– Ты уж прости меня, дитятко, что я так тебя, – со слезами на глазах проговорила баба Нина. – Испугалась за тебя, вот и накричала сдуру. Иди сюда, родная!
Слезы с новой силой брызнули из глаз Ани, и она бухнулась в объятия больших и теплых рук бабушки.
– Мы папе не скажем ничего, – шептала сквозь слезы бабушка, гладя Аню по голове. – А я тебе сегодня блинчиков напеку. Только в гараж больше не ходи, заклинаю тебя!
Аня кивала сквозь всхлипы и впервые за долгие годы поняла – ее любят.
Для этого стоило пробить руку гвоздем.
2006 год, 23 сентября
Петрозаводск
Утром Анна с трудом разлепила глаза. Несмотря на выходной день, работу никто не отменял – сегодня была ее смена в типографии. Будильник звенел как угорелый, хотелось долбануть его чем-то тяжелым. Плотные занавески хоть и приглушали солнечные лучи, но после всего двух часов сна даже такой мягкий свет резал глаза. Смолина на ощупь впихнула ноги в тапки, накинула халат и вышла на кухню.
Ленка уже проснулась и сейчас ставила на газ сверкающий металлическими боками начищенный чайник со свистком.
– Доброе утро! – слегка настороженно сказала Ленка.
– Да уж, добрее не бывает, – пробурчала Анна. Она бы и рада была выдать что-то более приветливое, но двухчасовой сон никак не способствовал хорошему настроению. Она опаздывала на работу, а еще этот диск…
– Фу, какая гадость! – голос Лены вырвал Анну из задумчивости. – Его что, собаки рвали?
В руках у Лены Анна увидела Тима.
– Положи на место! – взорвалась Смолина. – И никогда не трогай!
Ленка презрительно швырнула зайца на пол.
– Да было б что трогать! На помойке нашла?
– Тебя это не касается! – Анна подхватила с пола Тима и прижала к груди. – И не смей лазить по моим вещам!
– Он лежал на кухонном столе! Или мне теперь нельзя трогать ничего на кухне? – с вызовом бросила Ленка. – Голодом морить будешь, чтобы я такой же стала, как твой заяц драный?
– Закрой рот!
– Дура!
– Марш в свою комнату! – рявкнула Анна. – И чтобы не смела оттуда нос высовывать!
Ленка круто развернулась и, чеканя шаги, исчезла в комнате, на прощание хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась. Чайник закипел, и из его металлического носика вырвался пар вместе с отчаянным свистом. Смолина раздраженно крутанула ручку газа, чуть не отломав ее. Это она дура? Да как эта малолетка смеет так с ней разговаривать в ее доме! Если бы Анна в детстве хоть раз позволила такое слово в адрес отца или бабы Нины, потом неделю сидеть бы не смогла! А, ну да, она же забыла – она не мать. Она Анна. Дура.
Так, спокойно, Смолина! Как там учила Света? Медленный вдох… выдох… Ленка трудный ребенок, она все детство провела в интернате. Нужно помнить об этом и быть помягче… нужно… Похоже, Анна ночью оставила Тима на кухне, и по ее вещам никто не лазил. Вот же клуша! Но какого черта эта маленькая стерва швырнула Тима?! Еще и дурой назвала! Так, спокойно. Вдох… выдох… вдох… Сейчас нальем чаю и окончательно успокоимся.
– Зачем было меня из интерната забирать вообще? – послышалось из комнаты. – Знала бы, что ты такая сука, ни за что не согласилась бы с тобой жить! А еще хочешь, чтобы тебя называли матерью!
Анна в сердцах швырнула полный чайник в раковину, и тот взорвался брызгами кипятка и пара.
День тянулся медленно, словно плотная старая резина. Анне не давали покоя мысли об игре. Теперь, когда она нашла диск, Смолина стала еще ближе к разгадке, но вынуждена была несколько часов провести в душном офисе, разгребая документацию по типографии. Это неимоверно бесило, к тому же после ночных приключений, недосыпа и очередной ссоры с Леной Смолина никак не могла прийти в нормальное состояние – она заливала в себя уже четвертую чашку кофе, но мозг отказывался включаться в работу. Хотелось кого-нибудь убить.
Как только рабочий день подошел к концу, Анна чуть ли не бегом бросилась к машине. Связываться с Гуру с рабочего компьютера она бы не рискнула, к тому же не знала как – в клубе выходить в даркнет помогал админ. Смолина завела чуть прогретую машину, пытаясь согреть дыханием озябшие на руле руки, и не забыла заскочить за пятым латте.
Когда Анна подъехала к компьютерному клубу, уже начинало темнеть.
– Это снова вы, – настороженно произнес волосатый админ.
– Скучал? – Анна облокотилась на стойку.
– Если можно, сегодня не надо пытать детей.
– Да ладно, я даже никого не убила в тот раз. Но сегодня я не выспалась, у меня особенно отвратительное настроение, – Анна проницательно посмотрела на админа, и тот как-то скукожился. – Так что лучше меня не злить.
Смолина прошла за уже привычный ей компьютер в углу. Подростки перед ней расступились, словно стайка воробьев, разлетевшихся по веткам при приближении большой птицы. Админ что-то пощелкал по клавишам, и на экране компьютера появился уже знакомый Анне форум. Она кликнула на переписку с Гуру.
«Я достала диск».
