Никто ничего не возразил.
― Так ты собираешься смотреть матч? ― спросил Брэдшоу, когда они закончили.
― А Папа Римский срет в лесу? ― ответил Том.
― Надеюсь, что нет, ― сказала Хелен. ― Не очень-то пристойно человеку в его сане. Какой матч?
― Какой матч? ― Том не мог поверить своим ушам. ― Ты это слышал, Йен?
― Слышал, ― с грустью ответил он. ― Хелен только что упала в моих глазах.
― Я не слежу за футболом.
― Хелен, это Евро-96, первый турнир, который Англия проводила за последние тридцать лет ― на самом деле, с тех пор, как мы выиграли чемпионат мира, ― а ты совершенно об этом не знаешь?
Он был поражен.
― Знаю, ― поправила она его. ― Я что-то слышала об этом. Как я могла не слышать, когда о нем все время говорят в новостях, и на пикапах всех парней прикреплен флаг Святого Георгия? Я просто не знаю точно, когда он начнется и кто играет, вот и все.
― А твой парень не смотрит футбол? ― спросил Брэдшоу.
― К счастью, нет.
Они оба посмотрели на нее с подозрением, как будто это не могло быть правдой.
― Так кто играет? ― спросила она, чтобы избежать дальнейших предположений о неприязни Питера к футболу, к которой она испытывала благодарность до этого момента.
― Англия играет со Швейцарией, ― с недоверием сказал ей Том.
― Так они выиграют, да? ― осторожно спросила она.
― Не знаю, ― ответил Брэдшоу. ― Ширер не забивал в двенадцати матчах.
― Я о нем слышала, ― энергично произнесла Хелен, ― но мне все равно не хочется смотреть.
― Не списывай его со счетов, Йен, ― предупредил Том, ― и продолжай верить. Англия победит, а Ширер забьет.
― Хочешь поспорить? ― спросил его Брэдшоу.
Том задумался.
― На деньги?
Брэдшоу кивнул.
― Нет.
Глава 21
Билли не нравились взгляды, которые бросали на него его собутыльники. Теперь, когда он подумал об этом, возможно, на него всегда так смотрели, и это не было чем-то новым: он просто никогда не замечал этого прежде. Они всегда смотрели на него свысока из-за того, кем он был? Билли всегда думал, что его сняли с крючка после того, что случилось, как будто близость к такой трагедии каким-то образом давала отпущение грехов. Он видел и использовал свою возможность бросить, сдаться и не прикладывать усилий, чтобы получить работу или устроиться в жизни. Он всегда думал, что люди не имеют ничего против того, что все, что он на самом деле делает, это мочится и пьет в деревенских пабах. Когда одна из его подруг, вероятно, была убита, и еще одна мертва, а один находился на грани умопомешательства, он предположил, что этого достаточно, чтобы подтвердить, что все дети, которые были там, когда Сьюзан пропала, сильно пострадали после этого события.
Только Дэнни, казалось, имел ко всему этому иммунитет, во всяком случае, на первый взгляд. Он жил так близко к нормальной жизни, насколько возможно ― у него была хорошая работа, хорошая жена, пара детей ― но Билли знал правду. Дэнни тоже пережил это, когда был еще мал, и Билли задавался вопросом, где он нашел в себе силы продолжать жить. Его друг расклеился после трагедии. Исчезновение Сьюзан было одним, но потеря первой в жизни девушки в результате несчастного случая была совсем другим. Он не знал, где Дэнни нашел в себе силы взять себя в руки и продолжить жить после этого, но каким-то образом он это сделал. Билли не знал, как описать словами уважение, которое после этого он стал испытывать к своему старому другу.
Билли часто думал о смерти и о том, есть ли что после нее. Шок от осознания того, что человек ушел навсегда, что ты никогда не сможешь вернуть его обратно, что бы ты ни делал, было тем, что делало смерть такой бесповоротной, и именно поэтому Дэнни был долгое время таким потерянным. Они называли это горем, но Билли это слово казалось неподходящим и неспособным выразить его чувства. Он смотрел на своего друга и был свидетелем того, как все это повлияло на него, и это было больше похоже на смерть надежды.
Билли снова огляделся в пабе, но по какой-то причине никто сейчас не смотрел на него, и он начал сомневаться в себе. Действительно ли на него бросали взгляды другие пьяницы в пабе, или это была новая паранойя, вызванная его ощущением несчастья? Не в лучшие дни он тоже верил в проклятие и чувствовал себя одной из его жертв. Сидя здесь сейчас, он просто чувствовал себя нежеланным. Он допил пинту и ушел. Он пересекал парковку, когда перед лицом возникла знакомая фигура.
― Ты уходишь?
― Да, ― Билли пожал плечами. ― Сегодня вечером там скучно.
― Это единственная причина?
Иногда, казалось, что Дэнни может читать его мысли.
― Да.
― Но скоро начнется футбол, ― напомнил ему Дэнни. ― Ты же хочешь посмотреть матч с участием Англии?
― Наверное.
― Мы можем вернуться туда вместе, если хочешь?
Слова его друга успокаивали.
― Да, Дэнни. Это было бы замечательно.
Дэнни просиял.
― Вероятно, после мы пожалеем об этом, ― предупредил он своего друга. ― Англия всегда все просирает.
