В отличие от большинства исследователей, Мейер не считает, что причиной ареста и казни Иисуса был инцидент в Иерусалимском храме. Он доказывает, что еще до этого момента Иисус вызывал неприязнь у Своих современников, которая в некоторых случаях переходила в ненависть и открытый конфликт. Проповедь о грядущем Царстве, наличие многочисленных последователей, общение с социальными изгоями, несогласие с фарисейской трактовкой Закона делали проповедь Иисуса «вызывающей серьезное беспокойство»[525] (disturbing enough), вкупе с тем, что как минимум некоторые последователи Иисуса считали Его Мессией; приход Иисуса с учениками в Иерусалим на праздник Пасхи повлек за собой трагические последствия.
К моменту Своей смерти Иисус имел репутацию несносного и опасного человека, настроившего против Себя практически всех: благочестивых фарисеев, политизированных священников и даже самогó бдительного Пилата. Одной из причин столь скорой и жестокой расправы над Иисусом было то, что к этому времени Иисус дистанцировался от столь многих Своих современников, особенно обладающих реальной властью, что уже никто не мог Ему помочь[526].
Мейер, в отличие от большинства коллег по «Поиску…», не характеризует свой образ исторического Иисуса каким-либо одним термином. Называя Иисуса «маргинальным Евреем», он избегает крайностей других реконструкций, сводящих всю жизнь и проповедь Иисуса лишь к какому-то одному аспекту: социальному, религиозному или политическому. «Маргинальность» учения и жизни Иисуса в реконструкции Мейера помогает пройти «тест Клаузнера», о котором писал Сандерс: «маргинальность», с одной стороны, помещает Иисуса в контекст современного Ему иудаизма, с другой стороны, показывает, почему впоследствии Его учение послужило созданию независимого от иудаизма течения.
Мейер не рассматривает детально вопрос о том, Кем считал Себя Иисус. Поскольку прояснение этой проблемы чрезвычайно важно для реконструкции целостного образа исторического Иисуса, вероятно, именно этой теме будет посвящен следующий том его серии.
Несмотря на весьма продуманную методологию и аргументированное изложение теории, исследовательский проект Мейера столкнулся с двумя основными возражениями. Первое заключается в том, что в своем анализе исторического контекста Мейер (в отличие от Кроссана, Борга, Хорсли и др.) не акцентирует внимание на социально-политических проблемах Палестины времен Иисуса. Гоулер пишет:
Чрезмерное доверие к историческим хроникам, большинство из которых созданы в кругах элиты римского общества, ведет к тому, что Мейер смотрит на жизнь Палестины «сверху вниз». Была ли Галилея «относительно спокойной» во времена Иисуса? Тацит, привилегированный римский автор, пишет, что «вся империя была в спокойствии во время Тиберия». Однако придерживались ли такого же мнения иудеи, страдающие от римской оккупации и тирании династии Ирода? Археологические свидетельства, информация о народных восстаниях и различных социально-религиозных течениях свидетельствуют о гораздо большем социальном и экономическом кризисе, чем это признает Мейер[527].
С учетом этих факторов критики считают, что учение Иисуса было направлено на разрешение социально-политических проблем Израиля, а не только на ожидание Царства Божьего.
Второе возражение также связано с критикой контекста. В своих работах, прежде всего в третьем томе, посвященном современникам Иисуса, Мейер (как и Сандерс) не уделяет внимания эллинизированному иудаизму. Хотя ряд исследователей (Кроссан, Мэк, Даунинг и др.) доказывают, что проводить реконструкцию следует именно в этом контексте. Естественно, признание его как основного для Иисуса радикально влияет на реконструкцию Его жизни и учения.
Итак, основные особенности проекта Джона Мейера таковы.
1. Мейер в своей реконструкции опирается преимущественно на канонические синоптические тексты, отрицая раннюю датировку и независимый характер апокрифических источников.
2. Он использует пять основных и три дополнительных критерия для установления аутентичности текста (критерии смущения, несводимости, множественности свидетельств, согласованности, «отвержения и казни» + наличие следов арамеизмов, согласованности с палестинским контекстом, живости повествования).
3. Исторического Иисуса Мейер описывает как «маргинального Еврея»: Его жизнь и проповедь выходили за рамки принятых в Израиле обычаев.
4. Центром проповеди Иисуса было грядущее Царство Божье, пришествие которого отчасти реализовывалось в провозвестии Иисуса.
5. Иисус, будучи «маргинальным Евреем», настроил против Себя многих современников (фарисеев, саддукеев, представителей римской власти и т. д.), что послужило Его аресту и казни на Пасху в Иерусалиме.
