– Vous venez en France pour vous amuser? – Шарль игриво подмигнул молодой девушке, на что та холодно посмотрела ему в глаза.
– Je suis là pour affaires.[1]
Улыбка на лице водителя как-то сразу поблекла, и больше он не задавал вопросов. Что-то во взгляде миловидной и кроткой женщины было такое, что желание задавать вопросы отпало само собой. Что-то настолько холодное было в ее взгляде, что Шарль понял: лучше ему не знать, что за дела у этой странной туристки.
Через час Вера уже была в Шарантон-ле-Пон. Выйдя из такси около нужного дома, она расплатилась с водителем. Ее уже ждали.
Вера остановилась в одной из так называемых «комнат служанок» на последнем этаже здания с мансардой, в которой потолок опускался к самому полу. Здесь хватило места лишь для небольшой кровати и туалетного столика, но Веру это полностью устраивало, несмотря на то, что, возможно, ей придется здесь задержаться. Расположившись, женщина вышла на улицу, где улыбчивый гид тут же всучил ей проспектики с предложением посетить Эйфелеву башню и Лувр.
Вера равнодушно взглянула на фотокарточки достопримечательностей и выбросила в ближайшую урну. Она привыкла не обращать внимания на чувственные удовольствия. Да и какой смысл во всех этих чудесах света, если их скоро не станет?
Вокруг сновали газетчики, на открытых верандах летних кафе держались за ручку влюбленные. В окне дома напротив прямо на подоконнике, заставленном цветами, заливался патефон. Вера уловила слова, которые на французском красиво выводила чуть хрипловатым голосом певица:
Нет! Ни о чем не сожалею,
Ни о хорошем, ни о плохом.
Мне все безразлично!
С тихой цветущей улицы Вера свернула на большой проспект, но слова песни и здесь долетали до нее. Казалось, они разливались в жарком летнем дне, заполняя собой все пространство.
Нет! Ни о чем не сожалею,
Все оплачено, уничтожено и забыто…
Вера вышла на набережную де Берси – но не с целью насладиться видами Сены. Просто это был кратчайший путь к ее цели.
Все, что было со мной,
Пусть в огне сгорит![2]
Музыка давно стихла, но эти слова уже не покидали разум Веры.
2006 год, 21 сентября
Петрозаводск
Среди моросящей пелены влаги на поляне у леса неясно прорисовывался силуэт «Ленд-Крузера». Анна подъехала ближе и остановила «Ларгус». Если до этого она упрекала за выбор кафе Свету, то Резнов вообще не стал заморачиваться и назначил встречу просто в лесу. Что ж, это было вполне в его стиле, если такое слово вообще было применимо к пятидесятилетнему суровому поисковику с мутным прошлым.
Резнов курил, оперевшись о «Ленд-Крузер», и приветственно махнул ей рукой, впрочем, без особой радости. Анна вышла из машины, ежась от осенней прохлады.
– Смотрю, сменила машину?
– Мне по лесам больше ездить не надо. А «Ларгус» просторный, для работы удобно.
– Неужто продала верного «Пинина»?
– Не смогла, – призналась Анна. – Поменялась с бывшим мужем.
Резнов понимающе кивнул. Для них – поисковиков, любящих грязь и непролазные тропы, – машина была больше чем средство передвижения. Она была верным товарищем, способным вывезти из беды, настоящим другом. И судя по взгляду Резнова, он догадывался, чего стоило Смолиной расстаться с верным «Пинином». Но оставить его она не могла – слишком сильны были воспоминания о прошлом.
Анна украдкой рассматривала Резнова. Он практически в любую погоду одевался в одно и то же – камуфляжные штаны и куртка, резиновые сапоги (берцы он не признавал), на голове видавшая виды бейсболка. Что и говорить – Резнов всегда был странным типом и за эти годы особо не изменился, разве что слегка осунулся. На вид лет сорок, в плотном теле чувствуется сила. Вечная щетина и пристальный, проникающий вглубь взгляд матерого волка. Резнов был не особо многословен, больше помалкивал и слушал, и от этого становилось не по себе – словно он собирал досье на каждого, с кем довелось встретиться. Если он открывал рот, то только для того, чтобы вставить в него очередную сигарету или сказать что-то по делу. Впрочем, в лесу это было только на руку – он был отличным напарником. Анне доводилось пару раз работать с Резновым, и поисковиком он был отменным.
– Я уж думал, ты забыла старых друзей! С чем пожаловала? – Резнов взглянул на нее своим проницательным взглядом, и Анна была уверена – он отлично понимает, зачем она приехала. Но не в его духе было вывалить все сразу – для начала она пройдет экзамен на профпригодность.
– Что ты знаешь о деле Лисинцевой?
Резнов затянулся, прикрывая ладонью огонек сигареты от мороси.
– А тебе зачем? – прищурившись, спросил поисковик.
– Не терплю, когда убивают детей.
– Ты вообще в курсе, что их убивают по всему миру? Торгуют ими, продают в рабство, насилуют?
– В курсе, – сквозь зубы процедила Анна.
– И что? Всех накажешь?
– Хотелось бы всех.
