– Его нельзя убить, глупая женщина! Он не из плоти.
– Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, что мужики – трепло, – в сердцах сказала Анна. – Вы просто боитесь.
Старик какое-то время молчал, потом поднял на нее взгляд и криво усмехнулся. Его глаза блестели безумием.
– Есть причина, по которой на остров сложно добраться, – она в том, что там не место людям. Ты не понимаешь, о чем говоришь и во что ввязываешься. Ты просто не видела того, что действительно внушает страх!
– Вы не знаете, что я видела.
Анна смотрела в глаза старика и видела в них даже не страх – где-то там, глубоко-глубоко, так глубоко, куда он сам никогда не заглядывал, за пеленой безумия притаился древний ужас.
Старик сплюнул на землю и вогнал нож в ножны.
– Значит, хотите попасть на Хейнясенмаа? Я переправлю вас на этот остров. Но там помощи от меня не жди – нога моя не коснется мертвой земли!
Солнце упало за озеро, погрузив Карелию во мрак ночи.
Дверь была заперта. Круглая ручка с щелчком провернулась вокруг своей оси и уперлась в невидимую преграду. Анна знала – это означает, что кто-то изнутри закрылся на ключ.
Замочная скважина смотрела на нее пустым черным глазом. Анна пошарила по карманам – ключа не было.
Вокруг росла густая зеленая осока. Смолина отложила Тима в сторону и принялась шарить руками по траве. Острая осока тут же порезала ей палец, и Анна почувствовала, как слезы обиды и боли катятся по щекам.
– Анчутка-анчутка, поиграй да отдай!
Тучи сгущались над головой, лес натужно гудел ветром в кронах. Сухие сучья страшно хрустели под чьими-то лапами – лес словно ожил. Анна чувствовала, как он тянет к ней свои крючковатые лапы.
Острая осока обвивала руки, оставляя на них глубокие порезы. Холодные от росы стебли тянулись выше, к предплечьям, ползли по венам словно змеи, оставляя полосы шрамов. Ледяные щупальца травы сковывали Анну, и ее горячая кровь смешивалась с леденящим холодом осоки.
Слезы градом катились по щекам. Из-за набежавших туч быстро темнело, и теперь Анна уже с трудом видела собственные руки, покрытые алой кровью.
Во тьме блеснули два огонька. Это был Тим. Глаза игрушки задвигались, словно обрели разум, и уставились на Смолину.
– Что ты здесь ищешь, Анна? – спросил Тим.
– Ключ, – прошептала Смолина сквозь слезы и удивилась собственному голосу – он был ее, но детский, словно ей было лет десять.
Тим покачал головой.
– Ты потерялась, Анна. Что ты ищешь на самом деле?
– Я не знаю, – промолвила Смолина. Руки продолжали слепо шарить по густой траве.
– Ты должна перестать плакать. Иначе она услышит.
– Кто она?
Тим печально смотрел на Смолину.
– Она придет за тобой.
Анну прошиб холодный пот.
– Кто?
– Ты сильная девочка. Ты должна перестать плакать, – сказал Тим.
– Я не могу, Тим, – взмолилась Анна. По ее щекам бежали крупные слезы. – Скажи мне, кто придет?
Тим молча смотрел на нее глазами-пуговками.
– Та, кто питается детским плачем.
Будто в ответ на его слова в кронах страшно захрустело, застучало, ветер взвыл словно раненый зверь. Анна пыталась вытереть слезы окровавленными руками, но только размазывала их вместе с кровью по мокрому лицу.
– Поздно, – грустно сказал Тим. – Я предупреждал.
Где-то в темноте скрежетали когти, кусками сдирая кору с вековых дубов. Захлопали над кронами кожаные крылья, и в черноте ночи над поляной пронеслась огромная тень. Тим повернулся к Анне.
– Плети Кувадку. Быстрее!
Анна слепо пошарила руками под деревом, наугад схватила пару веток, принялась переплетать их травой, но порезанные и замерзшие руки плохо слушались, палки выпадали, а осока никак не желала стягивать их вместе.
Что-то шумно вздохнуло в чаще, словно кто-то огромный упал с темного неба, хлопнув тяжелыми крыльями.
– Быстрее, Анна! – поторопил Смолину розовый заяц.
– Тим, у меня нет тряпки для куклы! – дрожа от холода и страха, произнесла Анна. Тим снова грустно взглянул на нее.
– Возьми мою плоть. Срежь мою кожу.
Он приподнял плюшевые лапки вверх, открывая беззащитный живот.
– Нет! – ужаснулась Анна. В чаще леса раздались крадущиеся шаги.
– Ты уже делала это, – сказал Тим. – Сделаешь еще раз.
Анна прижала к груди скелет куклы из палок, перетянутых острой осокой, и замотала головой. Тим смотрел на нее не мигая.
– Разрежь мою плоть, Анна.
За спиной Смолиной, словно черепа, хрустели сухие ветви. Всё ближе и ближе.
– Теперь поздно… – прошептал Тим. – Прячься, глупышка!
Анна бросила недоделанную куклу в траву и юркнула за раскидистый дуб.
Лес вдруг затих, словно боясь вздохнуть. Из-за мохнатой ели, лапы которой свисали до самой земли, показалась костлявая рука, и следом за ней появилась Ночница.
