Анна взяла Тима на руки. Искусственный мех еще не свалялся, он был таким же, как тогда, двадцать с лишним лет назад. В воздухе пахну`ло ощущением праздника. Смолина подумала: сейчас дверь откроется и оттуда появится отец. Он принесет с собой морозную свежесть. Но только Анна вдруг поняла: этот мороз будет смертельным.
Нужно было срочно уходить. Смолина прижала Тима к груди и побежала по тропе. Пахнуло холодным ветром, на лес упала тень – небо вдруг затянуло тучами, из которых глухо донесся пока далекий удар грома.
Внезапно Анна замерла как вкопанная. Перед ней снова оказалась кремовая дверь с прямоугольником стекла. Смолина в ужасе бросилась бежать, но чем быстрее она бежала, тем быстрее мелькали двери перед ее глазами, пока она не выбилась из сил и не упала на пороге.
«От кого ты бежишь, Смолина? – мелькнула мысль. – От самой себя?»
Ей жутко захотелось оказаться в теплой кровати, прижать к себе Тима и зарыться с носом в одеяло. Но для этого нужно было найти выход из леса.
В голове прозвучали слова Хельви: «Единственный способ выйти из водоворота – позволить ему затянуть себя на глубину. Ты должна просто двигаться к центру».
Прошлое нависало над ней словно дамоклов меч. Анна поняла: куда бы она ни пошла, что бы ни сделала – тень отца всегда будет следовать за ней. Пока она не выяснит – что же случилось в детстве?
Смолина встала. Небо над головой затянуло тучами, и на землю уже упали первые капли крупного дождя. Смолина протянула руку и потянула за ручку двери.
Дверь открылась. Анна подскочила, вырванная из сна. В палату вошла Света.
– Доброе утро! – негромко, но бодро сказала она. – Выспалась?
Пока Света распаковывала принесенные вещи, Анна окончательно проснулась. Лена по-прежнему была в коме. Мерно гудел аппарат, гофрированная трубка, подключенная к легким Лены, наполняла их кислородом. Анна поцеловала Лену в лоб на прощание.
– Я вернусь, – тихо сказала Смолина. – Найду его, вырву ему сердце и вернусь.
Она обняла Свету на прощание и вышла из палаты. У дверей уже сидел охранник от Резнова.
Через полчаса Анна остановила «Пинин» у дома Виталика. Смолина смотрела через лобовое стекло, покрывшееся каплями от мелкой мороси, как Виталик неумело тащит чемодан. На шее у него болтался пленочный «Зенит».
– Ты в поход, что ли, собрался?
Виталик неуверенно замер.
– Да залазь уже, не стой! – раздраженно сказала Смолина. – Если не передумал, конечно.
– Не пегедумал, – буркнул Виталик, усаживаясь на пассажирское. – Хватит уже спгашивать!
– Надоело за компом от жизни прятаться? Решил на полную хлебнуть?
– Угу, – буркнул Виталик.
– А если труп увидишь – не блеванешь снова? – спросила Анна, включая скорость и выводя «Пинин» на дорогу.
– А ты? – с вызовом спросил Виталик.
– Ладно, не обижайся, я не со зла. Поехали, раз уж решил.
Смолина не хотела признаваться себе, но с Виталиком она почему-то чувствовала себя безопаснее. Хлипкий парень, похожий на подростка, но все же что-то было в нем такое, что придавало Анне спокойствия. А спокойствие в этом безумном бушующем океане было на вес золота.
Вскоре они доехали до Резнова и пересели к нему в «Ленд-Крузер».
– Здорово, Зеленые Ботинки! – ухмыльнулся Резнов. Виталик ничего не ответил и демонстративно отвернулся. – Ну что, банда народных мстителей, готовы?
– Поехали уже, – Анна пристегнула ремень. Ей было не до шуток – кроме того, что из головы не шли мысли о Ленке, им предстояла поездка черту в пасть. И что там в этой пасти происходит – было непонятно.
– Ань, не переживай, с Ленкой все будет хорошо, – сказал Резнов, выруливая из дворов. – Я подсуетил ребят знакомых из охранки, будет под круглосуточным наблюдением. Да и Светка с ней.
– Спасибо, – Смолина посмотрела в глаза старому поисковику. – Это очень много для меня значит.
Резнов промолчал, только хмыкнул. «Ленд-Крузер» нес их сквозь утренний город навстречу неизвестности.
– У нас во дворе одному парню как-то глаз выбило, когда баллончик в костер кинули, – неожиданно сказал Резнов. – Ну, мы так развлекались – баллончик из-под дихлофоса в костер кидали и стояли вокруг.
– Зачем? – не поняла Анна.
– Как зачем? – удивился Резнов. – Интересно же!
– Что интересно?
– Ну, кому прилетит!
– Как ты вообще дожил до своего возраста, Резнов?
Тот задумчиво почесал бороду.
– Я и сам часто об этом думаю.
– И что пагень? – спросил Виталик с заднего сиденья.
– Вставили стеклянный – в смысле, глаз. Весь двор ему завидовал.
– Чему завидовал? – хмуро спросил Виталик. – Тому, что он идиот?
– Тебе не понять. Ты в семь лет небось титьку сосал! Или до сих пор сосешь? А я в семь лет зимой под лед провалился, когда с братом на зимнюю рыбалку вдвоем ходили. Чтоб родители не заругали, мы костер развели, и пока все вещи не просушили – домой не пошли. Иначе бы секир башка.
