– У них там ангар, и в нем рабы.
– Рабы?
– Это мы подумали, что габы, – вставил Виталик. – Потому что они постоянно кугят. Как ты.
Резнов сразу помрачнел.
– Как там я делаю – не твое дело. Я теперь за здоровый образ жизни. Тоже у меня ахимса… Правда, вынужденная.
– Надо разворошить этот гадюшник! – не унималась Анна. – У них руки по локоть в крови!
– Да ты поди докажи еще, – кисло сказал Резнов, потом взглянул на Анну и добавил: – Ладно, поворошим. Благо есть чем. А там посмотрим, может, гадина и сама вылезет.
В городе Резнов высадил Смолину у «Пинина», который, словно верный Хатико, терпеливо дожидался хозяйку. Перед больницей Анна решила заскочить домой – переодеться и принять душ. Смолиной было плевать на то, что о ней подумают врачи и пациенты. Но ей казалось, что на одежде, на волосах и даже на коже осела невидимая пыль Хейнясенмаа – таинственного острова смерти. В этом ощущалось что-то тяжелое, темное, чужеродное, будто нечто невидимое коснулось Анны иссохшей рукой с длинными когтями. Она ощущала это алчущее прикосновение, и дрожь пробирала тело. Невидимое нечто не жаждало ее крови – ему нужна была душа Смолиной.
В подъезде она на автомате проверила почтовый ящик и достала оттуда газеты и какой-то конверт. Дома не глядя бросила их около телефона на тумбочку в прихожей, скинула одежду, пропитанную еловым запахом и брызгами Ладоги, и нырнула под душ. Струи теплой воды смывали напряжение и воспоминания, унося их водоворотом в сливное отверстие.
После душа стало легче. Анна поставила турку на плиту и только тогда вспомнила про письмо. Она увидела отправителя и побелела. Трясущимися руками вскрыла конверт, словно незажившую рану, и пробежала глазами по тексту.
Смолина медленно опустилась на стул. В открытое окно ворвался холодный ветер. Письмо выпорхнуло из ослабевших рук и, словно мертвый лист, сделав круг, опустилось на пол.
Руна 8
Коль рассудок мой потерян,
Так мечом его найду я!
Ну-ка, старый Вяйнямейнен,
Ты, певец со ртом широким,
Станем меряться мечами,
Поглядим, чей меч острее!
2006 год, 10 октября
Петрозаводск
В кафе было немноголюдно. Резнов и Смолина снова сели в углу, подальше от людей – последнее время они особенно раздражали Анну. Улыбчивые, красиво одетые, весело о чем-то болтающие, строящие планы на будущее. Они даже не догадывались, что происходит в их городе. И что их ждет.
– Меня хотят лишить родительских прав. Прислали повестку в суд.
Резнов тяжело вздохнул. Смолина безжизненно смотрела в остывающий кофе.
– Я… я никогда не говорила, – с трудом сказала Анна. – Я… я не могу иметь детей. Никто не знает почему. Просто… не могу.
Было слышно, как шумит дождь за окном, а за соседними столиками переговариваются посетители. Недалеко от Анны и Резнова сидели молодые родители с маленькой дочкой лет пяти. Они ели мороженое деревянными палочками.
– У меня никогда не было нормальной семьи, – призналась Анна. – Я рано ушла из дома. С мужчинами… не складывалось. Я не простая, ты знаешь. Лена – моя единственная надежда. Надежда почувствовать себя матерью. Надежда обрести смысл в этой жизни. Надежда почувствовать, что я вообще живу.
– Ань, я… – неловко начал Резнов.
– Не говори ничего, – остановила его Смолина. – Здесь нечего сказать, и ты ничего не можешь сделать. Они заберут у меня Ленку. Я… Если ей будет лучше в другой семье – я приму это. Но я не могу спать спокойно, пока знаю, что на земле существует ублюдок, который руководит сектой убийц детей.
Анна посмотрела Резнову в глаза и тихо сказала:
– Он должен быть уничтожен.
– Ань, я все понимаю… Но что ты от меня хочешь?
– Чтобы ты подключил свои связи.
– Они и так подключены.
– Ты не понял. Нам надо переходить на новый уровень. Предавать все огласке.
– Хочешь как Листин с Лисинцевой кончить?
– По-другому никак! – покачала головой Анна. – Нам не хватает ресурсов. Нужно обыскать остров, и сделать это официально, с камерами. Чтобы все увидели…
– Увидели что? – с нажимом спросил Резнов. – Что увидели, Ань?
– Я не знаю, – потупилась Смолина. – Но я знаю точно: на острове творится что-то, чего быть не должно.
– Мы ходим по кругу, – скривился Резнов. – Опять домыслы, одни домыслы!
– Да какие, к черту, домыслы! – взорвалась Смолина. – Карелия трупами завалена! Детей сжигают, люди пропадают! У меня дочь на реабилитации со вскрытыми венами! Какие тебе еще нужны доказательства?
С соседнего столика на них испуганно смотрела семейная пара. Девочка застыла, не донеся мороженое до рта, и мама прижала ее к себе. Резнов сидел словно нахохлившийся голубь.
– Все сказала? – хмуро спросил он и кивнул на ошеломленных посетителей кафе. – Ты погромче ори, они еще послушают.
