– Вау, вот это кгуто! – воскликнул Виталик, когда они немного отошли от дома Окко. Анна с удивлением обернулась – его глаза горели. Резнов хмыкнул.
– Ты идиот? – осекла парня Смолина. – Что круто? Люди погибли!
– Да, но как необычно! Могли умегеть, как большинство, от какой-нибудь болезни или от стагости, а в итоге стали участниками загадочного дела! Да еще и в объятиях! – восторженно сказал Виталик. – Считай, им повезло.
– Да уж, свезло так свезло, как покойнику… – пробурчала Смолина. Уж лучше умереть на больничной койке от гриппа, а еще лучше – в загородном доме среди белых яблонь от старости. Но не вот так, непонятно от чего! Такая смерть внушала Анне панический ужас. Что это было? Значит, никто не защищен?
– Чем дальше в лес, как говорится… – сказал Резнов. – Что за чушь она несла? Похоже, у них тут вся деревня спятила! А ты правда хочешь допросить деревенского дурачка?
– А какие у нас варианты?
– Ну, ты знаешь вариант…
Анна резко остановилась.
– Ты предлагаешь все бросить?
– Смолина, остынь, я ничего не предлагаю! Просто как-то это все странно выглядит.
– Что странно?
– Да все! Ты слышала, что несла эта бабка? Облако спустилось с небес и убило коров, и это предвестник конца света! Я большего бреда в жизни не слышал! А сейчас мы ищем местного психа, чтобы спросить его про другого психа. Мне начинает казаться, что мы сами сходим с ума.
– Мне стганно такое говогить, но он пгав, – подал голос Виталик.
Анна оглядела их.
– Может, я и спятила. Но мы не уедем отсюда, пока я не узнаю, какого хрена происходит в этих деревнях. Понятно?
– Ну как скажешь, – развел руками Резнов и подмигнул Виталику: – Ты с нами, боец?
Сзади послышался топот – их догонял Пашук в наскоро накинутой телогрейке и вязаной шапочке.
– Значит, проводишь нас? – улыбнулась ему Анна.
– Ага, – радостно кивнул тот, видимо, гордясь такой ответственной задачей.
– Тебе в лесу не страшно жить?
– А чего бояться?
– Зверей диких.
– Дядя Ваня говорит, что самый страшный зверь – это человек.
Резнов переглянулся с Анной.
– Какой он – дядя Ваня?
Пашук пожал плечами.
– Странный. Бабушка говорит, чтобы я держался от него подальше. Деревенские ребята его боятся.
– А ты?
Парень потупился и отвел взгляд.
– Я внутрь не пойду! Вас доведу, а там сами…
– Почему не пойдешь?
– Там Тайми, – испуганно шепнул Пашук.
– Она уже умерла?
– Старик закопал ее в кирхе, а не на кладбище! Прямо в земляном полу! Вся деревня отговаривала, но ему хоть кол на голове теши – все одно свое сделал!
– Похоже, разговор предстоит непростой, – присвистнул Резнов.
– Так что вы как хотите, а внутрь я не пойду! – повторил пацан.
Проселочная дорога к церкви вела через хвойный лес. Вокруг было необычайно тихо. Осенью лес и не бывает громким – птицы уже улетели к теплому морю на зимовку, но все же что-то было неживое в темной стене деревьев. Смолину не покидало чувство, что они идут по кладбищу.
Вскоре они действительно увидели кресты.
– Финское кладбище, – пояснил Пашук. – До кирхи недалеко уже.
Анна кивнула – остроконечный шпиль уже возвышался над такими же острыми вершинами елей. Смолина заметила краем глаза, как Резнов достал из-за пояса пистолет, снял с предохранителя и убрал в карман куртки. Он заметил ее взгляд.
– Кто знает, что за псих засел в этой кирхе, – буркнул он.
Вскоре ели расступились, и они увидели старинную церковь. Кирха была монументальна и не похожа на христианские храмы, которые привыкла видеть Анна. В ней было что-то от готического стиля скандинавов – высокая арка входа, длинные вертикальные линии, и вместе с тем она походила на небольшую крепость из-за толстых стен и узких окошек-бойниц. Видимо, в давние времена кирха служила пристанищем не только для заблудших душ, но и для местных жителей, спасающихся от набегов.
Кирха выглядела запущенной, но в то же время к ее стене была приставлена лестница, рядом стояли пустые ведра из-под штукатурки – похоже, местные действительно занимались ее восстановлением, но без бюджета это была та еще затея. Смолина подумала, что северный народ таких трудностей не замечает – уж если что решили, то обязательно завершат начатое, несмотря ни на что.
– Дядя Ваня! – крикнул Пашук в арочный проем. Испуганный его криком, с облезлого шпиля с громким карканьем слетел крупный ворон. – Дядя Ваня!
– Может, его там нет? – предположил Виталик.
– Там он, там! Иди, – он подтолкнул Анну. Та нерешительно сделала шаг, а Пашук бегом припустил в сторону деревни. Смолина пыталась что-то разглядеть через огромный дверной проем, в котором отсутствовала дверь. Внутри была темнота.
– Иван? – позвала она. Ей показалось, что во мраке что-то шевелится. Анна всматривалась во тьму, когда из нее вдруг возник старик с торчащей острой бородкой, в грязном бушлате и с двустволкой наперевес.
– Вы кто такие? – гаркнул старик.
Все застыли. Резнов незаметно опустил руку в карман куртки.
