1. Авторы в целом доверительно относятся к синоптическому материалу, не используя в своих работах апокрифические тексты.
2. Авторы доказывают, что корректная реконструкция образа исторического Иисуса должна показывать особое место Иисуса в системе социального мира Израиля I века.
3. Учение Иисуса содержало в себе как апокалиптические элементы (Иисус ожидал скорого пришествия Царства Божьего), так и актуальные для Его времени социально-политико-экономические идеи.
4. Иисус основал движение, направленное на изменение социальной жизни Израиля.
5. Для Хорсли Иисус был эсхатологическим пророком социальных перемен, а для Тайсена – «более чем пророком», человеком, который реализовывал Царство Божье на земле.
6. Иисус был казнен по политическому обвинению, что также свидетельствует о социально-политической ориентации Его служения.
10. Николас Томас Райт
Николас Томас Райт (Nicholas Thomas Wright, р. 1948) является одним из немногих[605] авторитетных участников «Поиска исторического Иисуса», занимавших высшие ступени в церковной иерархии: до ухода на покой в 2010 году Райт был епископом англиканской церкви. С 1980‐х годов Райт является преподавателем и научным сотрудником ведущих университетов Великобритании.
Проблематике исторического Иисуса посвящены три тома из шеститомного проекта Райта «Истоки христианства и вопрос о Боге»: «Новый Завет и народ Божий» (1992), «Иисус и победа Бога» (1996), «Воскресение Сына Божьего» (2003). Следует отметить и работы «Вызов Иисуса: Кем был и является Иисус» (2000), «Как Бог стал Царем: забытая история Евангелий» (2012). Несколько работ Райта выпущены совместно с его главными оппонентами – участниками «Семинара по Иисусу». Они представляют собой полемику по ключевым вопросам «Поиска…»: «Значение Иисуса: два взгляда» (Райт и Борг, 1999), «Воскресение Иисуса: диалог Дж. Д. Кроссана и Н. Т. Райта» (2005).
Райт, так же как Дж. Мейер и Дж. Д. Кроссан, уделяет особое внимание вопросам методологии. Собственно, его монография «Новый Завет и народ Божий» объемом примерно в 1000 страниц полностью посвящена проблеме метода исследования.
Интерпретационная стратегия Райта весьма оригинальна, во многом она является антиподом методологии «Семинара по Иисусу».
Для «Семинара…» основным методом был анализ каждого фрагмента текста в отдельности:
Необходимо вычленить отдельные смысловые единицы текста (particulars). <…> Аутентичность каждой отдельной единицы устанавливается специально, с учетом засвидетельствованности в независимых источниках и согласованности с иным материалом[606].
Райт отрицает подобный «атомарный» подход[607] и предлагает «холистическое» видение новозаветного материала:
Я не вижу большого смысла в том, чтобы анализировать все речения поочередно, счищая, словно оболочки с луковицы, один слой предания за другим[608].
Райт выстраивает свою работу прямо противоположно методологии «Семинара…»: необходимо начать с определенной общей гипотезы о том, Кем был Иисус, и впоследствии попытаться объяснить максимальный объем материала в рамках этой гипотезы, причем она не должна «утратить простоту и когерентность при объяснении деталей»[609].
«Хорошая» гипотеза, согласно Райту, должна давать внятный ответ на следующие ключевые вопросы «Поиска…»[610]:
1) каково место Иисуса в современном Ему иудаизме?
2) каковы были цели Иисуса?
3) почему Иисуса казнили?
4) как возникла церковь и почему она обрела именно такую форму?
5) почему Евангелия таковы, каковы они есть?
«Хорошая» гипотеза об историческом Иисусе должна соотноситься с «мировоззрением» (worldview) иудеев I века, а также демонстрировать особенный «склад ума» (mindset) Иисуса. Райт пишет об этих понятиях:
Мировоззрение – это призма, сквозь которую общество смотрит на мир. Это сетка, на которую наносится разнообразный жизненный опыт. <…> Складом ума я называю мировоззрение конкретного человека. Он устроен и работает в целом так же, как и мировоззрение. <…> Вместе с тем различные обстоятельства могут способствовать изменению склада ума. <…> Мировоззрение и склад ума рождают базовые верования и цели, а те, в свою очередь – повседневные верования и намерения[611].