7. Барт Эрман
Барт Дентон Эрман (Bart Denton Ehrman, р. 1955) является одним из немногих современных участников «Поиска исторического Иисуса», который сочетает в своих работах рассмотрение сложных научных проблем с простым языком описания. Доступность изложения материала, аргументированность авторской позиции и широкая эрудированность в области религиоведения сделали исследования Эрмана популярными среди широкой публики (в том числе и в России, где книги Эрмана печатаются в ориентированном на неподготовленного читателя издательстве «ЭКСМО»). Основные работы Эрмана об историческом Иисусе: «Иисус: апокалиптический пророк нового мира» (1999), «Прерванное слово Иисуса: объясняя скрытые противоречия в Библии» (2009), «Существовал ли Иисус? Исторические доказательства жизни Иисуса из Назарета»[528] (2012), «Как Иисус стал Богом: возвышение еврейского проповедника из Галилеи» (2014), «Иисус до Евангелий: как первые христиане вспоминали, изменяли и изобретали рассказы о Спасителе» (2016).
Эрман в юности воспитывался в довольно консервативной семье, принадлежавшей к епископальной церкви, впоследствии обучался в фундаменталистском Библейском институте Дуайта Муди, где «господствовала только одна точка зрения, которой придерживались все наши преподаватели и все студенты: Библия – непогрешимое слово Божье»[529], и в менее фундаменталистском, хотя и весьма консервативном колледже Уитон. Завершил обучение в достаточно либеральной Принстонской богословской семинарии под руководством наиболее авторитетного новозаветного текстолога XX века Брюса Мецгера.
К моменту окончания Принстонской семинарии Эрман полностью отошел от христианской веры и в настоящее время говорит о себе как об агностике[530]. В отличие от многих коллег по «Поиску исторического Иисуса», Эрман открыто заявляет о своем мировоззрении, указывает, что к этим взглядам его привели профессиональные занятия библеистикой, однако в своих исследованиях он старается сохранять объективность и использует верифицируемую методологию. Исследования Эрмана об историческом Иисусе отличаются компактностью. Эрман не выстраивает сложную интерпретационную стратегию, как Райт, не рассматривает широкий исторический и социальный контекст, как Кроссан, не анализирует каждый фрагмент текста в отдельности, как участники «Семинара по Иисусу». Эрман предлагает весьма экономичную теорию, согласно которой жизнь и учение исторического Иисуса органично реконструируются в контексте классической иудейской апокалиптики I века.
В отношении источников Эрман придерживается консервативного взгляда:
Наиболее надежные источники – это писания апостола Павла (который, к сожалению, предоставляет мало информации), Q, Евангелие от Марка, Евангелие от Матфея и Евангелие от Луки[531].
Для реконструкции Эрман использует и сведения из сочинений Иосифа Флавия. Он отвергает раннюю датировку апокрифических текстов, не считает Q первоначальным «Евангелием», в целом основывая свою реконструкцию исключительно на синоптическом материале.
Эрман использует лишь три критерия для оценки аутентичности евангельского текста.
Первый критерий – множественности свидетельств. В отличие от Мейера, Эрман указывает исключительно на свидетельства в различных независимых источниках, не принимая во внимание свидетельства в различных жанровых формах.
Второй критерий – несводимости. Здесь Эрман следует за Мейером и противостоит «Семинару…», поскольку не считает, что критерий несводимости следует применять в отношении современного Иисусу иудаизма. Несводимость устанавливается исключительно по отношению к раннехристианскому вероучению.
Эрман специально оговаривает, что критерии множественности свидетельств и несводимости следует применять «позитивно»: они доказывают аутентичность материала, а не устанавливают его неаутентичность.
Предсказания Иисусом Своей смерти не проходит тест на несводимость. Значит ли это, что Иисус действительно не предсказывал Своей смерти? Не обязательно. Это значит, что, даже если Он и предсказывал Свою кончину, мы не можем подтвердить это с помощью данного критерия[532].
Таким образом, эти два критерия
можно применить ко всем преданиям об Иисусе, чтобы увидеть, что же Он в действительности говорил и делал. Они не помогут узнать, что Он не говорил и не делал[533].
Третий критерий – контекстуальной достоверности. Это единственный критерий, который следует использовать «негативно»: если тот или иной материал противоречит контексту (для Эрмана это классическая иудейская апокалиптика), то этот материал следует считать недостоверным и исключить из реконструкции образа исторического Иисуса.