― Меня это не интересует.
― Правда? Мне трудно в это поверить. Вы будете героем... ― он сознательно умолк, а затем произнес следующие слова медленно и отчетливо: ― Только... на новый... лад.
По коже Йена Брэдшоу пробежал холодок. Убийца навел о нем справки. Уиклоу знал, кто он и что сделал.
― О, да, ― продолжил Уиклоу, ― я все об этом слышал. Я попросил своего юриста проверить вас. Он совершил пару телефонных звонков, просмотрел несколько старых газетных вырезок. Спасли маленькую девочку, Йен? Вы образец для подражания, согласно словам главного констебля, мужчина, готовый рискнуть жизнью ради служения обществу.
Брэдшоу не стал отвечать, так что Уиклоу продолжил.
― Если вы думаете, что получили немного газетной славы, когда совершили это, представьте себе, что произойдет, когда я передам вам этих маленьких ангелочков для погребения?
Он состроил поддельное, печальное лицо: такое, которое делает клоун, когда притворяется, что готов заплакать. Брэдшоу захотел ударить его, ударить сильно.
― Благодарность родственников, ― Уиклоу добавил в голос плаксивых ноток, ― спасибо вам, детектив Брэдшоу, вы вернули мне моего ребенка.
Брэдшоу пытался сохранять хладнокровие, но сейчас ерзал на месте. То было инстинктивное движение, но Уиклоу его заметил. Он вытянул руку, как будто видел перед собой слова на первой странице.
― ГЕРОЙ РАСКРЫВАЕТ ВЕЛИЧАЙШУЮ ЗАГАДКУ СЕВЕРО-ВОСТОКА, ― продолжил он. ― Детектив-сержант Йен Брэдшоу скромно отказался ставить себе в заслугу обнаружение тел детей, считавшихся пропавшими все эти годы.
Он вернулся к своему нормальному голосу.
― В конце-то концов, повышение будет сущим пустяком, ведь вы сможете дать имя своей следующей книге.
― Ты закончил?
― Может быть, ― сказал Уиклоу, ― если вы сможете убедить меня, что, действительно, выслушали мою историю.
― И каким образом?
― Я вам говорил.
Он казался разочарованным.
― Если вы сможете сказать мне, почему я сделал то, что сделал, тогда, может быть, я скажу вам, что все хотят знать.
И он скрестил руки, будто бы, чтобы продемонстрировать, что не скажет и слова, пока Брэдшоу ему не ответит.
― Власть, ― просто назвал Брэдшоу.
― Продолжайте, ― сказал Уиклоу. ― Почему вы так считаете?
― Убийство Тима Коллингса.
Брэдшоу почувствовал, что его голос дрожит, когда вспомнил о крайне тревожащих размышлениях Уиклоу о последних часах жизни того бедного мальчика.
― По тому, как ты... довлел над ним... игнорировал его просьбы отпустить... удерживал его живым...
― Вы думаете, я сделал это потому, что наслаждался властью над ним? ― не без основания спросил Уиклоу.
― Да.
― Вы не считаете, что здесь была и сексуальная составляющая?
― Нет.
― Почему нет?
― Потому что все, что ты писал о своей предыдущей жизни, наводит меня на мысли, что ты человек, не испытывающий сексуального влечения.
― Интересно, ― произнес Уиклоу. ― Был один психиатр, сказавший, что я убивал детей из-за глубокой ненависти к своей собственной сексуальности. Кажется, у него была теория, что их тела в предпубертатном периоде в каком-то смысле возбуждали меня, ― Уиклоу нахмурился, будто теория этого мужчины была чушью. ― Лично я считаю, что это он был единственным, имеющим зацикленность на детских неразвитых телах, а не я.
― Нет, ― сказал Брэдшоу. ― Ты считаешь секс отвратительным.
― Да, ― признался он. ― И почему это так странно? Я, определенно, не единственный такой. Зачем бы кому-то хотеть толкаться в чужое тело и подвергаться воздействию их микробов? ― он слегка вздрогнул. ― Нет, у меня никогда не было такой склонности. Так что вы правы, в этом не было ничего сексуального, но что насчет Милли Феррис? Я не продлил нашу встречу.
― Нет, но..., ― Брэдшоу заколебался.
― И вы, конечно же, не можете сравнить это с моей последней встречей с Элизабет Мейсон? Есть ли между ними что-то общее?
― Что-то есть... возможно...
― А теперь вы несете бред и надеетесь, что я не замечу.
Сейчас тон Уиклоу стал жестким, а слова истиной. Йен Брэдшоу отчаянно хотел выполнить задание, которое ему дали. Он надеялся узнать правду о Сьюзан Верити и о других детях, а затем найти пропавшие тела: он просто не хотел выслушивать ненормальные, самооправдательные размышления Эдриана Уиклоу о своих чудовищных деяниях. Описание судьбы его первой жертвы было достаточным, чтобы сильно обеспокоить Брэдшоу, и он не мог вынести еще больше этого.
― Я очень разочарован, ― сказал он. ― Вы не слушали дальше моей встречи с Тимом, ведь так? ― он вздохнул, будто был лучшего мнения о Брэдшоу. ― У вас кишка тонка, детектив? В этом дело? Ну, мне жаль, я не собираюсь ублажать вас, пока вы не узнаете всю мою историю. Это мое наследие. Когда я умру, они захотят изучить мой труд, чтобы лучше меня понять, и, когда они это сделают, они окажут признание человеку, первому раскрывшему тайну, тому, кто обнаружил мои настоящие мотивы и был награжден данными о местонахождении трех пропавших детей. Грустно, но не похоже, чтобы этим человеком стали вы.
