м ее шагом. Стало невыносимо жарко, и Смолина рванула ворот куртки.
За размытым от тумана лобовым стеклом застыл город, словно нарисованный акварелью, а затем смазанный рукой недовольного собственной работой художника. Куда-то стремились потоки людей, не подозревающих об опасности, которая нависла над городом. Смолина вдруг поняла, что вместе с Резновым могла оказаться и она, дозвонись он ей в день перед поездкой. И тогда никто и никогда бы уже не узнал о диске с дьявольской игрой, о пропавших из Лахты, о мертвых детях, о сожженных телах Листина и Лисинцевых. Турсос надежно хранит свои тайны в призрачном тумане. Никто не узнает о ней, Смолиной, которая в одиночку борется с невидимым монстром, подмявшим город. Может, потому Анна и не знала, кто она есть на самом деле? Потому что на самом деле ее нет. Как нет и этого города, который сквозь запотевшее окно выглядел словно бутафория. Всего лишь декорация со статистами – актерами массовки. И как только дубль будет отснят – декорации будут уничтожены.
Смолина схватила фотографию, выскочила из машины и бросилась к идущей мимо парочке.
– Вы знали эту женщину? Посмотрите, пожалуйста! Может, вы что-то о ней слышали?
Парочка шарахнулась от Анны как от прокаженной. Смолина кинулась к парням, курящим под козырьком торгового центра неподалеку. Она махала перед их глазами размокшей от тумана фотографией, но те только криво ухмылялись.
– А этой девочке был всего лишь годик! Годик, понимаете?
Смолина носилась в тумане, окутавшем город, словно кто-то огромный и невидимый накинул на Петрозаводск морок, пытаясь скрыть следы преступления.
– Вы должны видеть! Вы должны знать! – Анна бросилась к молодой девушке, которая в ужасе отшатнулась от нее. – У вас есть дети? Есть? Они в опасности! Мы все в смертельной опасности! Осталась неделя, понимаете, всего одна чертова неделя!
Люди, словно тени, проплывали мимо, оборачиваясь на Смолину как на сумасшедшую. Каждый торопился по своим делам – кто-то спешил с работы домой, кто-то к детям или любимому мужу, кто-то в бар или кино.
– Вы что, не понимаете? Мы все умрем! Они заберут души ваших детей!
Кто-то обернулся на Анну и начал набирать номер скорой.
– Это все Вечный Турсос! Он сожрет всех! Он поглотит этот мир!
– Женщина, пройдемте с нами.
Анна обернулась. Перед ней стояли двое хмурых милиционеров.
– Я никуда с вами не пойду! – хрипло крикнула Смолина. – Вы заодно с ними!
– Вот и расскажете, с кем – с ними, – ответил милиционер. – А сейчас пройдемте.
Они ловко подхватили Анну под руки с двух сторон и, как она ни упиралась – посадили в служебную машину и захлопнули дверь.
Руна 12
На жеребчике он въехал,
На отборнейшей лошадке,
В середину самой пляски,
В хоровод девиц прекрасных.
Кюлликки хватает быстро
И бросает деву в сани,
Положил ее на шкуру
И ко дну саней прижал он.
Он коня кнутом ударил,
Хлопнул он ремнем сильнее,
Поскакал оттуда быстро.
На скаку девицам крикнул:
«Никогда, нигде, девицы,
Вы меня не выдавайте,
Что сюда я к вам подъехал
И увез с собою деву!»
Она снова была в комнате родителей – Смолина сразу узнала старый раскладной диван, шкафы с антресолями, желтые шторы на окнах. На диване сидел отец, согнувшись над чем-то, словно чистил картошку.
Анна замерла, словно ледяной холод сковал все ее тело, которое, казалось, уменьшилось в размерах. Почему-то ей очень важно было увидеть, что делает отец, но его руки и тень от головы скрывали это. Анна видела только, что его ладони резко двигались, как будто он что-то рвал.
Люстра над ее головой качнулась от сквозняка и негромко звякнула тысячью пластмассовых гирлянд. Руки отца замерли. Анна похолодела. Отец медленно поднял глаза.
– Где ты была? – строго спросил он.
– Пап, извини, я…
– Никаких извини. Где. Ты. Была.
– Я заблудилась в лесу и потеряла ключ…
– Что ты делала в лесу? – перебил отец.
– Я искала там… – Аня запнулась.
– Искала что? – отец пронзительно смотрел на нее. – Только не ври мне, Анна!
– Я искала Тима, – сказала девочка.
– Тима? Этого мерзкого зайца? – лицо отца перекосилось от отвращения.
– Он не мерзкий! – топнула ногой Аня. – Он хороший!
Лицо отца вдруг резко изменилось. Теперь он смотрел на нее с любовью, понимающе и вместе с тем немного грустно.
– Понимаю. Тим очень важен для тебя, да? Ну не плачь!
Аня кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и почувствовала, как по щеке катится слеза.
– Я нашел его для тебя, – ласково сказал отец. – Смотри.
Он протянул вперед ладони, густо перепачканные чем-то красным. В одной из них Аня увидела кухонный нож, обагренный свежей кровью. В другой отец держал изрезанного, окровавленного Тима. Анна с ужасом сунула руки за пазуху, туда, где должен был быть Тим, – но его там не было.