Слабого света луны в разрыве облаков хватало, чтобы Анна увидела ее лицо – вытянутое, обвисшее, как груди у старухи. Ночница была замотана в темную шаль, из-под которой на спине торчал уродливый горб. Она медленно, пригнувшись, кралась к дубу, за которым спряталась Смолина.
Внезапно что-то хрустнуло под ее ногой. Ночница опустила в траву длинную когтистую руку и подняла недоделанную Кувадку. Принюхалась, но, видно, поняла, что это обман, и в ярости откинула. Тогда она повернулась к Тиму, и Анна поняла – Ночница заметила зайца. Темный дух протянул к игрушке длинные руки.
– Пошла прочь! – Анна выскочила из-за дуба, сжимая в окровавленных руках длинную палку. Ночница ощетинилась. Смолина зашипела на нее: – Прочь пошла, тварь! Не тронь Тима!
Ночница отпрянула, но потом попыталась обойти Анну с другой стороны, но и там получила отпор.
– Черта с два ты его получишь! – шипела сквозь зубы Смолина.
– Рассвет скоро, Анна, – услышала она голос Тима. – Надо продержаться!
Ночница скалилась из тьмы, но ближе не подходила.
Вскоре действительно ветер раздул тучи, и среди темного неба забрезжил рассвет. Ночница последний раз оскалилась, а затем отступила и исчезла в кустах. Послышалось громкое хлопанье кожаных крыльев, и над поляной пронеслась огромная летучая мышь.
Анна без сил опустилась на колени, прижав Тима к груди.
В траве что-то блеснуло, и Анна увидела ключ. Она взяла его окровавленными пальцами, спрятала Тима за пазуху и встала с колен. Дверь все так же стояла посреди леса, и из-под ее щелей пробивалась тоненькая полоска света.
Анна вставила ключ в замок и открыла дверь.
Дверь отворилась, и в комнату вошла бабушка Окку.
– Вставайте, дитятки! Иван за вами пришел!
Анна сонно потерла глаза. Из окна струился слабый утренний свет. На соседних кроватях заворочались Резнов и Виталик.
Они поблагодарили бабушку Окку, любезно приютившую их на ночь, и ранним утром выехали в «Обитель Рассвета». Деревня встретила их улыбками послушников, и Анна вновь поразилась разнице с Лумиваарой.
– Никогда бы не подумал, что дважды за сутки окажусь в таком месте! – сказал Резнов, не переставая напряженно озираться.
– Остался бы здесь жить? – подтрунила над ним Смолина. – Нашел бы себе пару послушниц, жил бы как в раю…
– У меня мороз по коже от этого рая! Уж лучше дьяволу в задницу!
– Не переживай, это у нас еще впереди, – утешила его Анна.
Им пришлось вернуться в обитель, чтобы достать бензин для моторки Ивана. Старый рыбак давно не выходил на большую воду, и Резнов вообще сомневался, что тот сможет найти остров, до которого, судя по всему, было километров семь.
– «Ленд-Крузер» на дизеле, слить не получится. До заправки ближайшей несколько часов пути – долго. У сектантов наверняка есть бензин, раз у них есть остров и деревня на берегу, – сделал вывод Резнов.
Иван должен был ждать вместе с лодкой недалеко от причала «Обители Рассвета» – по его словам, топлива хватит, только чтобы дойти дотуда. Сам он в «Обитель» заявляться наотрез отказался.
На улицах людей практически не было – вся деревня собралась в центральном круге для молитвы. Староста вновь встретил их с распростертыми объятиями. Оказалось, ничто мирское отшельникам не чуждо и за деньги они готовы поделиться топливом. Правда, у Ийбо возник закономерный вопрос – а куда они собрались?
– Приехать на Ладогу и не сходить на рыбалку – святотатство! – басил Резнов. – Благо местные рыбные места знают. Закинуть вам рыбки на обратном пути?
Ийбо любезно отказался и, помявшись, все-таки продал две канистры бензина.
– Как думаете, повегил? – спросил Виталик.
Резнов и Анна дружно посмотрели на него как на дурачка. Впрочем, было не важно, поверил им староста «Обители Рассвета» или нет. Впереди их ждало путешествие еще более неведомое, чем в эту самую обитель, и мысли Анны были сосредоточены только на нем. Это было похоже на закручивающийся водоворот, с каждым витком приближающий Смолину к развязке и вместе с тем – к погружению в бездну. Анна подумала, что во всем этом есть некая предопределенность. Если бы она три года назад подождала Резнова и это он, а не Смолина, нашел бы Машеньку – как бы сложилась судьба Анны? Если бы она не терзалась чувством вины – пошла бы на ту встречу со Светой, а потом поехала бы в квартиру Лисинцевой? А главное – лежала бы сейчас Лена в больнице, если бы Смолина не притащила тогда этот проклятый диск домой?
– О чем задумалась? – спросил поисковик, вытаскивая из сарая канистры с топливом.
– Все думаю про роковую точку. Почему мы выбираем то, что выбираем?
– Знаешь, возможно, нет никакой роковой точки, – задумчиво ответил Резнов. – Это все предрасположенность. Не этот случай, так следующий сыграл бы свою роль. Наши судьбы предопределены, потому что мы такие.
Анна долго молчала.
– Может, ты и прав. Но знаешь что? Я думаю, судьбу можно изменить.
Резнов долго смотрел на нее, потом ухмыльнулся.
– А может, ты и права. Все в наших руках, верно?
Смолина удивленно взглянула на него и улыбнулась: