Естественно, подобные выводы подразумевают, что Иеремиас исходит из представления о преемственности между историческим Иисусом и Христом веры. Из всех авторов рассматриваемого периода он утверждал эту преемственность наиболее очевидно:
Провозвестие Иисуса и веросвидетельство Церкви образуют единую до– и послепасхальную весть, их нельзя изолировать друг от друга. Но и различие между ними нельзя нивелировать. Они соотносятся одно с другим как призыв и ответ. Милостивое предложение спасения, воплощенное в словах и делах Иисуса, его крестной смерти и его возвышении, – это призыв Бога к миру; свидетельство Церкви во всем многообразии его форм и содержания, хор несметного числа голосов, прославляющих Его имя и исповедующих Его перед миром, – это ответ на призыв, родившийся как результат работы духа[247].
Следует отметить, что Иеремиас, отстаивая преемственность между историческим Иисусом и Христом веры, прекрасно осознавал, что противостоит практически всей двухсотлетней традиции «Поиска…», утверждавшей радикальное расхождение и разрыв между этими двумя реалиями. Однако Иеремиас считал, что этот взгляд научно обоснован. В своих работах он выступает не как теолог, требующий веры в свои идеи (что скорее характерно для работ Барта и Бультмана), а как ученый, аргументированно доказывающий каждое положение своей теории. Работы Иеремиаса (а также Додда) знаменуют собой новое движение в «Поиске исторического Иисуса»: если ранее многие исследователи приступали к научному изучению Евангелий, чтобы подорвать основы традиционного христианского вероучения, то начиная с третьей четверти XX века можно увидеть тенденцию (характерную в первую очередь для британских авторов), когда исследователь, используя научный инструментарий, показывает результатами своей работы если не истинность, то как минимум историческую обоснованность традиционного христианского учения.
Итак, можно назвать следующие основные идеи Иеремиаса.
1. Лингвистическое исследование греческого текста Евангелий позволяет обнаружить в нем фрагменты, в которых встречаются арамеизмы и гебраизмы; это свидетельствует о том, что эти фрагменты восходят к историческому Иисусу.
2. Помимо общераспространенных арамейских выражений, характерных для речи Иисуса, Он использовал особые формы (притчи, загадочные выражения) и слова (Царство Божье, Авва, аминь), которые отражают Его уникальный ipsissima vox.
3. Самосознание Иисуса развивалось постепенно, и к концу Своего земного служения Он считал Себя Мессией и Спасителем, Который основывает на земле Новый Израиль – общину Своих последователей, и деятельность Которого знаменует наступление Царства Божьего.
4. Между историческим Иисусом и образом Христа, отраженным в раннехристианском вероучении, не существует практически никаких несоответствий; научное изучение исторического Иисуса доказывает историческую обоснованность фундаментальных положений христианского вероучения.
7. Норман Перрин
Норман Перрин (Norman Perrin, 1920–1976) родился в Британии, обучался в ведущих университетах Англии и Германии, а закончил свою жизнь в США, где был одним из ведущих библеистов, познакомивших американских исследователей с наиболее актуальными европейскими методами исследования Нового Завета.
За многие годы исследований Евангелий взгляды Перрина значительно изменились. Карьеру библеиста Перрин начал в рамках довольно традиционной программы Кеземана (об историческом Иисусе можно узнать многое, и эта информация важна для богословия), впоследствии стал отстаивать более критические взгляды Бультмана (об историческом Иисусе можно узнать весьма немного, и эта информация не является богословски значимой), а закончил свой путь как утвердившийся «скептик» (об историческом Иисусе невозможно узнать ничего).
Будучи студентом Лондонского университета, Перрин основательно ознакомился с немецкоязычными работами об историческом Иисусе (Кеземан, Борнкам, Фухс), а его научным руководителем был Иеремиас, который к тому времени уже был самостоятельным исследователем со своими оригинальными теориями.
Первые работы Перрина показывают, насколько он находился под влиянием программы Кеземана. В своей первой статье «Керигматическое богословие и проблема исторического Иисуса» (1959), которую Перрин написал совместно с Вильямом Фармером, молодой автор доказывает, что проект «Поиска исторического Иисуса» актуален для христианской веры: «Необходимо, чтобы богословы занялись изучением исторического Иисуса, поскольку это центральная проблема богословия и вообще всего христианского вероучения»[248].
