Иван вывел из камышей старую деревянную лодку с мотором на корме.
– Подойдем к острову с севера, – сказал лодочник. – Там высокие скалы, но зато нас никто не увидит.
– Мы поплывем на этом? – боязливо осмотрел лодку Виталик.
– Прости, круизные лайнеры тут не ходят, – огрызнулась Анна. Ей и самой не нравилась лодка – вся в заплатках, потрепанная временем. Иван заливал бензин в бак. – Сколько нам плыть?
– Пару миль потолкаемся по шкерам, а там большая вода – еще мили три.
– Что за шкеры?
– Проливы меж островов, – пояснил Иван. – Прибрежный район – хренов водный лабиринт из каналов. За пару часов дойдем, если повезет.
– А если не повезет? – спросил Виталик.
– Если не повезет – то не доплывем вовсе, – спокойно сказал старик и взглянул на небо. Ветер гнал тучи с севера, натужно завывая в вершинах елей. – Как Турсос решит.
– Что еще за Тугсос? – испуганно спросил Виталик у Анны. – Это тот Ктулху?
– Не заморачивайся, – она махнула рукой. – А погода не помешает? Ветер поднимается.
– Не, погода хорошая, – беспечно сказал Иван и помог ей сесть в лодку. Утлое суденышко закачалось на небольших волнах. Виталик с трудом сел в лодку, постаравшись сразу занять положение как можно ниже.
Иван дернул трос мотора, тот чихнул и выдал порцию черного дыма.
– Лоухи тебя забери! – выругался Иван. Он дернул еще раз десять, и только тогда мотор с перебоями завелся. Виталик опасливо глянул на Анну, но Иван крикнул сквозь шум мотора: – Как новый работает!
Лодка отчалила от берега. Смолина с тоской посмотрела на него. Очень хотелось верить в то, что она видит берег не последний раз. Ей вспомнились слова, которые Анна услышала в телефонной трубке полчаса назад, и они все никак не выходили у нее из головы.
До того, как уехать, она поднялась на холм, с которого звонили все местные, – связь кое-как ловила только там. Смолина звонила Свете узнать о Ленке (та была без изменений) и предупредить о ситуации и только собралась уходить, как телефон зазвонил.
– Айно, это вы? – послышался голос в трубке.
– Что вы хотели, Хельви? – Анна вздохнула – словоохотливая смотрительница музея была сейчас совсем не к месту. – У меня мало времени.
– Я хочу сказать кое-что важное… я ошиблась в переводе. Помните, вы просили перевести название? «Kuolenda muailmu». Вы искали свою дочь, и…
– Хельви, я помню, – нетерпеливо сказала Смолина.
– Так вот, я порылась в книгах и нашла более точный перевод. Сейчас…
Анна услышала, как шелестят страницы.
– Значит… Айно, вы слушаете?
– Господи, да! Говорите уже!
– «Kuolenda» означает не просто «конец». Это означает «погибель».
– А «Muailmu» означает «мир»?
– Да. Получается, «Kuolenda muailmu» – это «гибель мира». А если перевести на современный – «конец света». Не знаю, насколько эта информация вам поможет… Айно? Айно, вы меня слышите?
Но Анна уже не слушала. Ветер трепал ее волосы, а глаза незряче смотрели в сторону Ладоги, туда, где за туманом притаился таинственный остров зла.
Острова из красного гранита с торчащими в серое небо острыми копьями елей проплывали мимо. По озеру стелился туман, приглушая звуки. Впрочем, кроме шума мотора их лодки, других звуков не было – над туманным озером висела пустая тишина.
Иван сидел на корме, одной рукой держа рулевое весло, и задумчиво глядя вдаль. В другой его руке дымилась самокрутка. Глядя на него, Смолина могла представить, как выглядели древние жители этих мест – охотники, промысловики, добывающие пищу охотой и рыбалкой. Суровые, молчаливые, поклоняющиеся неведомым нынче богам. И приносящие им кровавые жертвы. А что, если они с щуплым Виталиком – тоже жертвы? Дар немилосердным языческим идолам, притаившимся в тумане Ладоги? И на самом деле Иван везет их не для того, чтобы помочь разоблачить сектантов, а чтобы принести в дар Светорожденному? Они просто исчезнут в этом промозглом осеннем тумане. Про них так же скажут: вошли в деревню – и не вышли. А их обугленные трупы будут глодать дикие звери на каком-нибудь безлюдном острове, коих в окрестностях сотни…
Анна сбросила наваждение. Не хватало еще параноиком стать! Она взглянула на Ивана – казалось, в его глазах был такой же туман, который покрывал Ладогу. О чем он думает? Вспоминает племянницу Тайми? Вынашивает план кровной мести? Или прикидывает, что можно взять с незадачливых городских, возомнивших себя детективами, если завезти на безлюдный остров? Двустволка Ивана покоилась на дне лодки у ног рулевого. Иван заметил ее взгляд.
– Не бойся, Айно, – глухим голосом произнес отшельник. – Заговоренные пули поразят нечестивцев.
– Почему вы называете меня Айно?
– Ты красивая, как она, – старик криво улыбался, показывая пустой рот с остатками зубов. – Айно покончила с собой, лишь бы не достаться старику, за которого ее сосватали. Утопилась в озере.