– Значит, так он тебе дорог? – вдруг зло крикнул отец. Его лицо превратилось в гримасу боли и отчаяния. – Дороже, чем я?
– Нет! – закричала Аня. – Не трогай Тима!
– Не трогать? – поднял брови отец. – А кого же мне тогда трогать? Тебя?
– Пожалуйста, не надо опять… – Аня попятилась. Ей очень хотелось выбежать из комнаты, но безвольно обмякшее тельце плюшевого зайца останавливало ее. Девочка не могла бросить Тима в этих окровавленных руках.
– Почему ты потеряла его, раз он так важен для тебя? Неужели ты такая безответственная? Ты плохая девочка, – лицо отца стало жестким, словно высеченным из камня. – Очень плохая. А ты знаешь, что делают с плохими девочками?
– Пожалуйста… – прошептала Аня. Она уже не могла сдержать слезы, которые текли ручьями.
– Наказание неминуемо, Анна. И ты это знаешь.
Он поднял руку с ножом и резко опустил, вонзив его в живот Тима. Затем рывком провел лезвие вниз, к промежности зайца. На удивление, из раны не брызнула кровь, зато Аня почувствовала резкую боль внизу живота. Она опустила глаза и увидела, как на футболке расплывается кровавое пятно. Аня закричала.
– Она еще и орет! Точно больная!
Голос звучал надменно.
– Ну и что с тобой делать?
Анна вытерла мокрый от холодного пота лоб. Она полулежала на грубой деревянной скамье, сердце колотилось, словно после тройной дозы эспрессо. Через стальные решетки на нее смотрел знакомый милиционер.
– А, Смолина? Все бегаешь по городу, воду мутишь!
Анна вспомнила, где видела его, – это был тот самый милиционер из дежурной части, который отказывался принять заявление о пропаже Лены. Смолина сонно протерла глаза.
– Кто-то же должен делать твою работу!
– Нашла бы себе мужика, не пришлось бы хренью страдать! А то как дева старая.
– А у тебя тут что, клуб знакомств?
– А ты ищешь папика? Ну так мы с ребятами можем тебе помочь! – ухмыльнулся милиционер.
– В туалете сам себе помоги, – Анна сделала непристойное движение рукой. Милиционер расхохотался.
– Зря ерничаешь, Смолина! На тебя куча жалоб – из больницы, от прохожих с улицы, от Людмилы Лисинцевой. Ты че к ней привязалась? Че тебе на месте не сидится?
Анна хмуро смотрела на него и понимала, что милиционер прав. Почему ей все время не сидится на месте? Зачем было переться в тот лес три года назад? Не сделала бы она тогда тот шаг – сейчас бы горя не знала. Она бы не притащила домой проклятый диск, Резнов был бы жив, и, может, Ленка вены бы не резала.
– А ты запри меня на пару годков, – вдруг сказал Анна. – Подальше от людей. Может, они действительно так в безопасности будут.
– Ты договоришься, я тебя действительно закрою! – рявкнул милиционер.
– Чтобы кого-то закрыть, нужны веские доводы, не правда ли, лейтенант? – послышался властный голос. Милиционер вздрогнул. Из полумрака коридора вышел высокий человек в пальто и показал милиционеру удостоверение. Тот вытянулся по струнке.
– Анна Смолина? – спросил человек через решетку. Анна кивнула. Он повернулся к милиционеру: – Открывай. Я ее забираю.
Они вышли из прокуренного участка в прохладный вечер, и Анна зябко поежилась.
– Кофе? – спросил ее спутник. – Я угощаю.
Смолина кивнула. Кем бы он ни был – пусть хоть самим дьяволом, но кофе сейчас был жизненно необходим. Они не спеша пошли в сторону кафе мимо ярко освещенных витрин. Краем глаза Смолина заметила, что вдоль тротуара по проезжей части со скоростью пешехода за ними неотступно следует черная «Волга».
– Не переживайте, это со мной, – спокойно сказал человек, не глядя на Анну.
Смолина исподтишка изучала своего неожиданного спасителя. Высокий, в дорогом, но старомодном темном пальто, волевой подбородок, нос с горбинкой, глаза стального оттенка. От него так и веяло силой, казалось, этот человек может прямо сейчас пробежать стометровку, не задохнувшись. И только глубокие морщинки в уголках глаз и седые пряди волос выдавали, что ему уже за пятьдесят.
– Чем обязана?
– Пока ничем, – спокойно ответил ее спутник. – Это неофициальная беседа, так сказать, за чашечкой кофе. Хочу поговорить о брате.
Он посмотрел на Смолину взглядом внимательных серых глаз. Только сейчас Анна поняла, кого он ей напоминал.
– Резнов Геннадий Иванович, – представился мужчина.
– Он почти не говорил о вас…
– Мы не общались много лет. Это было обоюдное желание.
Помолчали. По проспекту мимо неслись машины, мелькали силуэты людей, а Анне виделась в этих силуэтах тень старого поисковика.
– Что он делал на Ладоге?
– А вы не знаете?
– Я знаю гораздо больше, чем многим бы хотелось. Мне интересно ваше мнение.
Они подошли к окошку кафе.
– Два кофе. Мне латте, а вам? Два латте.
Взяв кофе, они пошли дальше по вечернему городу.
– Вы были близки с…