Гюнтер ХессеПоиск на болоте
Вступление
Существует немало историй про собак. В этой книге рассказывается о ризеншнауцере Рексе, овчарках Кондоре, Биме и Люксе, о молодом ротвейлере Арко и обладательнице уникального нюха Асси, о самках Ане, Бусси, Дорте, Хелле, Фанни и других, работающих в своре. Автор хочет представить их читателю.
Среди них нет «чудо-собак». Все они служебные или служебно-розыскные собаки. Так их именуют специалисты. В народе их зовут «полицейскими собаками».
Они работают с проводником. Как и их животные, проводники отличаются друг от друга возрастом, характером, темпераментом. Наши рассказы — это истории о людях и животных, в их основе — подлинные события. Вошедшие в них эпизоды — так, как они описаны, или, возможно, несколько иначе — происходили в различных районах нашей страны на протяжении сорока лет. Поэтому читатель имеет возможность заглянуть в жизнь и быт минувших, но еще памятных времен.
Возможно, что-то из рассказанного покажется читателю невероятным, но в описываемых событиях нет ничего сверхъестественного. Удивительные достижения собаки — всегда результат того, что вложено в нее умением и мастерством человека, который выявляет задатки животного, развивает и использует их.
Это рассказы о таланте, кропотливом труде, терпении и выдержке, а также о случайности, от которой порой тоже немало зависит.
Область реально возможного порой удивительнее всех чудес.
Под видом пастуха
Впечатление и без того было достаточно ярким, но его еще усилили цифры, которые они услышали, а некоторые даже увидели собственными глазами: передвижная гирька весов уравновесила шкалу на отметке «сто один килограмм», планка ростомера показала два метра два сантиметра. Кто-то даже посмотрел, не встал ли парень на цыпочки. Нет, он стоял нормально и был к тому же босиком. Его движения были несколько угловаты, но их нельзя было назвать неуклюжими. Затем он оделся и уже в форме сотрудника транспортной полиции подошел к регистратору. Тот заранее нашел и прочел в списке его фамилию, но, поскольку считал себя остряком, не удержался от соблазна:
— Август?
— Август.
— Стало быть, Август Сильный![1]
Смех присутствующих. Регистратор на верху блаженства. У него в запасе есть еще имя:
— Карл?
— Карл.
— Понятно, Карл Великий![2]
Люди, видящие друг друга впервые, благодарны за такие безобидные шутки. Они незнакомы друг с другом, поскольку буквально только что переступили порог школы служебного собаководства, приехав из самых разных концов ГДР.
Карл Август и бровью не повел. Подобное он слышал отнюдь не впервые и уже попритерпелся. Знал он также, что это еще не все. После первой кружки пива вечером в клубе обязательно найдется один, который захочет покуражиться. Он будет маленького роста и захочет узнать: не он ли — Карл Август — сделал вторую половину саксонского племени? Карл Август молча кивнет, чтобы отделаться от мелюзги. Но наверняка найдется еще кто-нибудь, кто видел его раздетым у ростомера, и задаст ему один специфический вопрос. Тут уж Карл Август встанет, так как он против такого юмора на свой счет. Он поднимет юмориста-одиночку вместе со стулом и поставит на стол, если на стене не найдется гардеробного крюка, за который он однажды уже подвесил одного такого весельчака. После этого шуточки по поводу Августа Сильного постепенно поутихнут.
Так оно и было.
Карл Август стал правофланговым первой шеренги. В строю он возвышался подобно угловой башне крепости. Один берлинец наградил его сокращенно-уменьшительным именем Калле. Оно закрепилось за ним, но и первые ассоциации также не были забыты: клички Сильный и Великий прикрепились к нему, как пивные этикетки, наляпанные солдатами на зеркале в раздевалке душевой.
Если бы на учебу его попытался направить начальник или еще кто-нибудь, то он отмахнулся бы от такого предложения: «Поздно мне! Слишком стар!» А было ему ровно тридцать три года.
Но все было иначе. Карл Август сам попросился на курсы. И на то были особые причины. Были и особые причины на время отпустить его со службы. Они заключались в том, что от Карла Августа, после завершения им курса наук, ожидали чего-то совершенно определенного. Так что несколько недель, проведенных им в специальной школе, были всего лишь прологом заранее запланированной постановки. В школе же он должен был, так сказать, выучить свою роль и поупражняться на этюдах.
Карл Август был среди курсантов единственным представителем транспортной полиции, большинство же носили обычную зеленую полицейскую форму. Карл был в звании главного вахмистра, но это не имело значения: в школе действовало правило — кто бы ты ни был, здесь ты ученик.
Другая, наиболее важная, часть личного состава школы — преподаватели и начальники — была малочисленной, но в то же время и более дифференцированной. В любом учебном заведении ученики обычно внимательно присматриваются к учителям и довольно быстро снабжают их ярлыками: муфлон, дидактик, остряк и тому подобное.