– Ты никогда не упоминал о брате. Кто он? – спросила Анна.
– Никто, – буркнул Резнов, будто понял, что сказанул лишнего.
В машине повисла тишина, разговор как-то сам собой иссяк. Город мерно плыл за окном, машину покачивало. Вскоре Виталик задремал на заднем сиденье. Смолина и сама бы поспала, но как только она закрывала глаза, тут же видела Лену с торчащими из нее шлангами.
– О чем задумалась? – Резнов вырвал ее из тягостных мыслей.
– Не знаю, – задумчиво протянула Анна. – Могла ли я что-то изменить тогда, три года назад?
Резнов покосился на нее.
– С чего это вдруг?
Смолина пожала плечами.
– Может, что-то все-таки могла?
– Ерундой не страдай, Смолина! Есть вещи, от нас никоим образом не зависящие. Ты что, Христос, чтобы их оживить? Как ты могла помочь Лисинцевой, если ее убили еще до твоего появления в лесу?
– Может, ты и прав, – Анна отвернулась в окно.
– Не может, а прав, – упрямо сказал Резнов.
За окном проносился город, и Анна поймала себя на мысли, что ей до смерти не хочется его сейчас покидать. Вот это все стало таким родным за несколько лет, что она прожила в Петрозаводске.
Какое-то время ехали молча. Анна задумчиво смотрела в окно.
– Все еще винишь себя? – спросил Резнов.
– Ты о чем?
– Не заливай! Думаешь, я не вижу?
– Много ты знаешь! – недовольно буркнула Смолина.
– Больше, чем ты думаешь, – усмехнулся поисковик. – Зачем ты занялась этим делом? Воспоминания не дают покоя? Скажи, тебе снится та ночь, когда ты нашла Машеньку? Видишь ее в кошмарах?
– Постоянно, – призналась Анна.
– И ты, конечно, думаешь, что она перестанет тебе сниться, если ты найдешь убийцу. Но дело не в этом. Тебе нужно сменить точку зрения.
Смолина с удивлением повернулась к поисковику.
– Я правда слышу такое от тебя, Резнов?
– В Союзе был такой армянский пловец Карапетян, – продолжил поисковик, не обращая внимания на подкол. – Однажды он увидел, как троллейбус упал в Ереванское водохранилище. Карапетян нырнул в холодную воду на глубину десять метров, разбил стекло и продолжал нырять, пока не спас сорок шесть человек из девяносто двух. Представляешь? Сорок шесть бессознательных тел он достал со дна, и их откачали. Но после этого во сне ему долго снилась подушка сиденья троллейбуса. Знаешь почему? Вода была мутная, и в один из нырков он вместо человека вытащил подушку от сиденья. Понял это только наверху. И потом долго переживал, что мог вместо нее спасти человека. Но мог ли? Я считаю, что нет. Карапетян потом полтора месяца провалялся в больнице с пневмонией, все тело было стеклами изрезано. Он сделал все, что мог. И ты – ты сделала все, что могла. Человек не Бог. Научись отпускать.
Анна молчала, погруженная в свои мысли. Вот оно, погружение в водоворот! Карапетян нырнул в собственные бездны. А она, Смолина, готова к этому?
Мимо пронеслась табличка с перечеркнутой надписью: «Петрозаводск». Анна подумала, что, пожалуй, отпустить старое придется, чтобы освободить место для того, что грядет. Вот только это будущее, что сейчас маячило в опускающемся на трассу тумане, могло оказаться еще страшнее прошлого.
Мимо проносились желтые пятна леса с почерневшими от дождя проплешинами елей. По мере приближения к Ладоге из стылых болот по обочинам дороги выползал туман. Он стелился по серому полотну шоссе, тянулся из темного леса к «Ленд-Крузеру», словно невидимые руки призраков. Даже внутри машины Анна кожей чувствовала сырой холод, проникающий под одежду.
Щелкнул затвор фотоаппарата, и салон озарила вспышка. Резнов от неожиданности дернул руль, но вовремя выправил машину.
– Заняться нечем? – зло сказал Резнов. Виталик что-то высматривал через объектив в окружающем тумане.
– Мы же ведем гасследование, – парировал парень. – Нужны будут кадры с места пгеступления.
– До места преступления еще пара сотен километров, а ты мне уже надоел!
– Да ладно тебе, пусть щелкает, – вступилась Анна. – Он, кроме монитора-то, не видел ничего толком, вот и не нарадуется.
Вскоре они сделали остановку – заправиться и перекусить.
– Сколько нам еще? – спросила Анна.
– Ехать или жить?
– Очень смешно, Резнов!
– Часа два – если ты про ехать.
Заказали обед в придорожной столовой. Виталик застрял в туалете, Анна ждала заказ. Резнов неожиданно нашел старое пианино, притулившееся у стены. На безмерное удивление Анны, старый поисковик вдруг очень даже неплохо заиграл. Нежная музыка разлилась по обшарпанному заведению, так не подходящая этому месту и всему тому, что происходило в жизни Смолиной. Таким звукам место в консерватории. Это было что-то очень нежное, тонкое, ранимое. То, чего она никак не ожидала от Резнова. Его грубые пальцы извлекали поразительно мягкие звуки.
– Что это было? – спросила Анна, когда Резнов закончил играть.
– Шопен, «Осенний вальс». Сколько лет прошло, а пальцы помнят.
– Резнов, ты меня пугаешь.