В глубине души он не очень доверял Люксу, считал его собакой-ищейкой и не предполагал в нем бойца. Он понимал, конечно: это оттого, что до сих пор не было случая, который доказал бы обратное. Но одно дело — строить предположения, и совсем другое — ощущать тревогу. Эберле уже просто не мог больше высидеть на вокзале. За пределами городка и выше его, у горы Дер Гроссе Штейнберг, он заметил еще одну дорогу, вдоль южной стороны которой расположились то ли коровники, то ли гаражи, то ли склады. Что точно — Эберле не разглядел. Теперь он решил пройти посмотреть, что и как. На это потребуется всего несколько минут.
Люкс остановился у задней стороны одного из домовых участков в Вайке. В заборе имелась решетчатая калитка, и Мёллер вновь отметил про себя пристрастие своего противника к черным ходам, к которым тот крадучись подбирался и петлял около них, прежде чем войти. Здесь была та же ситуация, что и возле деревенской церкви в Хайме.
Люкс прошмыгнул между решеткой калитки. Мёллер отворил ее, хотел было оставить открытой, но потом все же закрыл. Войдя, оглядел участок. Добротный сарай, короткая дорожка, небольшой дом. Ближе к улице гараж.
Люкс обнюхал порог сарая. Поднял голову и собрался залаять. Но Мёллер, заметив это, остановил его, погрозив пальцем. Подергал дверь. Она открылась. «Образцовый порядок», — констатировал Мёллер, подумав, что неплохо бы найти пару часов, чтобы навести порядок и у себя в сарае. Но где взять это время?
В одном из углов стояли три бумажных мешка. Люкс долго обнюхивал их, затем взглянул на своего хозяина и заскулил. Мёллер открыл один из мешков. В нем были… волосы. Да, несомненно, человеческие волосы.
«Так что же значит твой скулеж? У одного человека не может быть столько волос. Значит, это не тот, кого мы ищем». Мёллер вспомнил, что однажды в детстве наблюдал, как ученик парикмахера подметал и собирал в ведро состриженные волосы. Может, хозяин сарая — парикмахер? Или тот, кого они ищут, парикмахер? Парикмахер, у которого финансовые трудности?
Мёллер запустил руку в первый мешок. Ведь не просто так скулил Люкс после столь длинного пути. Что-то с этими мешками не так. Мёллер нащупал дно, протолкнув руку сквозь податливое, невесомое содержимое мешка. Это, должно быть, «урожай», собранный с голов всего населения Вайка. В мешке ничего, кроме волос, не было. Тогда он запустил руку во второй мешок и в глубине его нащупал что-то твердое. Это оказалась картонная упаковка из-под сигарет, вмещающая блок. Но внутри были не сигареты, а деньги.
Ну вот, наконец-то!
Мёллер наклонился, взял Люкса за уши и поцеловал его в морду. Раз, другой, третий.
— Мы нашли его! Ты его нашел! Да, именно ты!
Все это не совсем соответствовало истинному положению вещей, так как, во-первых, сам Мёллер считал, что это не все деньги, и, во-вторых, кому, как не ему, было знать, что путь от добычи до похитителя может быть ох каким запутанным и продолжительным. Но все же начиная с этого момента можно будет проследить связи, и для их установления уже не обязателен будет собачий нос.
Мёллер вдруг почувствовал, что кто-то стоит за его спиной, у двери сарая. Хотя Люкс и отреагировал на появление чужого человека без злости, Мёллер на всякий случай сунул руку в карман.
— Оставь пистолет в покое, — сказал Эберле и тут заметил пачки банкнот. — Никак, старик устроил здесь свой филиал? И чего эти странные люди не хранят деньги в банке?
Мёллер показал Эберле мешки с волосами и от души повеселился, видя его удивленное лицо.
На другой стороне дома находились две двери, но обе были заперты. Мёллер постучал. В ответ ни звука. Люкс прислушивался и приглядывался. Все тихо и спокойно. Мёллер еще раз обошел вокруг дома и опять позвонил и попытался открыть массивную входную дверь. Но она была заперта. В окнах тоже никого не было видно.
Они решили расспросить соседей насчет хозяев дома и узнали, что он принадлежит владелице местной парикмахерской фрау Вулковиц. Она наверняка еще у себя в парикмахерской. Сегодня пятница, и в этот день у нее всегда много клиентов. Замужем ли фрау Вулковиц? Недоверчивость соседей растаяла лишь после того, как Мёллер и Эберле предъявили свои служебные удостоверения. Со своей стороны они попросили соседей никому ничего не говорить, заверив их, что им всего лишь нужно кое о чем спросить фрау Вулковиц. По опыту Мёллер знал, что появление «чужих», не местных полицейских сразу же вызовет пересуды.
Парикмахерскую они нашли без труда. Поколебались, как лучше войти: через боковой вход или через салон, который, как они заметили, был полон народу. На них уже обратила внимание одна парикмахерша. Во всяком случае, она, отодвинув гардину, бесцеремонно рассматривала их.
— А, пошли в лобовую атаку, — сказал Мёллер.
Тут же в открытых дверях появилась статная блондинка.
«Прямо Эльза Брабантская», — подумал Мёллер.
— Что угодно господам?
Блондинка улыбнулась искусно накрашенными губами, обнажив великолепные зубы. Улыбка не была наигранной, как того бы хотелось Мёллеру в глубине души.