Проводник собаки немыслим без нее. Либо собака у него своя, либо он ее получает. У Карла Августа своей собаки не было. Он хотел подобрать себе собаку в школе и затем уже воспитать ее по-своему. Таково было его желание, в этом была цель его поступления в школу. Ему было обещано, что он получит собаку и станет ее постоянным проводником. Иначе он не поехал бы на учебу. Ведь он уже однажды якобы сказал: «Все эти собачьи проводники — пустой номер». Но здесь, в школе, он, конечно, такого уже не скажет. Кто же станет пилить сук, на котором сидит?
Так зачем же Карлу Августу потребовалась собака? Зачем пошел он на учебу, после которой тоже станет проводником?
Все объяснялось некоторыми событиями и характером самого Карла Августа. На одном из участков его железной дороги возникла необычная и довольно «темная» ситуация. Кто-то систематически выводил из строя световую сигнализацию, а поймать мерзавца никак не удавалось. И приходилось об этом постоянно писать донесения, из раза в раз повторяя, что положительных сдвигов нет, объясняться по этому поводу, строить догадки, делать предположения. Начальство свыше прислало в отделение проводника со служебной собакой. Происшествия прекратились. Но стоило им уехать, как все началось сызнова.
Вот тут-то Карл Август и произнес в сердцах ту самую фразу:
— Все эти собачьи проводники — пустой номер!
Его реплика вызвала резкий вопрос:
— Ну а вы-то что предлагаете?
— Мы должны попробовать сами!
— Так попробуйте!
— И попробую!
Так этот краткий разговор стал событием, которое уже кое-что меняло. Однако же не донесения, тон и смысл которых оставался прежним. По крайней мере, пока что оставался прежним.
Такого рода донесения — всегда вещь крайне неприятная. Нераскрытые происшествия и преступления — каждый раз признание собственного бессилия; донесения о чужих грехах, которые становятся твоими собственными.
Итак, Карл Август внес предложение. Никаких «может быть» для него уже не существовало. Раз сказано, значит, сделано. Он был человеком слова. Именно таким все его знали. Если б еще он не был таким прямолинейным! Ведь то же самое можно сказать иначе, факты от этого не изменятся. Короче говоря, он вылез с идеей, ему же и пришлось толкать ее дальше. Как говорится, энтузиазм — широкая дорога. Вот так сделанное им предложение и привело его несколько недель спустя в школу служебного собаководства.
Собаки. Они замечают, что происходит нечто необычное. Комплекс, в котором они находятся, в образцовом порядке. Аккуратными рядами, как летние домики, стоят собачьи клетки. В каждой — спальный бокс, а на нем место для лежания, на стене в строгом порядке развешены принадлежности для ухода за собакой и клеткой. Так вот и живут сотни сородичей, отделенные стеной от соседа, не видя, но слыша его. Изоляция посреди массы. Хозяин появляется в строго определенное время, чтобы очистить клетки с помощью струи воды и совка, дать корм или провести занятия со своим подопечным, которые после долгого ожидания воспринимаются как награда. Его появление встречается радостным лаем, прыжками, другими проявлениями радости — в зависимости от темперамента. Собаки, еще не имеющие хозяев, обслуживаются, так сказать, по совместительству.
Карл Август не спеша прогуливался вдоль клеток. В табличках над клетками клички и возраст животных, фамилия хозяина-проводника. Собаководы или просто знатоки по первым буквам клички определяют, к какому по счету помету принадлежит животное: Арно — к первому, Бодо — ко второму, Цезарь — к третьему. Карл Август читал клички. Суки его не интересовали, даже если их имена звучали как имена из восточных сказок.
Выбор пса был для Карла нелегким делом. Ведь он впервые разглядывал этих животных не просто так, а с определенной целью. Он знал только одно — цель своих поисков, о склонностях и способностях разных пород и отдельных животных он не имел представления. Здесь были немецкие овчарки — всемирно известная порода, идеал служебной собаки. Кто-то, правда, уже рассказывал ему, что в угоду моде собаководы делают из них животных для забавы, комнатных собак, вытравляя из них путем селекции резкость и злобу. Возможно, кое-что здесь было преувеличено, но как бы там ни было, а Карл Август смотрел на собак этой породы с легким недоверием.
Крепкие круглоглазые ротвейлеры нравились ему больше. Их недостатком были, по его мнению, добродушные морды. По сравнению с черными лохматыми ризеншнауцерами ротвейлеры выглядели более приветливо. К сожалению, в клетках было лишь три кобеля ризеншнауцеров. Два из них были аккуратно пострижены, третий выглядел неухоженным. Для Карла он мог оказаться приемлемой кандидатурой хотя бы уже потому, что не был красив. На табличке значилось: «Рекс из питомника Волкенштайн». «Р» хорошо произносится и тихо, и громко, и ласково, и грозно, «екс» звучит кратко и резко, почти как выстрел, и даже если его произнести шепотом — все равно как удар хлыстом. Название питомника для Карла Августа ничего не значило. Рекс ему был нужен для выполнения определенной задачи, а не для конкурса красоты.