Острая осока обвивала руки, оставляя на них глубокие порезы. Холодные от росы стебли тянулись выше, к предплечьям, ползли по венам, словно змеи, оставляя полосы шрамов. Ледяные щупальца травы сковывали Анну, и ее горячая кровь смешивалась с леденящим холодом осоки.
Слезы градом катились по щекам. Из-за набежавших туч быстро темнело, и теперь Анна уже с трудом видела собственные руки, покрытые алой кровью.
Во тьме блеснули два огонька. Это был Тим. Глаза игрушки задвигались, словно обрели разум, и уставились на Смолину.
— Что ты здесь ищешь, Анна? — спросил Тим.
— Ключ, — прошептала Смолина сквозь слезы и удивилась собственному голосу — он был её, но детский, словно ей было лет десять.
Тим покачал головой.
— Ты потерялась, Анна. Что ты ищешь на самом деле?
— Я не знаю, — промолвила Смолина. Руки продолжали слепо шарить по густой траве.
— Ты должна перестать плакать. Иначе она услышит.
— Кто она?
Тим печально смотрел на Смолину.
— Она придет за тобой.
Анну прошиб холодный пот.
— Кто?
— Ты сильная девочка. Ты должна перестать плакать, — сказал Тим.
— Я не могу, Тим, — взмолилась Анна. По ее щекам бежали крупные слезы. — Скажи мне кто придет?
Тим молча смотрел на нее глазами-пуговками.
— Та, кто питается детским плачем.
Будто в ответ на его слова в кронах страшно захрустело, застучало, ветер взвыл, словно раненый зверь. Анна пыталась вытереть слезы окровавленными руками, но только размазывали их вместе с кровью по мокрому лицу.
— Поздно, — грустно сказал Тим. — Я предупреждал.
Где-то в темноте скрежетали когти, кусками сдирая кору с вековых дубов. Захлопали над кронами кожаные крылья, и в черноте ночи над поляной пронеслась огромная тень. Тим повернулся к Анне.
— Плети куватку. Быстрее!
Анна слепо пошарила руками под деревом, наугад схватила пару веток, принялась переплетать их травой, но порезанные и замерзшие руки плохо слушались, палки выпадали, а осока никак не желала стягивать их вместе.
Что-то шумно вздохнуло в чаще, словно кто-то огромный упал с темного неба, хлопнув тяжелыми крыльями.
— Быстрее, Анна! — поторопил Смолину розовый заяц.
— Тим, у меня нет тряпки для куклы! — дрожа от холода и страха произнесла Анна. Тим снова грустно взглянул на нее.
— Возьму мою плоть. Срежь мою кожу.
Он приподнял плюшевые лапки вверх, открывая беззащитный живот.
— Нет! — ужаснулась Анна. В чаще леса раздались крадущиеся шаги.
— Ты уже делала это, — сказал Тим. — Сделаешь еще раз.
Анна прижала к груди скелет куклы из палок, перетянутых острой осокой, и замотала головой. Тим смотрел на нее, не мигая.
— Разрежь мою плоть, Анна.
За спиной Смолиной, словно черепа, хрустели сухие ветви. Все ближе и ближе.
— Теперь поздно… — прошептал Тим. — Прячься, глупышка!
Анна бросила недоделанную куклу в траву и юркнула за раскидистый дуб.
Лес вдруг затих, словно боясь вздохнуть. Из-за мохнатой ели, лапы которой свисали до самой земли, показалась костлявая рука, и следом за ней показалась Ночница.
Слабого света луны в разрыве облаков хватало, чтобы Анна увидела ее лицо — вытянутое, обвисшее, как груди у старухи. Ночница была замотана в темную шаль, из-под которой на спине торчал уродливый горб. Она медленно, пригнувшись, кралась к дубу, за которым спряталась Смолина.
Внезапно что-то хрустнуло под ее ногой. Ночница опустила в траву длинную когтистую руку и подняла недоделанную куватку. Принюхалась, но, видно, поняла что это обман, и в ярости откинула. Тогда она повернулась к Тиму, и Анна поняла — Ночница заметила зайца. Темный дух протянул к игрушке длинные руки.
— Пошла прочь! — Анна выскочила из-за дуба, сжимая в окровавленных руках длинную палку. Ночница ощетинилась. Смолина зашипела на нее: — Прочь пошла, тварь! Не тронь Тима!
Ночница отпрянула, но потом попыталась обойти Анну с другой стороны, но и там получила отпор.
— Черта с два ты его получишь! — шипела сквозь зубы Смолина.
— Рассвет скоро, Анна, — услышала она голос Тима. — Надо продержаться!
Ночница скалилась из тьмы, но ближе не подходила.
Вскоре действительно ветер раздул тучи, и среди темного неба забрезжил рассвет. Ночница последний раз оскалилась, а затем отступила и исчезла в кустах. Послышалось громкое хлопанье кожаных крыльев, и над поляной пронеслась огромная летучая мышь.
Анна без сил опустилась на колени, прижав Тима к груди.
В траве что-то блеснуло, и Анна увидела ключ. Она взяла его окровавленными пальцами, спрятала Тима за пазуху и встала с колен. Дверь все так же стояла посреди леса, и из-под ее щелей пробивалась тоненькая полоска света.
Анна вставила ключ в замок и открыла дверь.
Дверь отворилась, и в комнату вошла бабушка Окку.