Однако начиная с 1960‐х годов Перрин все более отчетливо солидаризируется с позицией Бультмана. В отличие от большинства британских авторов, отрицательно оценивающих методологию «критики форм» и вообще весьма «скептическую» позицию всей немецкой библеистики, Перрин становится адвокатом бультмановских идей в Англии. В 1956 году Томас Вальтер Мэнсон в статье «Современные тенденции „Поиска исторического Иисуса“» отрицательно оценил тот факт, что «скептические» идеи Вреде набирают все большую популярность в новозаветных исследованиях (в первую очередь в Германии): «Чем далее мы следуем по Wredestraße, тем отчетливее понимаем, что это дорога в никуда»[249]. Спустя десять лет после этого заявления Мэнсона Перрин пишет, что «в настоящий момент Wredestraße (улица Вреде. – А. А.) уже стала Hauptstraße (главной дорогой. – А. А.), которая ведет в новую и маняще-неизведанную страну» (то есть улица Вреде стала главным проспектом)[250].
Центральная работа Перрина середины 1960‐х годов – «Вновь открывая учение Иисуса» (1967). Она примечательна для истории «Поиска…» тем, что в ней Перрин формулирует три критерия, которые, с его точки зрения, позволяют выявить аутентичный материал в евангельском тексте. Начиная с публикации этой работы, использование «критериев оценки аутентичности» становится основным методом «Поиска исторического Иисуса», не потерявшим актуальность до сих пор[251].
Перрин в этой работе указывает, что базисом для «Поиска исторического Иисуса» должны служить наработки «школы критики форм», в первую очередь труды Бультмана. Критику форм Перрин называет «наиболее значительной методологической программой для исследования евангельского материала»[252]. Солидаризируясь со скептически настроенными немецкими авторами, Перрин утверждает, что большая часть евангельского материала неподлинна и восходит к раннехристианской керигме. В этом утверждении он явно противостоит большинству британских исследователей: Мэнсону, Додду и своему учителю Иеремиасу. Позиция[253] Иеремиаса: «Если речь идет о синоптическом предании, то требуются доказательства не для установления подлинности речений Иисуса, а для установления их неподлинности»[254]; позиция Перрина диаметрально противоположна: «Природа синоптической традиции такова, что бремя доказательств лежит на тех, кто считает тот или иной ее фрагмент аутентичным»[255].
Перрин формулирует три критерия, которые указывают на аутентичный материал, восходящий к историческому Иисусу. Главный сформулирован еще Бультманом – это критерий двойной несводимости (см. параграф 3 главы 2). Перрин признает, что критерий несводимости позволяет вычленить лишь некоторый аутентичный материал, однако в подлинности выявленного минимума можно быть абсолютно уверенным:
Конечно, этот метод весьма ограничен – он может предоставить лишь тот материал, который в учении Иисуса отличался как от иудейской, так и от христианской традиции. Этот уникальный материал, однако, не представляет всего аутентичного учения Иисуса, зафиксированного в Евангелии. Но все же приходится признать, что лишь в отношении несводимого, уникального материала мы на данном этапе развития новозаветной науки можем с уверенностью утверждать аутентичность[256].
Вторым критерием для Перрина является критерий совместимости: лишь тот материал евангельской традиции, который совместим с ранее выявленным несводимым материалом, является аутентичным. Этот критерий еще в 1930‐х годах использовал Анри Морис Гоге. В англоязычной библеистике первым его предложил в 1962 году Чарльз Карлстон[257], но возможности его использования впервые были полноценно продемонстрированы именно Перрином.
Третий критерий, сформулированный Перрином на основании работ Харви Макартура[258], – критерий множественности свидетельств (criterion of multiple attestation):
Можно считать аутентичным тот материал, который засвидетельствован во всех или хотя бы в нескольких источниках, с которым можно соотнести синоптические тексты[259].
Критерий множественности свидетельств используется совместно с критерием совместимости, для того чтобы выявить дополнительную аутентичную информацию на основании ранее выявленного несводимого материала.
Перрин считает, что критерий наличия следов арамеизмов, предложенный Иеремиасом, не может дать каких-либо однозначных результатов, поскольку эти арамеизмы могут восходить не только к Иисусу, но и к арамеоязычной раннехристианской общине. Так что все выявленные Иеремиасом тексты должны пройти проверку критерием несводимости.
Перрин в своей работе использует не только материал синоптической традиции, но и Евангелие от Фомы – текст, в окончательной редакции являющийся гностическим произведением II–IV веков