В подъезде было тихо, только еле слышно доносились звуки, издаваемые отмычкой. Наверняка здесь были еще жители, но в такое время все спали – по крайней мере, на это надеялась Анна. Как ни странно, батареи шпарили так, что было жарко, но Смолина и здесь чувствовала озноб. В какой-то момент она поняла, что ее мелко потряхивает, и порадовалась, что рядом есть опытный взломщик – руки тряслись так, что сама бы она ни за что сейчас не смогла открыть эту дверь даже ключом.
Отмычка очередной раз провернулась, и замок щелкнул. Анна замерла. Вот он, вход в кроличью нору, момент, который может изменить ее жизнь. Вопрос, только в какую сторону? Резнов придвинулся ближе, и она ощутила его горячее дыхание около своего уха.
– Готова? – донесся его чуть слышный шепот. Резнов чуть отстранился и заглянул ей в глаза и даже куда-то глубже, туда, куда Анна сама боялась заглядывать, а затем снова шепнул: – Обратного пути не будет.
Смолина судорожно сглотнула и кивнула. Резнов мягко толкнул дверь, и она отворилась со скрипом, метнувшимся по пустому подъезду. Поисковик быстро вошел внутрь квартиры, и его мгновенно поглотила тьма. Анна замешкалась на пороге, но тут из темноты появилась сильная рука, схватила за грудки и втянула внутрь. Дверь за Смолиной тихо прикрылась.
– Че замерла, раззява? – горячо прошептал ей в ухо Резнов и сунул в руку фонарь. – Давай быстро бери что хотела, и уходим.
Анна заметалась по квартире, словно опаздывала на самолет и забыла, куда положила билет. Только вот это была не ее квартира.
– Перед окнами не светись! – шепнул ей вслед Резнов. – И фонарем не маши! Приглуши свет рукой.
Смолина замерла, боясь сделать лишнее движение. Снова появилось это дурацкое ощущение, словно она вор, но не тот, что вламывается в квартиры в надежде найти деньги или драгоценности. Нет, она вторглась гораздо глубже – в личную жизнь незнакомых людей, в чертоги памяти с тем, чтобы похитить самое ценное, что есть у человека, – воспоминания.
«Так, Смолина, соберись! – мысленно сказала она сама себе. – Просто сделай это. Ради Машеньки. Ради Ленки».
Анна прикрыла рукой фонарь, так, что сквозь пальцы прорывалась лишь узкая полоска света. Так в детстве, возвращаясь поздно от подруги в деревне, она ловила светлячков, аккуратно держа их в сомкнутых ладонях, чтобы не страшно было идти одной сквозь темный лес. И сейчас ей показалось, что она вновь маленькая Аня, бредущая через тьму, а светлячки освещают ей путь.
Она медленно и глубоко вдохнула, как учила ее Света, и шагнула в темную комнату, но тут же замерла. Что-то было не так. Она пока еще не понимала, что именно, но в квартире что-то точно изменилось.
Мозг с бешеной скоростью обрабатывал информацию. Вокруг почти полная темнота, и Анна не могла ничего видеть, значит, изменения не визуальные. Внутри уже кто-то бил в набат, трубил в трубы, крича прямо в ухо об опасности. И тогда Смолина поняла: изменился запах. В квартире висел тонкий, едва уловимый шлейф запаха ладана.
Ее бросило в жар, спина моментально покрылась липким потом. В квартире кто-то был, а может, есть и сейчас.
Смолина вновь замерла. Что делать? Позвать из прихожей Резнова? Спросить: «Кто здесь?» Бросить все и выбежать из темной страшной квартиры, прыгнуть в теплый «Ленд-Крузер», доехать до дома, забраться под одеяло и не показывать нос до весны, пока на небе не появится солнце, и забыть эту кошмарную историю? Но как же Ленка?
Неведомый гость, если он сейчас был здесь, никак не проявлял себя.
Что, если он тоже пришел за диском? Словно в подтверждение этому из дальней комнаты послышался шорох. Анна с ужасом поняла, что назад пути нет. Сейчас или никогда.
Она одним рывком преодолела оставшееся пространство до книжных полок и раскрыла ладонь, залив их светом.
Диск лежал там же, где она его и оставила. Смолина схватила его и в следующую секунду была уже в прихожей. Она вцепилась в Резнова и вытолкнула его из квартиры, а потом – потом она не понимала как, но следующее воспоминание было, когда они неслись на машине по ночному шоссе.
Дома Анна сходила в душ, пытаясь смыть с себя липкое чувство тревоги. Всплеск адреналина прошел, и теперь по телу разливалась свинцовая усталость. Хорошо, что Резнов довез ее до дома – он решил, что в таком состоянии садиться за руль ей не стоило. Старый поисковик, конечно, был удивлен поспешным бегством из квартиры и даже пытался пошутить на тему неопытной взломщицы, но когда услышал, что в квартире, возможно, кто-то был, – передумал.
В спальне Анна еще раз изучила обложку. Неужели за этой картинкой скрывается дьявольское изобретение больного маньяка, способное сломать психику и даже убить? Но каким образом? Кто и зачем создал эту игру? И как с этим связана Лисинцева? Вопросов было больше, чем ответов. Скандинавская девчонка хищно скалилась Смолиной с обложки, и Анну охватил суеверный страх – она спешно отложила диск, перевернув его лицом вниз.
Смолина взглянула на часы и ахнула – спать ей оставалось пару часов. Она положила диск на компьютерный столик и, как только голова коснулась подушки, отключилась.
