Приемная. И я за нее очень боюсь.
— Своих нет? — удивилась женщина. Анна промолчала. Женщина вздохнула и приоткрыла дверь. — Заходите.
Смолина шагнула во тьму дома.
Руна 5
«Богом созданное солнце,
Не видало ль ты сыночка,
Это яблочко златое,
Этот прутик серебристый?»
Солнце ведало про это,
И в ответ оно сказало:
«Твой сынок уже скончался,
Он уже погиб, несчастный,
В сумрачном потоке Туони,
В Маналы глубоких водах.
В водопад его столкнули
И с порога по порогу
В темные глубины Туони,
В недра Маналы спустили».
Калевала
В доме было чисто и уютно. Это так контрастировало с окружающей действительностью — серой и дождливой, что Анна подумала, будто хозяйка бережет свой внутренний мир от внешних невзгод. Бережет так, как не уберегла некоего Сережку… Еще один пропавший? Смолина чувствовала, что нащупала какую-то нить. Главное было тянуть за нее аккуратно, чтобы не оборвать.
Женщина представилась Людмилой и оказалась куда как разговорчивее, чем показалось вначале. Анна понимала — в деревне поговорить особо не с кем, и когда первый порог контакта с приезжими оказался пройден, Людмилу как прорвало.
— Тойво на карельском означает «надежда». Может быть поэтому дедушка Мир все еще верит, — хозяйка усадила гостей за стол и хлопотала вокруг, выставляя на свежую скатерть еду. Анна попыталась отказаться, но деревенское гостеприимство отказа не принимало. Виталик же с удовольствием принялся поедать вареные яйца, жареную рыбу и картофельное пюре. — Ешьте, все домашнее! Такого в городе-то не найдете!
— Вы тут одна живете? — как бы невзначай спросила Анна.
— Деревня у нас небольшая, зимой человек сорок живет, — щебетала Людмила. — Летом больше, конечно, на дачи приезжают. Магазинов нет, автолавка раз в неделю приезжает. Электричество отключается после первого же сильного порыва ветра, а когда света нет — связи тоже нет. Как они делают? За что им деньги бюджет плотят? — разводила руками хозяйка. — Скорая приезжает только если бензин есть, да и то если по весне дорогу не размыло. Да и дорога та — одно название! Так, направление, а не дорога. По документам-то ее еще пять лет назад построили.
— А если заболеешь? — спросил Виталик с набитым ртом.
— Если заболеешь — вон кладбище есть.
— А вы кем габотаете?
— Какая работа, сынок, ты о чем? Оглянись! Здесь ни в одной деревне в округе работы нет.
— И как выживаете?
— Вот, ягоды продаю, те что в лесу собираю. Хозяйство свое — огород, козы, куры. А пенсия такая, что те самые куры с нее смеются. В молодости я проводником работала, Мурманск — Москва. Очень красивые места у нас в Карелии, да только грустно на них смотреть. Я все время на станциях покупала еду у местных бабушек, а больше всего у одной любила — как-то с душой она готовила. Она совсем старенькая была, лицо как сморщенное яблоко. Заранее ей закалывала — мол, поеду через три дня обратно, приготовьте, говорю, баб Ань, то-то — и она готовила, да так вкусно! Так несколько лет и ездила. А потом, в одну поездку выхожу на станции — а ее нет. Не пришла. Думала, заболела может? Но сколько я не ездила — она больше не приходила, — Людмила помолчала, глядя в пустоту. — А потом я и сама на пенсию вышла. Да только покоя нет на пенсии. Вишь, беда-то какая…
— Как же так получилось, что ребят не нашли? — спросила Анна.
— Я вот и сама думаю, дочка… Может — не хотели искать-то?
В избе повисла мрачная тишина.
— У Тойво дядька в Америку уехал, давно еще. И как-то племяннику оттуда прислал куртку дорогую, американскую, со звездами. Там еще крупно так было написано: «USA». Тойво гордился страшно! Куртку не снимал ни зимой, ни летом. Так в ней и пропал. Что, сложно найти парня в такой куртке? Никто его не видел? Так она одна на всю Карелию! У нас таких не продают.
— Вы что-то можете рассказать про «Детей Рассвета»? — спросила Анна. — Тойво и Юко же там были?
— Я знаю, что это сектанты и сатанисты! — со страхом проговорила Людмила. — Но что там внутри творится, мне знать не дано. Но есть тот, кто знает.
Анна вскинула глаза на женщину. Та говорила через силу, словно долго о чем-то молчала.
— Сын у меня. Сергеем зовут. Он вроде и есть, а вроде его нет. Он же тоже был там — с Юко и Тойво.
Смолину как молния пронзила.
— Раньше у него здесь свой бизнес был — автолавка. Магазинов нет в деревнях — не выгодно никому, а как старикам кормиться? Вот Сережка-то и организовал все — на ферме закупал, потом сам на «УАЗике» ездил, продавал, был такой добрый и отзывчивый, веселый мальчик! Бабушки в окрестных деревнях его боготворили. Семья была — жена, дети, много друзей, молодой, энергичный — одно загляденье! А потом… потом он решил пойти на тренинг этот, будь он проклят.
— Что за тренинг? — спросила Анна.
— Да не помню я, в городе там у вас… Говорил, что это поможет расширить бизнес. Две недели хватило ему. Две недели! — Людмила чуть не сорвалась на крик, в глазах стояли слезы. — Я не знаю, что эти дьяволы сделали с моим Сережкой. Но пришел он оттуда другим