Однако некоторые современные исследователи (например, Дж. Д. Кроссан и Дж. Мейер) поставили под сомнение такой подход к проблеме. Эти авторы доказывают, что с помощью научных методов можно реконструировать лишь некоторую часть учения и жизни Иисуса. Подобная научно обоснованная реконструкция образа исторического Иисуса будет лишь частично отвечать на вопрос, Кем в действительности был Иисус из Назарета. Следует принимать во внимание и то, что даже наиболее продуманная и обоснованная научная реконструкция может содержать в себе имплицитные мировоззренческие установки, которые невозможно отрефлексировать. Тем самым, с точки зрения Кроссана и Мейера, научная реконструкция образа исторического Иисуса – это не реальный и законченный «портрет» Иисуса из Назарета, а лишь теоретический конструкт, абстрактная теория, которая только в некоторых аспектах корректно отображает действительную историю[655].
Несмотря на то что «Поиск исторического Иисуса» и в отношении формы научной работы, и в отношении базовых методологических принципов претерпел за время своего существования значительные изменения, все же следует отметить некоторую сущностную гомогенность всего этого проекта. В первую очередь это демонстрируется общностью проблем, над которыми работали как самые первые участники «Поиска…», так и современные исследователи. Например, проблема интерпретации чудес впервые была поставлена «рационалистами» начала XIX века. Й. Я. Гесс, Г. Э. Г. Паулюс, К. А. Газе и другие авторы XIX века пытались дать объяснения исцелениям, экзорцизмам и природным чудесам, описанным в Евангелиях, исходя из базовой мировоззренческой предпосылки эпохи Просвещения, согласно которой «чудес» как таковых не существует. К началу XXI века интерпретации рационалистов уже потеряли актуальность: была переосмыслена и сама проблема возможности или невозможности «чудес».
В настоящее время большинство участников «Поиска…» (вне зависимости от их религиозного или атеистического мировоззрения) считают, что вопрос о возможности или невозможности «чуда» как такового выходит за рамки исторического исследования, поскольку принадлежит к области философского или богословского дискурса. Однако, как и их предшественники XIX века, современные авторы пытаются выработать некоторые объяснительные модели, позволяющие хотя бы в определенной степени приблизиться к пониманию того, какая историческая реальность стоит за рассказами о евангельских чудесах. Например, Дж. Д. Кроссан пытается показать, какие социальные импликации несли в себе действия Иисуса, описанные в Евангелиях как чудесные исцеления и экзорцизмы. Помимо проблематики чудес, можно увидеть, что и многие другие ключевые вопросы объединяют исследования XVIII–XIX веков и современные работы. Это проблема датировки новозаветных текстов и их литературная взаимозависимость, проблема соотношения в евангельском материале истории и богословия, проблема вычленения исторически достоверной информации и др. Наличие этого общего круга проблем позволяет утверждать сущностное единство проекта «Поиска исторического Иисуса» на протяжении всей истории его существования.
В течение практически 250 лет исследований были периоды активизации и угасания работы. Эпоху с конца XVIII по середину XIX века можно считать в некотором роде «подготовительным периодом»: в это время происходит формулирование основных вопросов «Поиска…», складываются базовые филологические и исторические методы исследования, проясняется вопрос о научной объективности.
Период с конца XIX по начало XX века был первым всплеском активности в рамках рассматриваемого проекта. Именно тогда создавались оригинальные реконструкции, ранее самостоятельные авторы группировались в школы и течения, активно обсуждались вопросы методологии. В немалой степени этому всплеску способствовал общий интеллектуальный климат эпохи: после работ Ренана, Штрауса и Фаррара проблема исторического Иисуса привлекла внимание не только специалистов по библеистике и древней истории, но и значительное число просто заинтересованных людей. В это время в научный оборот входят некоторые ранее не издававшиеся или не переводившиеся источники, позволившие ученым по-новому оценить евангельский материал.
Первая половина XX века была периодом явного угасания интереса академического сообщества к проблеме исторического Иисуса. Как отмечено в нашем исследовании, такая ситуация сложилась во многом благодаря господству идей диалектического богословия и экзистенциальной философии. Они оказывали влияние на ученых (в первую очередь немецкого происхождения) вплоть до конца третьей четверти XX века. Если на протяжении всего XIX века центром «Поиска исторического Иисуса» были немецкие земли, то с приходом к власти нацистского режима и идеологизацией университетских исследований вести объективные исследования об Иисусе в Германии 1930‐х и 1940‐х стало проблематично. Начиная со второй половины XX века географический центр «Поиска исторического Иисуса» начинает смещаться на запад, прежде всего в Соединенные Штаты Америки, гражданами которых на настоящий момент являются большинство участников «Поиска…».