Он покачал головой.
― Какой нерадивый ученик.
― Я не твой ученик.
― Фигура речи. Вы не выполнили свою домашнюю работу, детектив, боюсь, что не смогу наградить вас, если вы не готовы потратить часы. Мне жаль.
Он встал.
― Отведите меня обратно в камеру, ― приказал он охранникам, а затем вновь повернулся к Брэдшоу. ― Приходите увидеться со мной снова, когда прослушаете всю историю, детектив... или не приходите вообще.
Глава 25
Он думал, что мог бы позвонить заранее и договориться о встрече, но, в конце концов, Том решил объявиться на пороге школы без предупреждения, когда дети отправились домой в конце дня. Детская площадка была полна родителей, встречающих своих малышей. Том повернулся к матери, проверявшей школьную сумку своего сына, чтобы узнать, не забыл ли он что. Он выбрал ее, потому что она выглядела рассеянной.
― Простите, я ищу класс мистера Грина, ― сказал он.
Она развернулась корпусом и показала на дверь, одну из пяти, которые были открыты, чтобы позволить ученикам выйти. Том поблагодарил мать и пошел к двери. Он заглянул в двери и увидел человека с седыми волосами, сидящего за столом. Учитель не заметил Тома. Он был слишком занят, проверяя тетради, помечая их галочками со скоростью, которая, казалось, говорила: «Я скоро ухожу на пенсию и мне плевать».
Том какое-то время наблюдал за ним, а затем сказал:
― Извините, что прерываю, но я надеялся перекинуться словом, ― а затем представился в качестве детектива, работающего с полицией по делу Сьюзан Верити.
― Почему вы спрашиваете меня о Сьюзан? ― насторожился учитель.
― Вы ее учили, ― ответил Том. ― И других.
― Ну, да, но еще я учил всех других детей в деревне.
― Скоро уходите на пенсию, как я слышал?
― Верно.
― Не слишком ли рано?
― Если бы вы учили детей так же долго, как и я, вы бы такого не спрашивали.
― Не могли бы вы немного рассказать мне о Сьюзан и ее друзьях?
― Почему вас интересует мое мнение о детях? ― он нахмурился. ― Чем это может помочь?
― Я не знаю, ― признался Том. ― Может и нет, но нельзя знать наверняка.
Он на самом деле не мог этого объяснить, но он хотел начать с мнения кого-то, кто знал детей, но был с ними не слишком близок.
― То было двадцать лет назад, ― запротестовал мистер Грин.
― Давно, ― согласился Том, ― но, как мне кажется, эти дети не изгладились из вашей памяти, ведь случилась такая трагедия.
― Я их помню, ― уступил он.
― Ну, тогда, ― мягко подтолкнул Том, ― как вы можете отозваться о Сьюзан?
― Умный ребенок, ― сказал он.― Очень умный, учитывая ее семью: должно быть, унаследовала ум от своей матери. Вежливая, прилежная, всегда выполняла домашнюю работу.
― Ребенок, которого вы бы заметили?
― Что вы имеете в виду?
Мистер Грин тотчас же перешел в оборонительную позицию.
Том пожал плечами.
― Некоторые дети сидят в задней части класса и едва ли произносят и слово, другие активно участвуют.
― Она много раз поднимала руку, ― осторожно произнес он, ― что всегда ценится, так что в этом смысле я бы сказал, да, я замечал Сьюзан, ― на мгновение он задумался. ― Однако не знаю, что еще могу о ней рассказать.
― Что насчет других девочек? Мишель и Андреа?
― Мишель была очень тихой, не очень стремилась учиться или участвовать в занятиях. На самом деле, с ней все было в порядке, но, вероятно, ей было не суждено поразить весь мир.
― Не суждено, ― произнес Том. ― Она умерла.
― О, Боже мой. Я не знал. Что случилось?
― Рак груди.
― Ужасно.
Он казался искренне потрясенным.
― Вы помните Андреа?
― Да, эта девочка шумный сорванец, но не проблемная, на самом-то деле.
― Что насчет ребят?
― Билли был ленивым болваном. Я не уверен, был ли он умен или нет, потому что он вообще не старался.
― Это было до исчезновения Сьюзан или после?
― Не думаю, что ее исчезновение каким-то образом повлияло на его отношение. На других ребят оно повлияло сильнее.
― Кевин Робсон?
Том предположил, что тот говорит не о Дэнни.
― У меня сложилось впечатление, что он был действительно травмирован тем, что случилось с Сьюзан. Вы наверняка слышали эту историю.
― Я слышал немногое, ― сказал Том, так как горел желанием услышать все с собственных слов мистера Грина, а не просто из куска текста в книге, которую читает Хелен.
― Он без усилия учился в средней школе и уже готовился сдавать экзамены в..., ― на секунду он задумался, ― ...восемьдесят втором году, должно быть, когда все полетело коту под хвост.
― Что произошло?
― Он пошел на свой первый экзамен, перевернул бумагу, один раз на нее взглянул, перевернул обратно и выбежал из класса. Они нашли его позже, в туалете, на полу, рыдающего... в полнейшем расстройстве.
― Как вы об этом узнали?