и, формализация которых началась еще в середине XX века и была генетически связана с деятельностью «школы критики форм».
Перечислим десять основных критериев аутентичности, используемых большинством современных участников «Поиска исторического Иисуса»[651].
1. Критерий двойной несводимости: аутентичное учение Иисуса не является репликой верований и практик межзаветного иудаизма и раннего христианства. Критерий чаще всего применяется «позитивно», то есть он доказывает аутентичность материала (если тот или иной фрагмент евангельского текста проходит проверку этим критерием, то он является историческим), его «негативное» использование (если текст не проходит проверку на несводимость, он однозначно является позднейшей вставкой) может привести к искажению картины. Этот критерий позволяет выявить минимум однозначной аутентичной информации об Иисусе, на основании которой можно выстраивать более многоплановую реконструкцию.
2. Критерий согласованности: если тот или иной материал согласуется с ранее выявленной аутентичной информацией, то он тоже, вероятнее всего, аутентичен.
3. Критерий множественных свидетельств: если один и тот же материал повторяется в различных независимых друг от друга текстуальных источниках либо отражен в различных формах (жанрах), то он, вероятнее всего, является аутентичным.
4. Критерий согласованности с историческим контекстом (чаще всего применяется «негативно»): если материал противоречит палестинскому контексту жизни Иисуса, то он является неисторическим.
5. Критерий «смущения»: если материал мог вызвать «смущение»/«непонимание» в раннехристианской общине, но, несмотря на это, был сохранен в текстуальных источниках, то он, вероятнее всего, аутентичен.
6. Критерий «Креста»: если тот или иной материал непротиворечиво и логично объясняет, почему Иисус был распят (что признается неоспоримым историческим фактом), то он, вероятнее всего, аутентичен.
7. Критерий наличия арамеизмов/гебраизмов: если в материале сохранились следы арамеизмов или гебраизмов, то он, вероятнее всего, аутентичен.
8. Критерий яркости описания: если в материале присутствуют подробные описания обстановки тех или иных событий из жизни Иисуса, то он, вероятнее всего, аутентичен.
9. Критерий развития синоптической традиции (чаще всего применяется «негативно»): если один и тот же эпизод описывается в синоптических текстах общей традиции, то добавления более позднего источника, вероятнее всего, не историчны.
10. Критерий исторического правдоподобия: если материал выглядит правдоподобно с точки зрения современных представлений об истории, то он, вероятнее всего, аутентичен.
К настоящему времени ученые активно применяют критерии несводимости, смущения, множественности свидетельств источников, множественности свидетельств жанров, согласованности, наличия арамеизмов, живости повествования и т. д. Как кажется, выработанные в рамках «Поиска исторического Иисуса» критерии могут быть использованы и в других областях религиоведческого знания, в первую очередь в истории религий.
Современным исследователям религии хорошо известны процессы обожествления[652] и сакрализации[653] исторических личностей (например, римских или китайских императоров). Довольно часто историкам религий приходится отвечать на тот же вопрос, что и участникам «Поиска…»: как вычленить из повествования о той или иной исторической личности достоверную информацию, учитывая, что это повествование религиозно окрашено? Для решения такой задачи применение «критериев оценки аутентичности» видится весьма продуктивным. Необходимо лишь незначительно изменить формулировку критериев (например, учитывать наличие не арамеизмов, но других языковых маркеров), чтобы использовать их для анализа текстов других религиозных традиций. Как отмечают участники «Поиска…», критерии оценки аутентичности текста практически неизвестны[654], однако их применение в иных областях религиоведения может быть весьма плодотворным.
Заключение
Ретроспективно оценивая всю историю «Поиска исторического Иисуса», отметим следующие моменты.
За прошедшие двести пятьдесят лет «Поиск исторического Иисуса» претерпел значительные изменения с точки зрения прагматики научной работы. В конце XVIII века Реймарус, а в начале XIX века небольшая группа авторов пытались подойти к изучению евангельских текстов не с богословской, а с научной точки зрения. Естественно, первые исследователи еще не идентифицировали себя как участников некоего общего проекта «Поиска исторического Иисуса». Это были работы частных исследователей, занимавшихся самостоятельной работой. Однако уже в это время формируется круг вопросов и проблем, которые впоследствии составят ядро «Поиска…». К середине XIX века ученые начинают консолидировать свои усилия: в работах исследователей появляются критические обзоры трудов коллег, начинается внутриакадемическая полемика.
