– Вы что-то можете рассказать про «Детей Рассвета»? – спросила Анна. – Тойво и Юко же там были?
– Я знаю, что это сектанты и сатанисты! – со страхом проговорила Людмила. – Но что там внутри творится, мне знать не дано. Но есть тот, кто знает.
Анна вскинула глаза на женщину. Та говорила через силу, словно долго о чем-то молчала.
– Сын у меня. Сергеем зовут. Он вроде и есть, а вроде его нет. Он же тоже был там – с Юко и Тойво.
Смолину как молния пронзила.
– Раньше у него здесь свой бизнес был – автолавка. Магазинов нет в деревнях – не выгодно никому, а как старикам кормиться? Вот Сережка-то и организовал все – на ферме закупал, потом сам на уазике ездил, продавал, был такой добрый и отзывчивый, веселый мальчик! Бабушки в окрестных деревнях его боготворили. Семья была – жена, дети, много друзей, молодой, энергичный – одно загляденье! А потом… потом он решил пойти на тренинг этот, будь он проклят.
– Что за тренинг? – спросила Анна.
– Да не помню я, в городе там у вас… Говорил, что это поможет расширить бизнес. Две недели хватило ему. Две недели! – Людмила чуть не сорвалась на крик, в глазах стояли слезы. – Я не знаю, что эти дьяволы сделали с моим Сережкой. Но пришел он оттуда другим человеком. Уходил одним, а пришел другим.
Людмила замолчала, глядя на свои мозолистые руки, словно вспоминая сына. Казалось, она его похоронила.
– Пришел он с курсов такой восторженный, говорит – мы раньше, мать, неправильно жили, а теперь я знаю, как надо! Я всех научу! Я поначалу обрадовалась, а потом смотрю – автолавку он забросил, про семью не вспоминает… Деньги начал жертвовать этой секте, в деревне нашей хотел открыть филиал. Местные воспротивились, конечно. А потом потух вдруг ни с того ни с сего. Как всю жизнь из него выкачали. С тех пор у него все рушиться стало. Бизнес развалился, жена детей забрала и ушла, друзья отвернулись. И все. Теперь – инвалид психический, диагноз врачи поставили. Работать не может.
– Людмила, – Анна аккуратно дотронулась до руки женщины, и та вздрогнула, словно вернулась в реальный мир. – Сергей сейчас здесь? Я могу с ним поговорить?
– Здесь, дочка. Я за ним ухаживаю, больше некому. Поговорить уж не знаю, получится ли – он ни с кем не разговаривает с тех пор.
– Я могу попробовать?
Хозяйка встала и вышла в соседнюю комнату. Какое-то время ее не было и было слышно, как за стенкой негромко переговариваются. Анна услышала только: «Сережа, пожалуйста! Этому нужно положить конец! Они помогут!»
Вскоре Людмила с потемневшим от горя лицом показалась в дверях.
– Заходите, но только вы – мальчик подождет здесь. Только не долго.
Сергей сразу показался Анне странным. Он сидел на кровати, поджав ноги. Во всей его позе, в бегающих глазах, которые он так ни разу и не поднял за весь разговор, было что-то подавленное. Словно невидимая, но тяжеленная плита придавила сверху. Казалось, он что-то безвозвратно потерял, и Анна даже догадывалась, что именно. Он, будучи молодым и сильным, нырял в темные воды бездны в надежде достать со дна жемчужину, но вместо этого потерял там не просто что-то ценное – часть себя. И теперь никак не может найти.
Людмила объяснила сыну, кем была Анна и зачем пришла. Сергей говорил, глядя в пол, коротко, отрывисто, словно на долгие фразы его не хватало.
– Четыре года назад в Питере – слышали? Молодой мужчина покончил с собой, оставив предсмертную записку: «Я подвел команду». Об этом писали в газетах. Никто так и не понял, почему он это сделал. А я знаю. Он тоже был там – в «Обители Рассвета».
– Вы были там вместе с Юко и Тойво? – спросила Анна.
Сергей коротко кивнул.
– Как они… – Света подбирала слово.
– Все ли с ними было нормально? Да, даже очень. Я знал их до «Детей Рассвета». Перемена была разительна. Они стали другими людьми. Я ушел, а они остались.
– Как думаете, что могло с ними случиться?
– Они пропали – как и все мы. Их личности просто растворились.
За единственным окном, плотно забранным занавеской, начинался унылый осенний дождь. Его капли стучали по крыше, и казалось, будто что-то невидимое пытается проникнуть в мир Сергея. Он плотнее придвинул к себе подушки, словно закрываясь ими.
– Как вы попали к «Детям Рассвета»?
– Ее звали Мейликки. Я познакомился с ней в городе. Она набирала адептов на «Розу Рассвета». Это базовый тренинг. Всего их несколько – я прошел все и дошел до внутреннего круга посвященных. Revittia kaglanuora. Это означает «разорвать аркан».
– Это какая-то карельская поговорка?
– Человек привязан. К привычкам, родне, миру. Словно лошадь арканом. Нужно разорвать аркан. Revittia kaglanuora. Так мы приветствовали друг друга во внутреннем круге. Это для посвященных – чтобы отличить своих от чужих.
Анна на всякий случай записала слово на бумажку.
– Вы сказали про потерю личности… что это значит?
– Я очень любил футбол. Был фанатом петрозаводского «Карелия-Дискавери». Не пропускал ни одного матча. Когда вместе с сотнями фанатов орешь кричалку, ты полностью теряешь себя. Ничего не контролируешь, становишься частью чего-то большего, невидимого. В секте так же.