Сообщение ушло. Смолина смотрела в монитор, ожидая ответа. А если его не будет? Если он не ответит? Или он сейчас не за компьютером? Анна посмотрела на часы – воскресенье, 17:40. Нормальные люди в это время дома с семьей. Смотрят телевизор либо в кино ходят. Анна тяжело вздохнула. Может, когда-то и у нее будет нормальная семья? А пока она готова ждать хоть до утра понедельника, пока Гуру выйдет на связь.
Из колонок донесся неожиданный звук, и Анна подпрыгнула на стуле.
«А ты настойчивая милфа!»
Смолина перевела дух. Что еще за милфа?
«Милфа – это что?»
«Не важно. Что ты хочешь от меня?»
«Хочу понять, что делать дальше».
«А я тут при чем? Это же ты заварила эту кашу».
«Мне нужно, чтобы ты еще кое-что сделал».
«Что именно?»
«Я передам тебе диск. И ты узнаешь, что внутри игры».
Пауза.
«Ты больная?»
«Тебя не учили, что со старшими так разговаривать нельзя?»
«С адекватными старшими. И потом, ты не знаешь, сколько мне лет».
«Да мне плевать, если честно. Мне нужно понять, что не так с игрой. Сколько это будет стоить?»
«Нисколько. Я не возьмусь».
«Испугался?»
«Нет. Просто не возьмусь».
«Понятно. Значит, ты сыкло?»
«Я известный на весь даркнет нетсталкер. И я не сыкло».
«Тогда в чем дело? Ты же не веришь, что игра может убить!»
Какое-то время курсор сообщения мигал – словно на той стороне думали, что ответить.
«Ты не понимаешь, что такое даркнет. Это чертова помойка, в которую сливают самую чернуху со всей Мировой сети. Здесь можно найти такое, о чем потом будешь жалеть всю оставшуюся жизнь».
«Значит, не поможешь?»
«Нет. И тебе не рекомендую влезать в это».
Анна задумалась.
«Ладно, деньгами тебя не заманишь. Но, может, есть что-то, кроме денег? Что тебе нужно?»
Некоторое время окошко мигало пустотой. В новом сообщении вместо текста было какое-то вложение – фотография. Анна открыла ее и обомлела. С экрана монитора на Смолину смотрела она сама.
«Это ты?» – спросил Гуру.
«Откуда у тебя мое фото?»
«Ты забыла, кто я? Я могу достать все в интернете».
«Значит, можешь выяснить и кто создал игру».
«Ок».
«Что ок? Ты согласен?»
«Да».
«На каких условиях?»
«Сочтемся. Сейчас мне нужно, чтобы ты положила диск в указанное место».
«Надежнее будет отдать в руки. При встрече».
«Никаких встреч. Я не буду светиться».
«Боишься, что сдам тебя мамочке?»
«Ты хочешь в черный список?»
«Ладно, пиши, куда положить диск».
Пока Анна ехала на указанное Гуру место, у нее из головы все не шла фраза «сочтемся». Что это значит? Пару сообщений до этого он пытался всеми правдами и неправдами откреститься от знакомства с игрой. Смолина терпеть не могла действовать в обстановке неопределенности, но почему-то именно этим ей всегда и приходилось заниматься. А в этом деле с каждым шагом она словно углублялась в дремучий лес, и просвета между деревьями все никак не было видно, наоборот – чем дальше, тем темнее становилось. Кроны закрывали небо, сучья цепляли одежду. Главное было не потерять тропу, по которой потом ей предстоит вернуться.
Только приехав на место, Анна обнаружила, что диска в сумочке нет. Сначала ее пробрал озноб от мысли «потеряла!», но потом так и не проснувшийся до конца мозг вспомнил, что диск остался лежать на столе в спальне. Смолина чертыхнулась и развернула машину.
Когда Анна вошла в квартиру, первое, что она услышала, – это музыка. Это было странно, потому что обычно Ленка слушала свои любимые группы в наушниках – Анна терпеть не могла этих ее так называемых «эмо». Ужасно грязный и агрессивный звук, никакой мелодии, вокалисты орут, как будто их черти дерут. А в слова лучше не вслушиваться – все сплошь про несчастную любовь и суицид. Да и выглядели музыканты не лучше (Анна видела несколько постеров в комнате Ленки) – длинные патлы, прилизанные челки, тату, серьги, кожа. Смолина не была ханжой и даже гордилась тем, что слушает разную музыку – от классики и джаза до попсы и рока, но такое она терпеть не могла. Поэтому с Ленкой был заключен договор: слушать слушай, но в наушниках.
То, что играло в квартире сейчас, никак не походило ни на одно Ленкино увлечение. Это была непривычная, с восточными мотивами, откровенно детская музыка. Веселая, простенькая. И доносилась она из комнаты Анны.
В общем, было понятно, что там делает Ленка: после ссоры она решила показать, что гордая и независимая и может сидеть за компьютером без разрешения. Смолина застыла в дверях, не понимая, как поступить. Надавить, поставить на место? Но это чревато еще бо́льшим скандалом, после которого и так скрытная Ленка окончательно замкнется. Сделать вид, будто ничего не случилось? Но тогда она сядет на шею. Наверное, лучше выбрать золотую середину – поговорить как взрослые люди и все обсудить. Все-таки Ленка ей не чужая, более того – Анна любила девочку. И сейчас она, хоть и со скрипом после утреннего скандала, но все же заставила себя разбудить в сердце любовь и нежность. С Ленкой нужно все-таки быть поласковее, вновь напомнила себе она. С этим решением Смолина разулась и направилась в комнату.