***
― Я же сказал тебе, они не победят, ― произнес Брэдшоу, осушая свою пинту. ― Не могут даже побить нацию, которая гордится соблюдением нейтралитета. Не лучшее начало.
― А я сказал тебе, что Ширер забьет, ― напомнил ему Том. ― Что он и сделал. А еще я сказал продолжать верить. Это лишь начало.
― Ладно, ― уступил Брэдшоу, натягивая пальто. ― Я посмотрю с тобой следующий матч, и мы посмотрим, станут ли они играть лучше.
― Э-м-м, Йен... прежде чем ты уйдешь. У меня есть к тебе небольшая просьба... если ты не против?
― Говори, ― сказал детектив, затем он понял по выражению лица Тома, что тому нужно что-то рассказать, так что он снял пальто и сел обратно.
― Я встретил эту женщину... ― начал Том.
― И ты хочешь, чтобы я стал шафером, ведь у тебя нет других друзей?
― Как ты угадал? ― невозмутимым тоном спросил Том.
***
Когда Йен Брэдшоу вернулся в свою квартиру, он нашел ожидающую его посылку. Она была прислонена к его входной двери и, должно быть, была там с утра. Он задумался, почему водители доставки так делали, ведь посылку легко можно было украсть, и решил, что это потому, что большинству из них было просто наплевать.
Он взял посылку и посмотрел на нее. Она была завернута в плотную коричневую бумагу и перевязана веревкой. Имя и адрес были его, но он не помнил, чтобы что-то заказывал, у него не было дня рождения, так что бы это могло быть, и кто мог это отправить?
Он вошел внутрь, положил пакет на кухонную столешницу, разрезал веревку ножом, разорвал коричневую бумагу, и оттуда выпал диктофон вместе с кучей крошечных кассет. Это была книга Эдриана Уиклоу: частично автобиография, частично признание. Убийца детей отправил ее ему, а это значило, что он каким-то образом узнал, где живет Брэдшоу. Эта мысль страшила.
Оттуда выскользнула и записка. В напечатанной части были подробно указаны название и адрес адвокатской конторы, которая представляла Эдриана Уиклоу. После следовала рукописная часть, гласившая: «Детектив сержант Йен Брэдшоу. Пожалуйста, найдите прилагаемые мемуары Эдриана Уиклоу, которые мы отправили вам в соответствии с пожеланиями нашего клиента».
***
Хелен снова читала книгу. Она подняла голову, когда открылась входная дверь.
― Англия не победила, ― сказала она, ― но Ширер забил, так что ты оказался наполовину прав.
― Откуда ты узнала? ― спросил он. ― Я думал, ты не интересуешься.
― На самом деле, не интересуюсь, но знаю, что ты да, так что посмотрела об этом новости, на случай если ты захочешь это обсудить. Работающие вместе люди так поступают, так? Говорят о футболе, имею я в виду. Так что ты думаешь об этой новой ромбовидной расстановке?
Том уставился на Хелен, пытаясь понять, не разыгрывала ли она его. Казалось, что нет, казалось, что она просто прикладывает усилия, по-видимому, чтобы извиниться за свое раннее плохое настроение, но выступление Англии было достаточно удручающим, чтобы еще раз о нем вспоминать.
― Нашла там еще что-нибудь?
Он кивком показал на книгу.
― По большей части то, что мы уже знаем, за исключением того, что он говорил с одним из детей, ― сказала она, ― о том, что случилось, когда они залезли на ферму.
Глава 22
1976 год
Это был огромный амбар открытого типа с металлической крышей, большую часть которого занимали большие прямоугольные тюки сена. Тюки были перевязаны по центру, а солома аккуратно спрессована, что делало их прочными и легкими для вскарабкивания. Они формировали естественную лестницу, по которой дети поднимались в амбаре выше, и между тюками были промежутки, между которыми они все втиснулись.
― Ух ты, ― произнесла Сьюзан, широко раскрыв глаза и впитывая окружение.
За первой кучей была крошечная комната, образованная тюками посередине, которые прикатили другие дети постарше, проникавшие в бункер, пока фермер находился в другом месте. Тяжелые тюки были сложены по бокам, чтобы создать пространство, которое теперь стало уютным убежищем. Фермер даже не знал о его существовании.
Сьюзан подумала, что это волшебно, но Билли не нравилось находиться в таком замкнутом пространстве. Здесь было еще жарче и душнее.
― Мне здесь не нравится, ― сказала Мишель. ― Тут жутко.
― Ничего здесь не жутко, ― с издевкой произнес Кевин.
― Что, если фермер вернется? ― пожаловалась она. ― Что тогда?
― Я буду на стреме, ― сказал Билли, довольный найти повод, чтобы покинуть тесное пространство. ― Я буду нашим часовым.
И прежде, чем кто-либо успел возразить ему, он ушел.
― Я тоже пойду, ― сказала Мишель и с благодарностью последовала за Билли.
― Убирайтесь оттуда, маленькие ублюдки! ― заревел фермер, как только Билли и Мишель появились из амбара. Он вышел из фермерского домика и направился прямиком к ним. Мишель закричала, Билли закричал, крики донеслись изнутри амбара, и все дети побежали из амбара врассыпную, когда за ними погнался разгневанный фермер.