Райт пытается обосновать возможность научного подхода к изучению того, что в XIX веке считалось «самосознанием» Иисуса. Однако если ранее исследователи прибегали к «популярной психологии» или к собственным измышлениям о том, какой была внутренняя жизнь Иисуса, то Райт пытается доказать, что, «говоря о мировоззрении, складе ума, целях и верованиях, мы занимаемся не психологией, а историей»[612]. Райт анализирует поступки и речи Иисуса как объективное выражение Его «склада ума»; впоследствии «склад ума» Иисуса соотносится с общим «мировоззрением» Его современников, демонстрируются особенности, выделявшие Иисуса (как и любого другого человека) из общей массы. Этот скрупулезный анализ позволяет, с точки зрения Райта, сделать обоснованные выводы о том, что думал, во что верил, на что надеялся Иисус.
Райт, всецело помещая Иисуса в контекст современного Ему иудаизма, естественно, отказывается от критерия несводимости. Более того, он указывает, что реконструкцию образа исторического Иисуса следует проводить и с учетом раннехристианского богословия. Райт предлагает применять «критерий двойного сходства»:
Достоверность материала увеличивается, если он правдоподобен в иудаизме I века (пусть даже и предполагая его критику) и предстает как отправная точка (но не точная реплика!) чего-либо в позднем христианстве[613].
Базисом «мировоззрения» современников Иисуса служили следующие идеи. Во-первых, Райт доказывает, что в основе мировоззрения иудеев лежало верование о том, что они, несмотря на пребывание на земле Израиля, до сих пор находятся в изгнании[614]. Ужасные экономические и политические условия жизни, римская оккупация, неоднозначный статус Второго Храма – все это делало ощущение «внутреннего» изгнания чрезвычайно острым для современников Иисуса. Во-вторых, мировоззрение иудеев было глубоко эсхатологическим: они ожидали, что Бог в ближайшем будущем вмешается в историю, восстановит справедливость и возведет Свое Царство. Эти эсхатологические ожидания выражались языком апокалиптики, однако иудеи не верили в конец мира как таковой, они ожидали радикальных изменений внутри истории. Поэтому описания космических событий, присутствующие в апокалиптических текстах, согласно интерпретации Райта, следует понимать как описания событий исторических. Эсхатологические ожидания, религиозные по содержанию и по форме, влияли на социальные движения:
Основой нетерпеливого ожидания, вызывающего неудовольствие и подогревающего мятежные настроения, было не просто возмущение правящей римской властью, но и то, что это возмущение укладывалось в контекст иудейского единобожия, избранничества и эсхатологии. Иудеи знали: бог[615] завета явится снова и принесет на землю «новый век» – ha‘olam haba, который сменит «век нынешний» – ha‘olam hazeh, век несчастий, пленения, скорби и изгнания[616].
Исторический Иисус в реконструкции Райта предстает в первую очередь как пророк. Его образ схож с другими ветхозаветными «пророками слова» (oracular prophets), но Иисус отличается от них тем, что Он был еще и «пророком – лидером движения» (leadership prophet). Учение Иисуса во многом походило на учение ветхозаветных пророков – было и традиционным, то есть укорененным в предшествующей традиции, и вместе с тем новаторским:
Иисус занимался типично еврейским подрывным пересказом базового еврейского рассказа и переосмыслял различные элементы еврейского мировоззрения[617].
Иисус призывал, во-первых, к покаянию. Под покаянием следует понимать не смену религиозных убеждений или индивидуальное моральное совершенствование. Это призыв вернуться к упованию на Бога в деле избавления Израиля[618].
В отличие от фарисеев, Иисус призывал в Царство грешников и социальных изгоев, основывая этот призыв исключительно на Своем авторитете пророка грядущего Царства.
Учение Иисуса содержало социальные импликации: в каком-то смысле это был «новый завет» между общиной людей, ожидающих пришествия Царства, и Богом, в ответ на это ожидание начинавшим Свое действие в мире. Основным принципом нового социального устройства было прощение и милосердие.
Иисус основывает «чистый» Израиль (избрание двенадцати учеников), который сможет встретить пришествие Господне. В служении Иисуса реальность Царства открывается уже сейчас, о чем свидетельствовали природные чудеса, исцеления и экзорцизмы. Если для периода «изгнания» основной акцент делался на том, чтобы сохранить свою идентичность и не смешаться ни с чем и ни с кем посторонним, то для эпохи Царства Божьего все эти запреты более не имеют смысла. Именно в этом ключе следует понимать споры между Иисусом и фарисеями (которые Райт, в отличие от Сандерса, признает историческими):
Конфликт Иисуса с Его еврейскими современниками (особенно фарисеями) следует понимать как конфликт альтернативных политических программ, вызванных альтернативными эсхатологическими верованиями. Иисусово провозвестие Царства не укрепляло, а оспаривало идеалы революционной ревности, владевшие большинством фарисеев. Неудивительно, что Иисус подвергал сомнению… символы, ключевые для такой реальности: субботу, пищевые запреты, этническую идентичность, отеческую землю и, в конечном счете, Храм