– Вам чего тут надо? – зло спросил он.
– Мы хотели поговорить с Иваном Быстровым…
– Зачем вам Иван? – прищурился старик.
– Мы хотим узнать о «Детях Рассвета»…
– Вы осмелились прийти сюда, чтобы вербовать себе новых овец? – Глаза старика налились кровью, он с сухим щелчком взвел на ружье оба курка.
– Э‑э, отец, спокойно! – сказал Резнов. – Опусти ствол. Мы не одни из них.
– У нас есть сведения, что в этой обители происходят грязные дела, – добавила Анна.
Старик смерил их взглядом. Бородка торчала словно острие ножа, угрожающе нацеленная на пришельцев из внешнего мира.
– Катитесь-ка вы отсюда к хренам собачьим!
– Спокойно, мы уходим! – Резнов начал медленно отступать, утягивая за собой Анну. Виталик семенил за его спиной. Смолина вырвалась.
– Я никуда не уйду, пока вы не расскажете мне о Светорожденном.
– А с хрена ли я тебе что-то должен рассказывать? – сузил глаза старик.
– Мы знаем, что к смерти Тайми причастен Светорожденный. Мы хотим помочь.
– Я вас тут раньше не видел! Вы кто такие?
– Мы из города. У меня дочь… она тоже пострадала от рук этой секты, как и еще несколько людей.
В глазах Ивана промелькнула глубокая тоска.
– Сколько лет твоей дочери?
– Четырнадцать.
Старик какое-то время молча смотрел на нее. Потом опустил ружье, кивком пригласил войти и исчез во тьме.
– А еще говорят, что близость к природе успокаивает, – хмуро сказал Резнов и поставил пистолет обратно на предохранитель. – Ты что, пойдешь внутрь?
– А ты нет?
– Мне тоже надо? – испуганно спросил Виталик.
– Ты можешь остаться один в этом чудесном лесу, – саркастически ответил Резнов. – Хотя почему один? Вон ворон на тебя уже поглядывает.
Виталик испуганно посмотрел на огромного ворона, присевшего неподалеку. Тот поворачивал голову из стороны в сторону, глядя на пришедших то одним, то другим глазом. Виталик бегом догнал Анну, которая уже почти скрылась во тьме кирхи.
В узкие окна-бойницы почти не проникал свет, и внутри кирхи было сумрачно. Анна нашла старика в центре огромного пустого пространства, под возносящимся в небо куполом. Иван сидел на коленях перед свежим могильным холмиком и сажал цветы. В церковь тихо вошли Виталик и Резнов и встали чуть поодаль.
– Сад мертвых, – не глядя на Анну, сказал старик. – Тайми любила цветы. Пусть они растут над ней и сейчас.
– Мне жаль вашу племянницу, – негромко сказала Смолина.
– Мне тоже, – он расправил грязными пальцами красные лепестки и посмотрел на Анну: – Алая гортензия, под цвет крови. Тебе нравится? Тайми бы понравилось.
– Какой она была? – спросила Анна.
– Доброй. Светлой. Не такой, какими пытаются выглядеть эти волки в овечьих шкурах!
– Вы про «Детей Рассвета»?
– Дети сатаны, а не рассвета, – пробурчал Иван.
– Почему «Обитель Рассвета»?
– Раньше деревня называлась просто – «Рассвет». Но потом… – старик замолчал, словно ему было больно говорить от переполняющего грудь гнева.
– Потом пришел Светорожденный?
– Конь пяченый! – в сердцах воскликнул мужик.
– Что? – не поняла Смолина.
– Конь его пячил, этого твоего рожденного! Мне бы только увидеть его на расстоянии выстрела! Деревни пустеют из-за этой твари, а он жирует на лаврах! – старик брызгал слюной от злости.
– Так почему его не посадят, если он причастен к смертям людей?
Иван зло взглянул на нее.
– А ты как думаешь? Телевизор посмотри! Светорожденный то, Светорожденный се, – пробурчал Иван. – Просто пастырь для заблудших овечек!
– Вопрос только, куда он их ведет, – хмуро заметила Анна. Иван кивнул.
– Овцы боятся волка, но больше всех овец съел пастух. Он всех подмял под себя. А кого не подмял – уничтожил.
– Почему его никто не выгонит из этих мест?
– Местные боготворят его. Считают святым.
– Их не смущают пропажи людей и убийства?
– Никто не знает, что он причастен. А я знаю. Знаю!
Он ударил себя в грудь, из-под пальцев посыпалась зажатая в кулаке могильная земля. Глаза старика были безумны.
– Иван, что случилось с вашей племянницей?
– А сама не видишь? – злобно сказал дед. – И Никитка с ней… Так ладно бы еще первый случай – так нет! Если вы решите проехать по окрестным деревням, то поймете, что здесь часто кто-то умирает…
– Везде кто-то умирает, – заметил подошедший ближе Резнов.
– Не так, как здесь, – старик покачал головой. – Врачи сказали – отек легких. Но я не верю!
– Отек легких сразу у обоих? – не поверила Анна.
– Смекаешь? Не бывает такого.
– Как к этому может быть причастен Светорожденный?
– Нам говогили, что у вас тут гадиация… – несмело вставил Виталик. – Может, люди умигают из-за нее?
– Коза брехала, да ворон слушал, – хищно усмехнулся старик. – Я родился тут. Сколько себя помню – радиация всегда была. А люди гибнуть начали с приходом этой гадины!