– Арсен, – представился бизнесмен.
– Мария, – пожала ему руку Анна.
– Как вам тренинг?
Смолина пожала плечами. Светиться было нельзя, но и слишком большой восторг проявлять было бы странно. Она решила занять выжидательную позицию.
– По мне, так хрень полная, – надменно протянула Нина. Она смотрела на всех несколько свысока, изящно держа в тонкой руке бумажный стаканчик, словно бокал дорогого шампанского. – Даже бокалов нормальных не купили, нищеброды! Непонятно, за что деньги занесла.
– За ауру, – с усмешкой сказал Арсен, и они с Ниной рассмеялись.
Смолина смотрела на других участников – было видно, что настроения преобладают саркастичные.
– Я слышал, «Дети Рассвета» борются с радиацией на берегах Ладоги, – заметил пожилой грузин из соседней группы.
– Интересно как? – усмехнулся Арсен. – Молитвами?
– Не торопите события, – заметил проходящий мимо послушник в белых одеяниях и мило улыбнулся. – Самое интересное впереди.
Когда Анна вышла из Дома культуры, было уже темно. Из дверей ДК вываливали люди. Она села в подоспевший автобус.
Когда Смолина доехала до кафе, Света уже с нетерпением ждала ее.
– Ну? – Света жадно смотрела на нее. – Рассказывай!
– Нечего рассказывать, – устало ответила Анна. – Первые шесть часов до перерыва была какая-то околодуховная чушь про спасение человечества, про то, какой молодец Светорожденный… Я так устала это слушать, что половину проспала. Они там все такие правильные, мяса не едят, не курят, даже кофе не пьют – и нам тоже запретили.
– Что-то запомнилось больше всего?
– Тот в белом говорил, что есть внешний круг посвященных, а есть внутренний. Попасть во внутренний круг можно только через тренинг. Я пройду его. Заслужу доверие, пройду во внутренний круг и получу доступ к Светорожденному.
– Ань, у нас мало времени, – тревожно напомнила Света. – Осталась неделя.
– Что ты предлагаешь – попросить их ускорить тренинг? – огрызнулась Анна. – Мне плевать на эту дату, Свет! Все, что я хочу, – найти Лену! Но вообще этот театр под названием «тренинг» идет пять дней, так что я успею.
– Слушай, я все хочу спросить, – Света странно посмотрела на Смолину. – А почему ты все еще не заказала кофе?
Анна тупо уставилась на Свету.
– А почему я должна его заказать?
– Ты говоришь, что вам не давали ни сигарет, ни кофе весь день. Ань, я тебя знаю – ты кофейный наркоман, ты и пары часов без кофе не протянешь. А здесь целых двенадцать! – тревожно сказала Света.
Смолина задумчиво посмотрела на нее.
– Да я как-то забыла.
– Ты свой латте любимый заказываешь еще от входа, что ты мне рассказываешь!
– Ну а сейчас не хочу, чего пристала, – огрызнулась Анна. Света придвинулась ближе.
– Ань, посмотри мне в глаза и скажи: с тобой точно все в порядке?
Уже потом, вспоминая этот диалог, Смолина понимала: уже тогда не было нормально. Если бы она хоть на секунду остановилась и попробовала отстраненно оценить собственное состояние – она бы поняла, что что-то не так, пусть пока еще неясно, что именно. Это означало бы признание того, что на нее, Анну, Светорожденный тоже распространил свое влияние. Это означало бы, что она слабая, что она сдалась. Это давало бы повод Свете попытаться свернуть эксперимент, а значит, бросить Лену на произвол судьбы. Но – тогда Анна этого еще не понимала – это давало ей шанс предотвратить катастрофу и спастись. Призрачный, словно неуловимое дуновение ветерка, но все же – шанс. И, сама не отдавая себе отчет, Смолина его упускала. Бушующий поток уже уносил ее от берега, и она добровольно отпустила протянутую руку помощи.
Анна твердо посмотрела в глаза Свете.
– Свет, все хорошо. Я просто устала.
Смолина позвала официанта и заказала латте.
– Что было после перерыва? – спросила Света.
– После перерыва… – начала было Анна и замолчала.
– Погоди, ты хочешь сказать, что не можешь вспомнить, что ты делала последние шесть часов?
– Свет, я же говорю – я устала слушать эту чушь и половину времени дремала.
– Но ты не могла ничего не запомнить! – глаза Светы были испуганные. – Ань, это же шесть часов твоей жизни! Куда они делись?
Смолина попыталась вспомнить что-то толковое из последних часов тренинга, но перегруженный информацией мозг работал плохо.
– Свет, честно – не помню. Тот в белом все ерунду какую-то нес. Это не важно, правда.
– Ань, важно! Ты просто не понимаешь, как работает человеческий мозг. В состоянии полусна он продолжает воспринимать информацию, которая минует критический анализ и попадает сразу в подсознание!
– Да брось, что они мне могут внушить? – отмахнулась Смолина. – Не верю я в эти байки.
– Ты соглашалась с тем, что говорил ведущий? – напирала Света. – Вставала по его команде?
– Да, ну и что?
– Ты знаешь, что такое НЛП? Нейролингвистическое программирование?
– Слушай, отстань! – отмахнулась Анна. – В любом случае, я буду делать все, что будет говорить тот белый мужик. Я не могу выделяться, понимаешь? Иначе меня выгонят с тренинга, и я лишусь последней возможности попасть во внутренний круг. Что тогда будет с Леной?