Сергей говорил, а Анна никак не могла отделаться от мысли, что перед ней тело, в котором нет человека. Пустое. Когда-то оно было заполнено чувствами, переживаниями, собственным мнением, целями и устремлениями. Сейчас же осталась только оболочка, словно покинутый бабочкой кокон.
– Я не знаю, что такое любовь, злость, обида, радость. У меня больше нет чувств. Есть только пустота.
– Что было на этом тренинге?
– Много всего. Например, «Тонущий корабль». Всех погружают в транс и предлагают представить, будто вы плывете на корабле. Начинается шторм, корабль тонет. Есть спасательная лодка, но все не влезут. И ты должен выбрать – спасти себя и убить других либо погибнуть во спасение. Уничтожить что-то ценное тебе или всех ради этого ценного?
Смолина внимательно слушала. Неужели такие простые вещи могли разрушить его психику? Что-то здесь не складывалось.
– Это звучит глупо, но оно работает, – словно прочитав ее мысли, добавил Сергей. – Я видел, что происходит с людьми на практиках. Вылезает все то, что они скрывают в себе с детства. Но самое страшное – ритуал осознанной смерти. Тебя кладут в вырытую яму, включают похоронную музыку и закидывают землей.
– Что вы чувствовали?
– Ты умираешь, для того чтобы воскреснуть новым. Но твою старую личность уничтожают. Тот, кем ты был, – того больше нет. Жизнь с чистого листа. Но в этой чистоте ты вдруг обнаруживаешь себя в полном одиночестве. Пустота. Нет ничего, на что можно опереться. Все разрушено.
– Как вы оттуда выбрались?
– Сбежал. В какой-то момент не смог вспомнить, кто я. Понимаете? Кем я был, когда пришел к «Детям Рассвета»? – Сергей помолчал. – И я до сих пор не могу вспомнить.
Анна долго смотрела на Сергея и наконец решилась задать вопрос, который мучил ее с самого начала разговора:
– Сергей… Зачем вы туда пошли? У вас же все было!
– А зачем люди вообще идут в секты? Про нас часто говорят, что мы потерянное поколение. Выросли на руинах Советского Союза – колосса на глиняных ногах. СССР рухнул, потому что мечта была эфемерна.
Смолина вспомнила отца. Его глаза, такие же пустые, как у Сергея.
– Мы не просто потерянное поколение. Мы – остатки великой цивилизации, осколки строительных блоков, из которых состоял великий колосс. И когда он рухнул – рухнули все мы. Мы не можем понять, кто мы, потому что то, частью чего мы были, – уничтожено. Мы не просто потеряны – мы брошены. Поэтому тренинги так популярны. Они обещают вернуть нам нас самих.
В комнате воцарилась тишина, и только дождь бесцеремонно вторгался в нее, стуча в оконную раму. Он словно напоминал, что время неумолимо, а перемены неизбежны. Капли стекают по стеклу, превращаясь на земле в грязь. Великие цивилизации рушатся, превращаясь в пыль. Как из увлажненной земли прорастут ростки, так и из праха старых парадигм восстанут новые идеи. Вопрос только в том – какими они будут?
Дождь усиливался. Сергей посмотрел в окно.
– Серый день. Серые люди. Серый мир, – бесцветно проговорил он. – После ухода от «Детей Рассвета» все потеряло смысл.
– А в чем был смысл раньше? – спросила Анна.
– В служении.
Анна смотрела на Сергея. Служение. Вот только кому? Сергей продолжал, глядя в никуда:
– Когда бабочка появляется из куколки, она думает: вот оно! Я так долго была во тьме, а сейчас у меня есть крылья и я вижу свет! И она бездумно летит на этот свет, не понимая, что он сожжет ее дотла.
– Вы можете подробнее рассказать про секту?
– В этом нет смысла, как ни в чем другом. Я устал. Я больше не хочу говорить.
– Сергей, еще пара минут! У меня еще важные вопросы!
– Важного не существует. На все ваши вопросы есть ответы в глубине вас. Только подумайте перед тем, как погружаться в эту бездну.
Как Анна ни уговаривала – Сергей уже больше ей не отвечал. Людмила тихонько вывела ее из комнаты.
Когда хозяйка уже закрывала дверь, Смолина услышала голос Сергея:
– Это все Вечный Турсос! Он сожрет всех! Он поглотит этот мир!
Когда Анна с Виталиком вышли на улицу, Людмила вышла их проводить.
– Ох, дочка, жизнь тяжелая нынче! – причитала женщина. – После одиннадцатого сентября Буш говорил – мы выиграем войну против терроризма! А как ее можно выиграть, если у нас под носом, внутри государства, уничтожают молодое поколение? В Москве вон че творится – «Норд-Ост», взрывы в метро! И у нас не лучше! Раньше молодежь в город уезжала, а сейчас, вишь, другая зараза. В секту уйти – это, считай, все одно что в прорубь с камнем на шее кинуться. Сначала нацисты нас со свету сживали, в девяностые бандиты, а теперь – секты! А нам, обычным людям, как жить?
Анна задавала себе тот же вопрос. Да вот только отсюда, из глухой деревни, было не разглядеть того, кто притаился за туманом. Смолина не сомневалась – за видимыми факторами всегда стояли невидимые причины, а также кто-то, кто управляет событиями. Люди как были марионетками, расходным ресурсом – так и остались. Меняются только те, кто тянет за нитки.