– Нет, не все! – Смолина ударила кулаком по столу так, что кофе выплеснулся из стаканчика. – Я могу долго об этом говорить! О том, как мужики не могут защитить женщин и детей! О том, как какой-то безумный старик создал секту в сердце Карелии! О том, как в рабстве держат людей, милиция не делает ровным счетом ни хрена, а журналисты запуганы! Что еще ты хочешь услышать?
– Ты понимаешь, что, если мы предадим это огласке – нам конец? Назад пути не будет. Либо мы, либо они.
– А для меня и так нет пути назад. Ровно с того момента, как я нашла в овраге обгоревшую Машеньку Лисинцеву. И я тебе еще кое-что скажу: все эти люди, – она обвела взглядом кафе, – весь город, вся Карелия – у них тоже нет пути назад. Они в огромной опасности, просто не понимают этого. А мы понимаем. И должны донести до всех.
Резнов молча встал, его желваки ходили ходуном. Он молча бросил на стол несколько купюр и вышел на улицу.
Анна какое-то время тупо смотрела на эти деньги, рассыпавшиеся по столу, а затем встала и вышла за Резновым.
Он стоял около двери и нервно курил.
– Ты идиот? – она выхватила сигарету из его рта. – Хочешь прямо здесь умереть?
Резнов покраснел от злости. Он открыл рот, чтобы ответить, но молча закрыл его. Анна грустно смотрела на него.
– Резнов, какого черта?
– Все мы смертны. Скажи мне, Смолина, – медленно сказал он. – На хрена так жить?
– Ты мне еще нужен.
– А когда ты найдешь убийцу – все? – усмехнулся поисковик. – На свалку Резнова?
– Не говори глупостей!
– А куда еще? Не в ЗАГС же, – Резнов проницательно на нее посмотрел, и Анна почему-то смутилась под его взглядом.
– Давай к делу, – негромко попросила она.
– Как скажешь, ты же у нас капитан! – с ухмылкой проговорил Резнов. Он какое-то время смотрел на нее. – Поехали.
Резнов быстро направился к «Ленд-Крузеру».
– Куда? – Смолина не успевала за ним.
– Куда, куда… – проворчал Резнов. – Предавать дело огласке.
«Ленд-Крузер» ехал по проспекту Ленина. Огромные колеса, созданные месить грязь в непролазных лесах, сейчас вращались медленно, словно пытаясь остановить своего хозяина, уберечь от совершения страшной ошибки. Резнов хмуро смотрел на дорогу.
– Я думала, ты правда меня в ЗАГС сейчас повезешь, – пошутила Смолина, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
– Смотри, может, и повезу, – серьезно ответил Резнов.
– Смотри аккуратнее, а то вдруг соглашусь.
Повисла неловкая пауза.
– Так куда мы едем? – неуверенно нарушила паузу Анна. – К одному из твоих контактов?
Резнов кивнул.
– Ломов Артур Эдуардович, депутат партии карелов. Я еще помню его как Артура Лома. В свое время он научил меня одной простой, но важной вещи: думай не о том, что спросили, а о том, зачем спросили. В политике без этого никак. Как и в братве.
– Он поможет?
– Ты хотела предать дело огласке? Вот и предадим.
– Резнов… А он надежный?
– Понимаю, о чем ты думаешь, Смолина. Менты продажны, дело тормозят, Светорожденный баллотировался в мэры… Люди вообще суки, не люди – крысы. Но Артурик не такой. Мы с ним огонь и воду прошли. У братков все по-другому, понимаешь? Кодекс чести, братство.
– Он уже давно не браток, – заметила Анна.
– Он ярый христианин, Смолина, и ни за что не влезет во всю эту мракобесную грязь. Я в нем уверен не меньше, чем в себе.
– Значит, пора нанести удар?
– Вопрос только в том – куда? Чтобы бить врага, нужно сначала его узнать!
– Я его знаю, – зло сказала Смолина.
Резнов хмыкнул:
– А еще кто-то сказал, что прежде, чем узнать врага, надо узнать себя.
– Здесь у нас проблемы…
Резнов спокойно держал руль, глядя на дорогу, и неспешно вел машину. Глядя на его сильные руки, слушая уверенный голос старого поисковика, Анна успокаивалась.
– Резнов, почему у тебя нет семьи? – вдруг спросила она.
– Не сложилось, – тот пожал плечами.
– Ты бы был хорошим отцом. Я уверена.
– Да? – удивился Резнов. Потом помолчал и добавил: – Спасибо.
– Нет, – Анна покачала головой, потом потянулась к нему и поцеловала в щетинистую щеку. – Тебе спасибо.
В кабинете пахло Советским Союзом. Анна помнила этот запах с детства. Тогда он был повсюду – в общежитии института, в котором она училась; на работе у мамы; в парикмахерских и магазинах. Это был запах старых деревянных шифоньеров, четко прописанных правил и иерархической служебной лестницы. Сейчас он остался только в Домах творчества, старых кинотеатрах да в кабинетах чиновников.
За массивным столом сидел крупный лысеющий человек с круглым лицом и внимательными маленькими глазами. Над его головой на вошедших с портрета смотрел Ленин. Лик вождя революции очень странно сочетался с висящим рядом крестом, словно Ильич находился в раздумье – а не отринуть ли идеи коммунизма и не принять ли веру в Христа?