Света долго смотрела на Анну, потом вздохнула. Смолина твердо сказала:
– Я продержусь оставшиеся четыре дня, чего бы мне это ни стоило.
– Будь, пожалуйста, осторожна!
– Как скажешь, кэп! – Смолина залпом допила остатки кофе. – Ты как хочешь – я спать, мне завтра к семи на тренинг.
– Дай мне диктофон, я хочу послушать, что происходило, пока ты спала, – Света протянула руку.
– А потом мне к тебе заезжать в шесть утра за ним? Ну уж нет! Я и так не высыпаюсь! – отрезала Анна. – Послушаем всё после окончания.
Света вздохнула и строго посмотрела на упрямую Смолину.
– Завтра здесь в то же время, – напомнила психолог. – Не опаздывай!
Руна 2
О ты, мудрый Вяйнямейнен!
Вековечный прорицатель!
Вороти назад заклятье,
Жизнь оставь мне дорогую,
Отпусти меня отсюда!
Затянула топь мне ноги,
От песку глазам уж больно!
Если ты возьмешь заклятье,
Злой свой заговор воротишь,
Дам сестру тебе я Айно,
Дочку матери любимой.
Нож мягко вошел в тело. Человеческая плоть податлива – Аня знала это по экспериментам с собственным телом. Сейчас же лезвие кухонного ножа, вырванное девочкой из окровавленных рук отца, пронзило его тело.
– Что ты наделала? – прохрипел отец. Растерзанный Тим вывалился из его рук и упал на пол. Аня в ужасе схватила плюшевого зайца и кинулась к двери. Уже взявшись за ручку, она услышала сзади тихий, пробирающий до дрожи смех.
– Ты правда думаешь, что сможешь сбежать?
Она обернулась. Отец все так же сидел на диване, но крови на нем не было. Он улыбнулся.
– От кого ты бежишь, Анна?
Аня с ужасом крутанула ручку и дернула дверь на себя – но та не поддалась. Она дергала ручку раз за разом, била дверь ногами, но без толку. Сзади послышались шаги.
– Ты не сможешь уйти, – проникновенно прошептал отец. – Потому что ты бежишь от самой себя.
Он протянул руку к девочке, и Аня закричала. Она ударила в дверное стекло кулаком. Стекло разлетелось фарфоровыми осколками с синей каймой и выгравированной на них ценой – «рубль восемнадцать копеек». Но за разбитым стеклом оказалась кирпичная стена.
Аня развернулась, прижавшись спиной к двери, обняв разодранного Тима. Кровь текла из разбитой руки. Отец приближался.
– Зачем ты так поступаешь со мной? – спросил отец. – Я же люблю тебя!
– Большинство людей спят. Вспомните свою жизнь и оглянитесь вокруг. Кого вы видите?
Анна дернулась и открыла глаза – она опять уснула посреди лекции! В надежде, что никто этого не заметил в полутьме зала, Смолина завертела головой. Впрочем, не нужно было оглядываться, она и так отлично знала, что увидит – слева от нее сидел Арсен, справа – Нина, дальше еще десятки таких же, как они, заблудших душ.
– В своей обычной жизни я вижу то, что тебе и не снилось, дядя, – недовольно буркнула Нина. Анна отметила, что девушка была явно из богатой семьи, избалованная жизнью и наверняка никогда не работавшая. Что она ищет здесь? Потеряла смысл в бесконечных хождениях по тусовкам среди золотой молодежи?
Сиджа поднял одну из женщин.
– Кто ты, сестра? С каким вопросом ты пришла к «Детям Рассвета»?
– Меня зовут Ирина…
– Ирина – это имя, – оборвал ее Сиджа. – Кто ты?
– Я – мать…
– Ты мать? – вновь перебил ее Сиджа. – И все? Ты идентифицируешь себя так, потому что не знаешь, кто ты в отрыве от этой роли. Кто ты, когда одна, когда ты не мать?
Ирина замялась – она явно не знала, что сказать.
– Вы вешаете ярлыки сами на себя, но кто вы без этих ярлыков? Без своих машин, дорогих вещей, детей, достижений? Что останется от вас, если убрать все наносное?
Анне так и хотелось вставить, что называть детей лишними – это кощунство, но она сдержалась.
– Вам не кажется, что мир сошел с ума? Все чего-то ищут, куда-то бегут, к чему-то стремятся… каждый думает, что он – кто-то. Мать. Отец. Дочь. Рабочий. Бизнесмен. Преподаватель. Философ. Художник. Но если снять этот верхний пласт заблуждений о собственном эго, если копнуть глубже – станет понятно, что никто не может ответить на вопрос, – здесь Сиджа сделал паузу и обвел взглядом зал: – кто ты на самом деле?
Смолина почувствовала, как на этот вопрос что-то внутри отозвалось тупой болью. Так бывает, когда что-то долго и упорно запихиваешь внутрь, чтобы спрятать подальше от глаз, но тут кто-то подсвечивает ярким фонариком.
Сиджа словно услышал ее мысли.
– Вот взять тебя, сестра, – он указал на Смолину, и та почувствовала, как деревенеют мышцы. – Встань. Кто ты на самом деле? И зачем ты пришла сюда?