В третьей четверти XX века интерес к проблематике исторического Иисуса возникает вновь. Однако поскольку большинство ученых (немцев и англичан) этого периода являлись учениками Бультмана, в их работах еще довольно отчетливо просматривается влияние экзистенциальной философии и теологии. В третьей четверти XX века происходят два колоссальных по значимости открытия: найдены свитки Мертвого моря и тексты Наг-Хаммади. Однако прежде чем войти в широкий научный оборот, эти рукописи в течение многих лет изучались, фрагментарно издавались оригинальные тексты и переводы. Поэтому на работы авторов третьей четверти XX века эти открытия не оказали большого влияния.
Конец XX века ознаменовался еще одним всплеском интереса к проблематике исторического Иисуса. В это время значительное число американцев разделяли консервативные и фундаменталистские идеи, в то время как среди другой части общества на эти идеи возникала критическая реакция. В научный оборот вошли открытые в середине века тексты Кумрана и Наг-Хаммади. В этой обстановке начал работу «Семинар по Иисусу», предложивший радикально новую интерпретацию личности и учения Иисуса. Результаты работ «Семинара…» во многом основывались на апокрифических источниках, недоступных для исследователей более раннего времени. Поскольку религиозная ситуация в США была напряженной, публикация результатов «Семинара…» породила целую волну различных работ, в которых опровергались или подтверждались выводы этого исследовательского проекта. Деятельность «Семинара…» органично вписывалась в общий американский контекст:
«Семинар по Иисусу» – это квинтэссенция американского духа. Его методы – демократичны, его цель – освобождение, и он очарован Иисусом[656].
Во многом именно провокативные выводы «Семинара…» послужили тому, что к концу XX – началу XXI века многие исследователи вновь обратились к изучению исторического Иисуса. В то время как участники «Семинара…» уделяли особое внимание апокрифическим текстам из Наг-Хаммади, его критики в своих исследованиях опирались на Кумранские рукописи. Именно тесты Кумрана позволили ученым во многом скорректировать представление о том, каким был иудаизм I века и какое место внутри него мог занимать Иисус.
К середине второго десятилетия XXI века вновь происходит угасание работы в рамках «Поиска исторического Иисуса». Объясняется это как минимум двумя факторами. Первый связан с природой научного знания как такового. Используя теорию и понятия И. Лакатоса[657], можно предположить, что к настоящему моменту упомянутые выше реконструкции образа исторического Иисуса имеют «жесткое ядро» (например, Иисус – апокалиптический пророк) и обширный «защитный пояс» (это согласуется с историческим контекстом, подтверждается текстуальными свидетельствами, объясняет большую часть материала и т. д.). Как показывает академическая полемика последних двадцати лет, полностью разрушить «защитный пояс» той или иной теории не удается, поэтому все «жесткие ядра» сохраняют статус актуальных научных теорий. Второй фактор связан с тем, что к настоящему моменту все ранее открытые источники уже детально изучены, а новых открытий, имеющих какое-либо серьезное значение, пока не совершалось. Всплески научной активности приходились на первые десятилетия века после ввода в научный оборот новооткрытых источников. Сегодня весь корпус новозаветных текстов (канонических и апокрифических) детально изучен. Возможно, новые реконструкции появятся тогда, когда будут открыты ранее неизвестные тексты или артефакты. Однако делать какие-либо прогнозы в этом вопросе весьма затруднительно.
Проанализировав историю «Поиска исторического Иисуса», можно выявить основной круг вопросов, над разрешением которых работали и продолжают работать участники этого проекта, чтобы реконструировать образ исторического Иисуса.
Во-первых, это ряд проблем, касающихся канонических евангельских текстов, в которых содержится наибольший объем информации об Иисусе. Еще в середине XIX века был поставлен вопрос о том, какие евангельские тексты заслуживают большего доверия: Евангелие от Иоанна (Газе, Шлейермахер) или синоптические Евангелия (Хольтцман, Бауэр и др.). К настоящему времени большинство исследователей (за исключением Мейера и некоторых других авторов) практически полностью основываются на синоптическом материале, считая Евангелие от Иоанна продуктом богословия ранней Церкви, в котором практически полностью отсутствует привязка к реальной истории Иисуса. Второй вопрос – датировка канонических евангельских текстов и их литературная взаимозависимость. В этом вопросе к настоящему моменту научного консенсуса достичь не удалось, поскольку некоторые исследователи (например, Кроссан, Мэк) отстаивают позднюю датировку канонических источников, другие (например, Райт, Мейер) – раннюю. Нет согласия и по вопросу о литературной взаимозависимости между каноническими текстами: некоторые авторы указывают на множество редакторских правок и сложные литературные взаимосвязи внутри синоптической традиции (Кроссан, Мэк), другие (Райт, Сандерс, Эрман) придерживаются более простой теории «трех источников», а некоторые исследователи (в первую очередь Данн, а также Хорсли) вообще утверждают, что «литературная гипотеза» неприменима для анализа текстов, возникших в культуре устной передачи рассказов.