— Господа из полиции? Заходите. Я все равно хотела немного передохнуть.
Мёллер предъявил удостоверение.
— К сожалению, мы не можем оставить собаку на улице.
— Ах, ничего. Я люблю собачек. Вы пришли по поводу Эрвина? Если так, то вы обратились не по адресу. Но если дадите мне немного подумать, то, возможно, я смогу вам помочь.
Она произносила все это свободно, без стеснения, в то время как Мёллер, Эберле и Люкс шли через салон. При этом она вертелась и так и эдак перед зеркалами, давая возможность Мёллеру любоваться ею со всех сторон. Да, фрау Вулковиц придавала большое значение тому, чтобы люди видели все, что она столь щедро могла продемонстрировать. Эта женщина могла бы стать прекрасной натурщицей для художника старой голландской школы. Она прямо-таки излучала здоровье и жизнелюбие, двигалась легко и грациозно.
В отгороженном от салона закутке она поставила на стол дорогие рюмки и хрустальный графин.
— Немного ликера? — И она наполнила рюмки. — Только не говорите, пожалуйста, что вы на службе. Мы все на службе, а вишневый ликер пока еще ни разу не замутил рассудок ни одному полицейскому. За ваше здоровье, господа!
Она осушила рюмку и села.
— Располагайтесь, пожалуйста. Не принести ли одеяло для собачки?
— Вы упомянули Эрвина?
— Да, да. Но немного терпения, господа. Вы узнаете хоть и не все, что хотите, но все, что вам необходимо. Несмотря на то что он не заслуживает даже того, чтобы на него вообще тратить слова.
— Вы с ним разошлись? — спросил Мёллер.
— Разошлись? Да я его вышвырнула вон! И это следовало сделать намного раньше. Но таково уж сердце женщины! Однако если уж решила, то раз-два и готово. Так что он натворил? Или на него заявила одна из его фифочек? Может быть, он украл у нее вещички? Он и у меня пытался, прохиндей несчастный. Но не на ту нарвался. У меня такие номера не проходят. Я его выкинула так, что он летел, икал и кувыркался. Все это видели! Спросите кого хотите! Лило! Ильза! Ингеборг! — без всякого стеснения крикнула она парикмахершам в салоне. — Скажите, как летел от меня Эрвин?
В салоне раздался смех. Там с самого начала разговора было слышно каждое слово.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Завтра исполнится ровно два месяца.
— Вы состояли в браке?
— Чуть было меня не угораздило. В последнюю секунду я соскочила с подножки, и поезд ушел без меня. С таким бездельником и тунеядцем… Я была ему нужна, чтобы поить и кормить его. А его истории с бабами… Нет, господа. Неужели я выгляжу такой глупой?
— Назовите его подлинное имя!
— Ах, так у него еще есть фальшивые? Его зовут Эрвин Шталлингер. Точнее, так звали, когда он был у меня. А вот истинное это имя или фальшивое, я, извините, не знаю. Может, его звали герр Собачий. Прости меня, моя милая собачка, я не хотела тебя обидеть. И я легко могу себе представить, что он подозревается в каком-то преступлении. Ему ничего не стоит обокрасть и убить собственную бабушку.
— Что вы сказали?
— Ну, конечно, выражаясь фигурально. Я имею в виду его натуру. Вы меня понимаете.
— Где бы он мог, по-вашему, сейчас быть? Вы ведь хотели нам помочь…
Фрау Вулковиц не дала Мёллеру окончить фразу:
— О, здесь масса вариантов. Если его разыскивает полиция и он об этом знает, то, думаю, где-нибудь прячется.
Мёллер, который до сего момента улыбался, вдруг поймал себя на том, что пристально смотрит в лицо фрау Вулковиц. При этом он установил, что глаза у нее серо-зеленого цвета. «А может, она заодно с этим парнем?»
— Я что-нибудь не так сказала, господин Мёллер? Мёллер удивился ее хорошей памяти на фамилии.
— Мы были бы очень вам признательны, если бы вы нам сказали, где он может прятаться.
— Я составлю вам список. Все сплошь мои клиентки.
Быстрым и уверенным движением она взяла телефонный справочник, блокнот, позолоченную шариковую ручку и быстро набросала список. Две фамилии она отметила крестиками.
— Вот эти, пожалуй, его фаворитки.
— Почему вы так думаете?
— Они соответствуют его жизненному стилю. У них деньги, домик за городом.
— Дом за городом?
— Нет, именно домик. Клиентки с загородным домом вряд ли польстятся на него.
Грациозным жестом она протянула Мёллеру блокнот. Тот хотел оторвать страницу.
— Оставьте себе весь блокнот. Может быть, он вам пригодится. Еще по рюмочке, господа?
— Фрау Вулковиц, есть ли у Эрвина Шталлингера еще один ключ от вашего дома?
— У него? Конечно же, нет. Но он и без ключа войдет куда угодно.
— Вы допускаете, что он в ваше отсутствие мог незаметно проникнуть в дом?
Вопрос ни в коей мере не озадачил фрау Вулковиц:
— Мои драгоценности в банковском сейфе. Я не так уж неосторожна.
— Тогда я очень попросил бы вас пройти с нами к вам домой. Там вас подстерегает неожиданность.
— Что случилось? — Теперь у фрау Вулковиц был тревожный, остановившийся взгляд. — Не мог же он стащить у меня дом…