К концу XIX века «Поиск исторического Иисуса» из разрозненных работ отдельных авторов становится некоторым более-менее оформленным академическим течением и во второй половине XX века, после полувекового периода угасания, возобновляет свою работу. Проводятся специализированные конференции и семинары, посвященные проблематике «Поиска…», выходят узкоспециализированные научные журналы и сборники работ. К началу XXI века «Поиск…» представляет собой серьезный междисциплинарный научный проект, в котором принимают участие представители различных гуманитарных дисциплин (религиоведы, историки, библеисты, филологи и др.).
С течением времени увеличивается и уровень рефлексии ученых в отношении своих исследований. Как было показано выше, большинство работ XIX века, при всей научной значимости, носили отпечаток явно выраженной мировоззренческой позиции самих авторов. Наиболее наглядно это демонстрируют труды А. фон Гарнака, в которых богословские взгляды немецкого ученого некритично переносятся в историческое исследование. Несмотря на то что уже в 1937 году американский библеист Генри Джоэл Кэдбури в работе «Опасность модернизации Иисуса» указал на недопустимость подобного некритического подхода, в некоторых работах исследователей второй половины XX века все так же обнаруживалась мировоззренческая ангажированность. Это относится в первую очередь к исследованиям учеников Р. Бультмана: Э. Кеземана, Э. Фухса, Г. Борнкама, – в трудах которых чувствуется влияние экзистенциальной философии и теологии.
В 1985 году Э. Сандерс одним из первых указал на то, что корректная и научно обоснованная реконструкция образа исторического Иисуса должна проводиться безотносительно к религиозным, атеистическим или иным личным взглядам исследователя. Начиная с трудов Сандерса и коллективных работ «Семинара по Иисусу», исследования конца XX – начала XXI века характеризуются высокой степенью саморефлексии авторов по поводу собственных мировоззренческих предпосылок. В отношении последнего сделаем три замечания.
Во-первых, подавляющее большинство современных авторов (за исключением разве что М. Борга) действительно выносит за скобки собственные религиозные или атеистические взгляды: любая общая или частная теория в их работах, насколько это возможно, базируется на верифицируемых и фальсифицируемых данных, а не на личных религиозных, философских или идеологических взглядах.
Во-вторых, несмотря на старания ученых придерживаться объективно-научного изложения, некоторые критики все же отмечают наличие в их работах имплицитных мировоззренческих установок. Например, критики «Семинара по Иисусу» указывали, что на результаты работы этого коллектива ученых косвенно влияли их собственные не до конца отрефлексированные взгляды. Поэтому однозначно утверждать, что современные исследования полностью лишены ангажированности, все же не вполне корректно.
В-третьих, некоторые современные исследователи (например, Дж. Д. Кроссан, Дж. Мейер и др.) признают, что по самой природе гуманитарное знание, при всем своем стремлении к идеалу научной объективности и безотносительности, все же в той или иной степени обусловлено исторически и социально. Поэтому любая научная реконструкция образа исторического Иисуса будет содержать некоторые элементы, относящиеся не к объективному знанию, а к области авторских мировоззренческих предпосылок или более общих исторических установок. Это, однако, не означает, что поиск исторического Иисуса лишен всякой научной ценности. Это скорее означает, что современные авторы, признавая определенную объективно-научную значимость своих работ, все же более осторожно, чем их предшественники, относятся к вопросу абсолютной и окончательной научной истинности своих исследований. В этом смысле участники «Поиска исторического Иисуса» солидаризируются с большинством других исследователей, преимущественно гуманитарной направленности, которые также ставят вопрос о неизбежной исторической и социальной обусловленности любых, даже самых методологически продуманных исследований. Тем самым, в отличие от многих участников «Поиска…» более раннего периода, современные авторы, при всем своем стремлении к получению объективных научных результатов, признают возможность пересмотра и критики их работ.
Это осознание неизбежной ограниченности научного исследования привело некоторых современных ученых к переосмыслению базового концепта всего «Поиска…», а именно представления о том, что же такое «исторический Иисус». За исключением М. Келера, Р. Бультмана, Дж. Робертсона и Б. Мейера, ни в XIX, ни в XX веке ученые не пытались теоретически осмыслить и проанализировать, Кем или чем является «исторический Иисус», поиску которого посвящены их исследования. Ученые относились к «историческому Иисусу» как к некой самоочевидной реальности: исторический Иисус – это реально существовавший человек, исторический персонаж, Иисус из Назарета, о Котором в несколько искаженном виде повествуют Евангелия. Задача ученого – реконструировать действительно происходившие события из жизни Иисуса, выявить Его аутентичное учение, описать Его личность таким образом, чтобы получившийся в результате реконструкции образ полностью соотносился с реальной историей. Полученная реконструкция – именно то, Кем в действительности был Иисус из Назарета, вся прочая информация о Нем – вымысел и мифотворчество христиан.