Руна 10
Кто исчез, не станет мужем,
Кто погиб, тот жить не будет;
Ведь сиги глаза пожрали,
Ведь объели плечи щуки.
Брось его в поток скорее,
В реку Туонелы обратно:
Пусть он там трескою станет,
Пусть в кита он обратится.
Деревянный кругляш все никак не хотел насаживаться на гвоздь. Аня пыхтела, стучала по нему молотком, но сил не хватало. Она уже второй час возилась в дедушкином гараже – благо он был на работе и забыл закрыть тяжелые металлические двери на амбарный замок.
Аню никогда не пускали в гараж – царство мужчин. Говорили, что девчонкам тут не место, что можно пораниться об острые инструменты, и вообще – иди играй в куклы. Но Аня не хотела кукол. Ей всегда нравились ножи, гвозди и пилы.
У соседской Нюрки скоро был день рождения. Нюрке было всего восемь, и она, в отличие от Ани, любила кукол. Вот только стоили они дорого для обычной советской семьи, да и достать их было нелегко. Поэтому Аня решила сделать Нюрке подарок – самодельную пирамидку.
Она видела такую по телевизору, в передаче про Хрюшу и Степашку. Там, в этом сказочном мире, на столе у тети Тани вместе с другими игрушками стояла пирамидка, блестя отполированными деревянными боками. Аня всегда хотела такую же. Но потом она выросла, и стало не до пирамидки. А вот Нюрке будет в самый раз!
Аня нашла самый длинный гвоздь и зажала его в тисках. Она как-то наблюдала, как это делал дедушка – крутил тяжелую железную ручку, и две толстые наковальни намертво сжимали деталь. Сейчас проржавевший гвоздь торчал острием вверх, с уже насаженными пятью звеньями пирамидки.
Аня не без гордости осмотрела предмет своего творчества. Она сама лобзиком выпилила кружочки разного размера из найденной доски (пусть не идеально ровные, не как у тети Тани, но все же). Аня клала кружочки на гвоздь и стучала сверху молотком, пока острие не пробивало дерево, а там оставалось только надавить – и кружочек вставал на свое законное место. Очередь была за шестым кружочком, а завершит конструкцию деревянный же набалдашник, как навершие у новогодней елки, – чтобы Нюрка случайно не поранилась об острый гвоздь.
Но шестой кружок все никак не хотел протыкаться гвоздем. То ли Аня устала, то ли в деревяшке попался сучок – но девочка никак не могла с ним совладать. Со злости Аня надавила ладонью на кружок всем весом – и вдруг он поддался. Острие ржавого гвоздя насквозь прошило кружок, а вместе с ним – и ладонь девочки.
От страха Аня тут же выдернула руку, и из раны брызнула кровь – ладонь была пробита насквозь. Девочка зажала рану другой рукой, в ужасе озираясь. Первая мысль была такой: не дай бог, кто-то увидит!
Баба Нина обычно не обращала внимания на внучку, но при этом была очень строгой. Дождаться от нее похвалы было невозможно, при этом Аню ругали за все – за синяки и ссадины, за опоздание с гулянки на пять минут, за невымытые полы. А уж что будет за проткнутую гвоздем руку, не хотелось даже думать. И совершенно точно – если бабушка узнает, это дойдет до отца. А какой будет его реакция, можно было только гадать. При мысли о том, что отец расстроится ее поведением, Аню пробил холодный пот. Уж точно ее отправят в город. А там, в городе… Только не это! Сделать все что угодно, лишь бы никто не узнал!
На улице загремели ведра, и Аня с ужасом поняла, что баба Нина идет кормить кур. И путь ее лежит мимо открытого гаража.
Аня стояла у верстака, с ужасом наблюдая, как обе ее ладони полностью покрываются кровью, и уже непонятно, где рана. Кровь начала капать на грязный пол, взбивая фонтанчики пыли.
Когда Аня подняла глаза от окровавленных ладоней, она увидела застывшую в дверях бабу Нину.
– Ах ты дрянь такая!
– Баб Нин, я случайно!
Ведра загремели, покатившись по утоптанной земле. Толстая рука бабы Нины вцепилась Ане в косу и неумолимо потянула в сторону кухни. Капли крови слетали с ладоней, оставляя красную дорожку в пыли.
– Тебе сказано было в гараж не ходить! Дрянь! Что я теперь отцу твоему скажу?
Аня захлебывалась слезами. Бабушка затолкала девочку в ванную комнату и включила свет.
– А ну показывай, где рана? – кричала она.
– Я не знаю, – плакала Аня. Кровь так густо залила ладонь, что увидеть дырку было непросто.
Баба Нина достала перекись водорода и наугад залила Ане обе ладони целиком. Кровь остановилась. Затем достала с полки тряпку и замотала руку в несколько слоев. Только сейчас Аня заметила, что руки самой бабы Нины трясутся.
– Дед придет, что я ему скажу? – голос бабы Нины тоже дрожал. – Не уберегла девчонку? А отцу твоему, коли спросит? А если он тебя больше ко мне не отпустит?
Девочка подняла на бабушку заплаканные глаза и увидела в них страх. Аню как из ушата обдало – она вдруг поняла, что бабушка переживает за нее. Что все это время баба Нина была такой строгой потому, что боялась, как бы с единственной внучкой что-то не произошло. И не дай бог, отец Ани решит, что старая бабка не углядела, – не видать ей больше внучки.