– Может, проще уничтожить весь мир разом? – подхватил Резнов.
Анна мрачно смотрела на поисковика. Может, и проще. Мир, в котором в овраге можно найти завернутое в полиэтилен мертвое тело младенца, не должен существовать.
– Если бы была такая возможность – я бы это сделала, – без тени улыбки произнесла Анна.
Резнов усмехнулся, но потом вновь посерьезнел.
– Это все не для тебя.
– Что – это? – резко спросила Анна.
– Трупы младенцев. Обгоревшие тела с выбитыми зубами. Женщина не должна по ночному лесу лазить, понимаешь? Ты дома должна сидеть, детей воспитывать.
– Ты вообще в курсе, что сейчас двадцать первый век и женщина уже ничего никому не должна?
– А, феминизм! Слышал. Знаешь, кто его придумал? Думаешь, женщины? Как бы не так. Феминизм создали мужчины, которые нами управляют, чтобы женщины начали работать и платить налоги.
Резнов с легкой усмешкой смотрел на нее, ожидая реакции. Анна посмотрела ему в глаза.
– Мне без разницы, кто что создал. Важно – кто разрушил. Ты хоть представляешь себе, что такое создать жизнь? Это долгий процесс, который доступен не всем. А разрушить эту жизнь можно одним движением руки.
– Я же говорю – феминизм. Женщина – созидатель, мужчина – разрушитель, – вновь усмехнулся Резнов.
– Так что ты думаешь об этом деле?
– Ты не ответила.
– Ты о чем?
– Зачем тебе это?
– Я хочу понять.
– Понять что?
Анна опустила глаза, но когда подняла их – Резнов увидел в них сталь.
– Знаешь, меня не интересует ни борьба полов, ни политика, ни модные течения. Мне не интересно ходить в театры и рестораны, ездить на море, чтобы потом хвастаться на работе фотками загорелой жопы. Мне вообще на все это плевать, – жестко сказала Смолина. – Все, что я сейчас хочу, – узнать, какой изверг убил годовалую девочку и сжег ее мать.
Резнов задумчиво посмотрел на серое небо. Оттуда все так же летела мелкая водяная пыль, оседая на его бейсболке. Обрывки облаков грязного цвета проносились над их головами с немыслимой скоростью, словно стремясь как можно скорее покинуть это мрачное место. Потом он посмотрел на Анну и кивнул, словно принял какое-то решение.
– Спрашивай.
– Почему милиция спускает дело на тормозах?
– Ты бы о таком потише кричала.
– Белочек боишься?
– У них тоже уши есть.
– Так почему?
– Нам не дано все знать, Смолина. Но если что-то происходит, значит, оно кому-то нужно.
– А кто знает?
Вместо ответа Резнов положил руку себе на грудь и замер. Затем он как-то скукожился и вдруг зашелся в приступе яростного кашля. Его согнуло пополам, и поисковик ухватился за капот машины.
– Чертовы рудники, – откашлявшись, попытался отшутиться Резнов, но Анна видела – это была не просто простуда.
– Тебе бы курить бросить!
– Да легче застрелиться! – сплюнул поисковик.
Резнов выпрямился, бросил окурок на землю и вмял сапогом в грязь.
– Значит, хочешь все знать?
– Не все. Только то, что произошло тогда, три года назад. Что за зверь способен на такое. И зачем.
– Добро, – кивнул Резнов, что-то для себя решив. – Я помогу. Но ты должна кое-что знать, прежде чем возьмешься за это дело.
– Говори.
– Ты упомянула, что человек не способен на такое, верно? Что это не человек, а зверь. На самом деле ты даже не подозреваешь, на что способны люди. Хочешь найти убийцу – добро, я помогу. Но знай: коли уж решила иметь дело со зверями, будь готова стать одной из них.
Резнов пронзительно и безжалостно взглянул в глаза Анне. Казалось, его взгляд, словно рентген, проникал так глубоко, как не могла проникнуть ни психолог Света, ни сама Анна. Смолина поежилась под его ледяным взглядом и кивнула, не найдя слов.
– Как там было? – Резнов закатил глаза, вспоминая. – Если долго глядеть в бездну, бездна скоро начнет глядеть в тебя. Имей в виду.
Несмотря на то что был только конец сентября, Анна решила украсить квартиру к Новому году заранее. В этом сером, промозглом мире так хотелось чего-то доброго и светлого, ярких оттенков и – пусть немного, пусть преждевременно, – но ощущения праздника. К тому же – так думала Анна – раз это радует ее, может, это немного поднимет настроение и вечно мрачной Лене? Будет здорово сделать ей сюрприз к возвращению из школы!
Поэтому, как только у нее на работе выдался выходной, она достала с пыльных антресолей холщовый мешок.
Делать все равно больше было нечего. Резнов пробивал Лисинцеву по своим каналам, пытаясь найти след ее тайного гостя. Что это были за «каналы» – Смолина не знала, могла только догадываться по туманной фразе самого Резнова.
– Те, кто в девяностые выжил, по ментовке да госаппарату разбрелись. Так что, как говорится, у нас везде свои люди, – подмигнул ей тогда Резнов.