— Вставайте, дитятки! Иван за вами пришел!
Анна сонно потерла глаза. Из окна струился слабый утренний свет. На соседних кроватях заворочались Резнов и Виталик.
Они поблагодарили бабушки Окку, любезно приютившую их на ночь, и ранним утром выехали в Обитель Рассвета. Деревня встретила их улыбками послушников, и Анна вновь поразилась разнице с Лумиваарой.
— Никогда бы не подумал, что дважды за сутки окажусь в таком месте! — сказал Резнов, не переставая напряженно озираться.
— Остался бы здесь жить? — подтрунила его Смолина. — Нашел бы себе пару послушниц, жил бы, как в раю…
— У меня мороз по коже от этого рая! Уж лучше дьяволу в задницу!
— Не переживай, это у нас еще впереди, — утешила его Анна.
Им пришлось вернуться в обитель, чтобы достать бензин для моторки Ивана. Старый рыбак давно не выходил на большую воду, и Резнов вообще сомневался, что тот сможет найти остров, до которого, судя по всему, было километров семь.
— Ленд Крузер на дизеле, слить не получится. До заправки ближайшей несколько часов пути — долго. У сектантов наверняка есть бензин, раз у них есть остров и деревня на берегу, — сделал вывод Резнов.
Иван должен был ждать вместе с лодкой недалеко от причала Обители Рассвета — по его словам, топлива хватит только чтобы дойти до туда. Сам он в Обитель заявляться наотрез отказался.
На улицах людей практически не было — вся деревня собралась в центральном круге для молитвы. Староста вновь встретил их с распростертыми объятиями. Оказалось, ничто мирское отшельникам не чуждо, и за деньги они готовы поделиться топливом. Правда, у Ийбо возник закономерный вопрос — а куда они собрались?
— Приехать на Ладогу и не сходить на рыбалку — святотатство! — басил Резнов. — Благо, местные рыбные места знают. Закинуть вам рыбки на обратном пути?
Ийбо любезно отказался, и, помявшись, все-таки продал две канистры бензина.
— Как думаете, повегил? — спросил Виталик.
Резнов и Анна дружно посмотрели на него, как на дурачка. Впрочем, было не важно, поверил им староста Обители Рассвета или нет. Впереди их ждало путешествие еще более неведомое, чем в эту самую обитель, и мысли Анны были сосредоточены только на нем. Это было похоже на закручивающийся водоворот, с каждым витком приближающий Смолину к развязке и, вместе с тем — к погружению в бездну. Анна подумала, что во всем этом есть некая предопределенность. Если бы она три года назад подождала Резнова и это он, а не Смолина, нашел бы Машеньку — как бы сложилась судьба Анны? Если бы она не терзалась чувством вины — пошла бы на ту встречу со Светой, а потом поехала бы в квартиру Лисинцевой? А главное — лежала бы сейчас Лена в больнице, если бы Смолина не притащила тогда этот проклятый диск домой?
— О чем задумалась? — спросил поисковик, вытаскивая из сарая канистры с топливом.
— Все думаю про роковую точку. Почему мы выбираем то, что выбираем?
— Знаешь, возможно нет никакой роковой точки, — задумчиво ответил Резнов. — Это всё предрасположенность. Не этот случай, так следующий сыграл бы свою роль. Наши судьбы предопределены, потому что мы такие.
Анна долго молчала.
— Может ты и прав. Но знаешь что? Я думаю, судьбу можно изменить.
Резнов долго смотрел на нее, потом ухмыльнулся.
— А может, ты и права. Все в наших руках, верно?
Смолина удивленно взглянула на него и улыбнулась:
— Резнов, это точно ты? Тебя не подменили? Откуда такой оптимизм?
— Да я сам от себя такого не ожидал! Перед смертью не надышишься. Пошли.
— Менять судьбу?
— Для начала хотя бы узнаем какого черта в ней творится. Ну, чтобы знать, в какую сторону менять.
Он улыбнулся ей в ответ, подхватил канистры и бодро зашагал вниз по холму к Ладоге. Смолина в очередной раз поблагодарила бога за то, что Резнов поехал с ней — что бы она делала, не окажись поисковика рядом в трудную минуту? Рассчитывать на дохлого Виталика, которого они решили оставить в деревне, не приходилось.
Анна смотрела в широкую спину Резнова, и вдруг увидела, как он замер. Канистры выпали из его рук, поисковик зашатался, согнулся в три погибели и упал на пожухлую траву.
Руна 5
«Лоухи, Похьелы хозяйка,
все болезни загоняла
на конец косы туманной,
На далекий остров мглистый.
Разозлила те болезни,
растравила те недуги
на беду народу Вяйно,
Калевале — на погибель.»
Калевала
1997 год, остров Хейнясенмаа.
Лодка мягко стукнулась о причал, и лодочник накинул канат на причальную тумбу.
— Revittia kaglanuora, сестра! — приветствовал ее с берега человек в белом.
Послушник протянул руку, и помог Вере выбраться на сушу. Лил дождь, и дощатый причал скользил под ногами. Впрочем, серое небо никак не портило торжественного настроения Веры, ведь она возвращалась с благими вестями.
Вместе с адептом Вера прошла в глубь острова, туда, где в отдалении от других зданий возвышался добротный деревянный дом. К груди женщина прижимала небольшой сверток. Прижимала так, словно это было ее дитя — самое драгоценное, что только могло быть на этом свете.