Анна посмотрела на несущуюся мимо воду цвета стали. Ладога – настоящее море, в котором нередки сильные шторма. Температура наверняка близка к нулю, а это значит, что в ней даже опытному пловцу не продержаться и пятнадцати минут. Оказаться в ее водах на такой лодке с безумным капитаном – действительно похоже на самоубийство.
Виталик словно прочел ее мысли и сильнее вжался в днище лодки. На его месте Анна бы не питала ложных надежд – под многократно залатанным деревянным дном проносилась черная бездна.
– Какая здесь глубина? – крикнул сквозь шум мотора Виталик.
– Тебе хватит. В шхерах немного, а как на открытую воду выйдем – метров двести будет.
Дико было думать о том, что от бездонной глубины их отделяют полугнилые доски.
Шхеры Ладожского залива были синапсами Анны, темными закоулками души. Смолина блуждала по этому лабиринту в поисках полумифического острова, а под ногами разверзлась бездонная ледяная мгла. Вот только что будет, когда она найдет этот остров?
Впереди показался просвет между бесконечными островками, и лодка с разгона вылетела в пустое пространство Ладоги словно в вакуум. Вокруг, насколько хватало взгляда, была только вода до самого горизонта, утопающего в тумане. Подул ветер, на теле Ладоги появилась сильная рябь.
– Турсос не доволен, – пробурчал старик, глядя на воду.
– Кто? – испуганно спросил Виталик.
– Вечный Турсос – тот, кто живет во мраке глубин, – сказал старик, не отрывая взгляда от тумана. – Потому по Ладоге мало ходят корабли. Это вотчина Турсоса.
– Похоже на местные сказки, – неуверенно сказал Виталик.
– Сказка такова до той поры, пока не встретишь ее в жизни, – меланхолично сказал старик.
– Вы видели его? – осторожно спросил Виталик. Старик кивнул.
– Немногим удавалось выжить после встречи с Ним.
Старик кивнул на непонятные символы, вырезанные ножом на лодке.
– Руны прибоя. Чтобы вернуться обратно.
Анна вгляделась в туман. Ветер гонял его обрывки, смешивая с брызгами воды, и на скорости действительно могло показаться, что призрачные тени поднимаются из недр Ладоги. Смотреть вниз не хотелось – темная гладь воды не позволяла взору проникнуть внутрь, и казалось, будто кто-то огромный наблюдает из глубин.
– А я думала, Ладога не обжита из-за радиации, – заметила Анна. Старик ухмыльнулся.
– Люди всегда ищут объяснение, которое пугает их меньше всего. Хейнясенмаа – царство Маны. Герой «Калевалы» по имени Вяйнямейнен как-то отправился в загробный мир. Он отделен от мира живых большой водой. Подойдя к реке, Вяйнямейнен увидел на берегу дочь Маны и стал ее просить перевезти его на лодке на другой берег, в загробное царство. После долгих уговоров Вяйнямейнен добился своего, и теперь дочка Маны едет в лодке.
Холодные мурашки пробежали по спине Анны от голоса Ивана. Тот вновь взглянул на Смолину, криво улыбнулся и полез в карман. Анна с настороженностью ждала, что он оттуда достанет. Иван вынул руку и протянул что-то Смолиной.
– Держи, женщина, запретный плод Эдема.
В его сморщенной руке было яблоко. Словно змей-искуситель, соблазняющий Еву познать тайные знания, Иван вез ее на запретный остров.
Руна 6
Дочка Туони, дай мне лодку,
Дай паром мне, дочка Маны,
Чтобы реку перейти мне,
Чрез пролив туда добраться!
Туони, дочка-невеличка,
Небольшая дева Маны,
На реке стирала платье
И белье там полоскала
Туонелы на черной речке,
Маналы у вод глубоких,
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
«Пригоню сюда я лодку,
Если скажешь ты причину,
По какой пришел к нам в царство,
Не похищенный болезнью,
Не убитый грозной смертью
И ничем не умерщвленный».
Из куколки вылупляется ночная бабочка – мотылек. То, что поначалу выглядело словно мертвый кокон, несло в себе жизнь. Аня знала: сначала появляется яйцо, затем – гусеница, которая превращается в куколку. И только потом из куколки появлялось нечто прекрасное. Жаль только, что ненадолго – бабушка Виена говорила, что они живут всего пару недель.
Мотылек – существо ночное. Бабушка Виена говорила, что мотыльки боятся аромата пряных и острых специй, и потому она часто окуривала дом травами.
– Потому как мотыльки – вредители для хозяйства. Благо их летучие мыши поедают, – поясняла бабушка. – Хотя у каждой букашки есть свое предназначение.
Аня подумала – может, потому мотыльки так часто любили летать вокруг свечи, которую зажигала бабушка по вечерам, – искали свое предназначение? Девочка любила смотреть на этих маленьких смельчаков, отважно нарезающих круги вокруг жаркого пламени. Наверное, подумала Аня, пламя свечи кажется им огромным солнцем.
Аня втайне надеялась, что мотыльки не глупые и не решатся лететь прямо в горящий огонь – но они летели, и девочка всегда старалась их отогнать. Она никак не могла взять в толк: неужели эти глупышки не понимают, что пламя сожжет их дотла!